Казнить! Нельзя помиловать! (СИ) - Бочков Александр Петрович "Алекс". Страница 60

Выспался немного за два часа; поднял Борисова — сменить Хафизова и ушёл в лес… Ушёл и словно новейшая ракета с наведением, рванул строго на север, обходя при этом буреломы и густой кустарник, да места с обильными полянами с густой растительностью, показывающую что по ней прошёл кто то нездешний. А мне это надо? На удивление — вышел точно, не плутая и не заблудившись, на просёлочную дорогу, ведущую к поместью. В двух километрах от поместья… Чудеса? Да нет — скорее один из подарков Лешего. Хотя — это как посмотреть: для какого то там Дерсу Узала или Чингачгука-Большого Змея ориентирование в лесу — пара пустяков! Они это впитывают с молоком матери и отцовским вразумлением с раннего детства. Но нам — детям асфальта это кажется большим чудом! Я, конечно — кое что знал и умел ещё там, но чтобы вот так — словно по ниточке?!

Прошёлся аккуратно вдоль дороги по подлеску и вот она усадьба! Каменное основание в метр высотой с каменными же колоннами через три-четыре метра. Между ними — железные решётки с острыми пиками наверху. Но перелезть — тьфу! Если ты, конечно не полный неумеха… Дорога упирается в кованные, двухстворчатые ворота, тяжёлые на вид. Рядом с ними — калиточка из кованного узорного металла. За ним — будочка сторожа. А за всем этим безобразием — вольготно раскинулся двухэтажный немаленький особняк с пристройками и хозяйственными постройками поменьше и попроще… Полюбовался этим великолепием, хотя видал я усадьбы и покруче; вздохнул и побрёл вокруг, высматривая да вынюхивая всякие-разные подробности. Обошёл и остановился перед дорогой: крыльев у меня нет, чтобы перелететь через неё, а оставлять следы, да потом их заметать? Да ну нафиг! Взял, да и перелез через забор, отойдя назад метров пятьдесят. И принялся бродить по фазенде, да в каждую дырку нос совать. Но умно — не оставляя своих следов. И что набродил? Охрана загородной дачи — четыре солдатика и мелких чинов командир. А ещё — четверо гражданских, у которых свой командир. Испанцы, баски — судя по репликам. Эк куда их занесло болезных! А кроме этой охраны — в вольере ещё и пара нехилых собачки — кобеля весом под семьдесят-восемьдесят килограмм! Оба почуяли меня; подняли свои лобастые бошки и ну давай ушами прясть, пытаясь определить причину их беспокойства. А я присел напротив — в невидимости, естественно; воровато огляделся — не глядит ли кто в нашу сторону, да и подбросил каждому по куску мяса, приговаривая негромко и посылая мысленный посыл: Я с вами одной крови. Я ваш друг. Я вам мясца принёс… Приняли: обнюхали и слопали. И, вроде как поверили мне. На слово. Но попросили добавки. Обещал — будет!

Дождался, пока из дома выйдет местный пейзанин — обслуга, наверное, да и просочился внутрь. Походил, побродил… Определился по комнатам. И Объект увидел. Он вдохновенно наговаривал миловидной девушке очередной опус. Ходил: раскраснелся; руками возбуждённо размахивает; глазёнкам блистает! Ну вылитый демон. Демон Революции! В изгнании за ненадобностью! А девица нет-нет, да и оторвётся от печатной машинки, да окинет кумира восторженным взглядом! Да таким, что сразу понимаешь: днём она машинистка и секретарь, а ночью… А впрочем — мне это как то всё равно… Ну что — всё увидел; всё рассмотрел — пора и до хаты: заждались меня поди? Выскользнул так же — по случаю и, перебравшись через забор помчался к своим. И точно так же словно по ниточке… Дошёл-добежал; огляделся… На временной базе — всё тихо и пристойно. В секрете сидит Дергачёв — его очередь, а парни лежат в кузове, бока отлёживают. Всё строго по сценарию, проработанному мною не раз и не раз доведённом до личного состава. Обрадовал своим появлением; отозвал Дергачёва из секрета и озадачил приготовлением ужина. Горячего — давно супчика с мясом не ели! Парни начали кашеварить, а я сел думу думать: как бы половчее совершить задуманное. Нет — план то готов был давно, но добавились некоторые детали, которые нужно учесть. Собаки, например…

