Ледяное сердце (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 24

Было странно смотреть на этих больших бородатых мужчин в горских одеждах, суровых и молчаливых, с жёлтыми глазами ястребов, страшных по своей сути, но в то же время не опасных. И она должна была испытывать к ним ненависть за то, что произошло, за то, что является их пленницей, и за то, что они скрывают Зверя в своём логове. Но ненависти не было. Они были частью гор, продолжением этих скал и ледников над ними — такие же твёрдые, непоколебимые и молчаливые. И ей даже подумалось, что, наверно, поэтому война и длится так долго. Ведь как можно победить тех, чьи души состоят из камня?

А они поднимались все выше и выше и, наконец, дошли до седловины, где Монах и Послушник смыкали свои могучие плечи. Оглянувшись назад, Кайя поняла, что другим путём до этого перевала дойти нельзя, но простому человеку недоступен и этот путь. И ей одной никогда не вернуться обратно.

День сменялся ночью, а их отряд ехал по бесконечной горной стране, огибая то одну вершину, то другую. Они находили гроты и пещеры для ночлега или обеда, легко, так, словно это сами горы предлагали им лучшие места. Чёрные корявые сосны в паутине княжика, увешанного белыми семенами-пуховками, сменились стройными голубыми елями, прямыми как свечки, а те, в свою очередь, стелющейся ежевикой, можжевельником и эфедрой.

Над ними парили орлы. Ибексы и барсы смотрели на них с высоких уступов и убегали прочь, потревоженные камнепадами. И когда Ирта указал ей на большую седловину со словами «Уайра!», она поняла, что они почти доехали.

— Что это?

— Уайра — перевал, ворота в Лааре.

А за перевалом всё изменилось.

Первым их встретил белый драйг, витой айяаррский столб с надписью, которую Кайя мысленно перевела как: «Лишь камень твёрд». Вспомнила, как Наннэ рассказывала о двенадцати прайдах айяарров, входивших в Малый Круг, о четырёх тригонах стихий, в которых состояли айяаррские дома, их символах и девизах.

Лишь камень твёрд…

Девиз прайда Ибекс. Повелителей гор или каменных шептунов, как называли их отец и Дарри. На вершине драйга была вырезана статуя ибекса — горного козла с большими витыми рогами. Он стоял, опустив голову, и высекал из камня искры.

Все её спутники по очереди подъехали к драйгу и коснулись правой рукой сначала сердца, потом столба, потом снова сердца. И украдкой Кайя тоже коснулась его — драйг был тёплым.

Дорога пошла вниз, стало жарче, больше солнца, и ветер стих. Тут и там попадались розовые и лиловые поляны цветущего безвременника и азалий, ещё ниже их встретили магнолии и кедры, клёны с алыми листьями и огромные папоротники. А дальше начинался уже совсем густой и незнакомый лес — и половины деревьев в нём Кайя никогда не встречала в своей жизни.

Айяаррские земли полны чудес…

Когда старая Наннэ рассказывала об этом, Кайя не думала, что это правда. Ей казалось, что земли айяарров — выдумки, сродни тем сказкам о прекрасных замках, драконах и принцессах, которые рассказывают в детстве всем девочкам. Но деревья-великаны, которые стали попадаться им на пути, с листьями такими большими, что из них можно сделать платок или фартук, были настоящими. И птицы с лиловыми хвостами, и светящиеся в сумерках цветы.

Кайя не верила своим глазам, но всё, что говорила Наннэ об этих странных местах — всё было правдой. Когда лес закончился, они оказались на краю утёса — внизу раскинулась прекрасная долина. Обрамлённая с двух сторон горами, она лежала, словно в ладонях, заботливо скрытая от посторонних глаз. И в этой долине, как в шкатулке на зелёном бархате леса и трав, драгоценным камнем сверкал город. Причудливые дома, башенки, храмы, огромное колесо водокачки на реке и замок, возвышающийся над городом…

О Боги!

Замок был прекрасен. Казалось, чья-то могучая рука вознесла скалу из земли ввысь над городом, просто стряхнув с неё все лишнее и обнажив её сущность — огромный белый замок. Эта неведомая сила оставила на вершине лишь строгие башни, белые стены под черепицей красных крыш, воздушные арки, балюстрады, шпили и каменные кружева мостов. И облака над ним. Солнце, клонилось к вечеру, пылало заревом в больших витражных окнах и играло бликами в окнах поменьше.