Поужинали ранним ужином; почесали полное брюхо с полчаса, да и отправились туда и затем, зачем приехали. Вышли засветло, у добрались уже в сумерках. И так же — "по ниточке"… Посидели в подлеске; подождали, пока прислуга свои дела закончит. Накормит гостей и охрану; перемоет грязную посуду… После этого их хождение по усадьбе закончилось. И в доме всё угомонилось. Пара новых солдат заступила на караул; ещё пара, видимо — улеглась спать, чтобы заменить караульных после полуночи. Испанцы в доме — определил по аурам, тоже разделились: двое улеглись спать в одной из комнат, а двое засели на первом этаже — караулить внутренний периметр… Пора — оставил подельников на опушке, а сам направился к ограде. Перелез и об-ана! Друзья-приятели "нарисовались"! Подошли неспешно собаченции: сначала один, затем второй. Я и угостил их мясцом — как и обещал, да не по куску, как первый раз, а по два. Они съели и… легли. И уснули… Ну а дальше — просто: сплошная азбука…

Сначала "усыпил" солдата в караулке при воротах… Потом прошёлся по прислуге. Усыпил солдата с тыльной стороны усадьбы — благо скамейка подвернулась удобная… Затем — проникновение в дом. Один из бодрствующих охранников задремал, а второй тихонько открыл входную дверь. И тут же прикрыл, но не ключ… Охранник сел на стул и так же свесил голову набок — задремал. Остался командир басков и он, кажется — что то почувствовал! Но я усыпил его бдительность мягким внушением: Всё в порядке, просто ты очень устал… Ложись, поспи… У тебя надёжные парни в охране: если что — мигом разбудят! Он поверил, расслабился, а потом и лёг на кровать, но раздеваться не стал. Его право… Смена и басков и солдат и так спала, так же, как и начальник солдат. Вот и пусть спят… Поднялся на второй этаж, заглянул в комнату к даме. Она готовилась ко сну — ну и пусть: она мне, пока не помеха… Спустился вниз; вышел их дома; посветил фонариком… Из леса к воротам понеслись серые тени. Накидал каждому задач — кому куда! И делов то — связать крепко спящих. А сам — наверх, к даме. "Уложил" её в кроватку — ах, дивно как хороша секретарша у товарища… — пардон господина Троцкого! Пошалить что ли — оставить о себе память? Скрипнул зубами — вот что отсутствие женской ласки с мужиком делает! Всякие глупости в голову лезут!!! Пойду лучше — поработаю, от греха подальше. И пошёл. К Троцкому…

Лев Давидович насторожился было, меня увидев, но успокоился, когда я напомнил ему, что вызван им самим для сортировки его архива. И с бодростью и активностью включился в разборку архива вместе со мной, комментируя каждый своё. Он — что значит каждая бумажка или письмо или рукопись, а я простое: Это тебе; это мне; это опять мне… Горка бумаг на полу росла, пока, наконец, мы не закончили. Демон Революции сел выписывать из своей личной записной книжки адреса банков и номера счетов, где он держал наворованные у советского народа неслабые денежки, а я сходил вниз и взял у Колюни рюкзак. Поднялся наверх — Троцкий прилёг щекой на руки, сложенные на столе. Умаялся, бедолага. Ну ещё бы: то все физические работы делали за него его помощники, а тут вон сколько пришлось потрудиться!

Подошёл к спящему, положил ему руку на голову. Мужчина под рукой как то обиженно всхлипнул и обмяк… Заснул — вечным сном. Хорошая смерть — во сне… Пусть себе спит. А я взял его записную книжку; вырвал из неё всего два листа подряд — с адресами банков и номерами; отпечатком, выдавленным на втором листе, да аккуратно вынул два листочка с противоположной стороны сшитой стопки. Зачем оставлять такое богатство кому то. А записная книжка — так вот она, на прежнем месте! Ну умер человек во сне — бывает… Не выдержало сердце напряжения!! И сам умер — никто ему в этом не помогал!!! Сложил в рюкзак стопки; утрамбовал. Не хватило… У нас, на этот случай — ещё два имеется! Второй заполнил почти полностью. Вызвал парней Те вошли, обратили, конечно, внимание на спящего, но не особо среагировали. А вот Дергачёв среагировал, да ещё как! Лицо скривилось от ненависти, а руку непроизвольно дёрнулась к кобуре с пистолетом! Но — увидел мой внимательный взгляд и увял…