— La Kha'a'aree, — услышала она рядом голос Ирты.

Он видел, как Кайя удивлённо и с восхищением рассматривает город, долину и, конечно, замок.

— Лааре? Да? — переспросила она.

— Да. По-вашему так.

— А что означает это слово?

— Многое… Но для кахоле понятнее всего будет, как «Парящий в облаках».

И это действительно было очень похоже.

Кахоле. Человек.

В этом айяаррском слове прозвучало лишь презрение. Кайе было вдвойне обидно, потому что всю жизнь люди за глаза называли её полукровкой, не человеком. И она стыдилась этого. Только вот на этой стороне гор она всегда будет именно человеком. Но и в этом не было ничего хорошего.

— Я даже не думала, что это такое красивое место… и большой город…

— А что же вы думали? Хотя, впрочем, не отвечайте, все кахоле думают, что мы дикари, — он тронул лошадь и поехал первым.

Чем ниже они спускались в долину, тем величественнее и выше становился замок, вырастая ввысь и нависая над городом, как молчаливый страж. Солнце спряталось за вершины, и в город они въехали уже в сумерках, так что Кайя не смогла ничего рассмотреть. К замку поднимались по длинному каменному мосту, вдоль которого стояли светящиеся столбы. Когда подъехали к массивным воротам из красного дерева с круглыми щитами, испещрёнными словами на айяарр, Кайя посмотрела вверх. Замок уходил ввысь и тонул в сгустившейся тьме, но с этого места он казался поистине огромным, а она перед ним была с булавочную головку. Или, быть может, с муравья. Ворота отворились медленно и тихо, её спутники поздоровались со стражей, и отряд въехал во внутренний двор. Когда ворота закрылись, сердце Кайи вдруг сжалось от страха. За всеми этими красотами и чудесами она забыла главное. Этот прекрасный город и замок — логово самого страшного Зверя. И она теперь его пленница.

Ирта провёл её через двор к длинной галерее, в которой горели светильники, попутно перебрасываясь словами с теми, кто попадался им навстречу. У входа их встретила пожилая женщина в тёмном платье и переднике с большой плошкой, полной золы. И когда она узнала, кого привёз Ирта, то внезапно плюнула в сторону Кайи, закричала истошно, бросаясь ей навстречу и сверкая жёлтыми глазами, но Ирта успел перехватить её руку. Тогда она швырнула в Кайю плошку, обсыпав пеплом подол её платья. Она вырывалась и билась в руках Ирты, пока на этот крик не прибежали двое мужчин и не увели обезумевшую женщину. Они тащили её под руки, а она вопила истошно: «…убить гадину!». Этот крик заметался эхом под сводами галереи и, казалось, замок подхватил его и понёс куда-то вверх — в башни, многократно повторяя, как будто был с этим согласен.

Ирта чихнул, вытер нос беретом и бросил коротко:

— Её сын недавно погиб на перевале.

Они пошли дальше, а Кайя чувствовала, как дрожат руки, и горло перехватывает железный обруч рыданий. Но плакать нельзя.

Не сейчас! Только не сейчас!

Она держалась поближе к Ирте и старалась не смотреть в лица, проходящих мимо. Галерея закончилась большим залом, внутри которого пылал камин.

На пороге их встретил Дитамар с гусиной ногой в одной руке и кубком вина в другой. Голый по пояс, в кожаных штанах и сапогах, он жевал мясо и некоторое время рассматривал Кайю с головы до ног. На его поясе поблёскивали два изогнутых кинжала: длинный кхандгар — знаменитый айяарский нож-коготь и ещё один клинок, поменьше. И она вспомнила, как Дарри говорил о том, что двумя этими кинжалами айяарры могут драться, как тигры.

— Здравствуй, невеста, — хмыкнул Дитамар презрительно и задержался взглядом на её обсыпанном золой платье.

— Здравствуйте, милорд, — пробормотала она, отводя глаза.

— Куда отвести её, в какие покои? — спросил Ирта, прислонившись к косяку.

— В покои? — Дитамар грубо взял её за подбородок жирными пальцами и приподнял лицо так, чтобы посмотреть в глаза. — Нашей пташке покои ни к чему, сгодится и подвал. Отведи её в серую башню и запри там. А завтра я навещу нашу красавицу, и мы поговорим.