Доктор 2 (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 39

— У меня же завтра в девять НОВАЯ КЛИНИКА, — напоминаю. — Сейчас пока без выходных.

— Бли-и-ин, у меня ж завтра тоже дежурство! — она хлопает себя по лбу ладонью — Совсем из головы вылетело. Ну ладно, тогда давай на воскресенье. Или у тебя и в воскресенье КЛИНИКА?

— И в воскресенье. И до конца месяца. Сейчас нельзя пропускать ни одного дня, — как могу, объясняю ещё раз.

— Мелкий, ладно, тогда такое дело… Меня ж завтра нет. Вернее, я есть, но не тут… А у тебя на вечер какие были планы?

— Да у меня весь день как обычно. — Пожимаю плечами. — С утра НОВАЯ КЛИНИКА до обеда. Потом плавание, уже забыл, когда там появлялся последний раз. Потом — зал и Сергеевич. Потом надо бы на чистку заглянуть. Свои деньги за два дня забрать и кое-какую профилактику оборудованию сделать, пацанов пока не учил. Хотя, что-то всё больше становится не до неё, не до чистки… Но это деньги, а без них никак…

— Ну, о твоей этой мойке-говномойке у меня есть своё мнение и мы его еще обсудим. Особенно в свете того, что ты пытаешься у Котлинского вытворить с лимфоцитами… — перебивает меня Лена, — Это как запустить в космос спутник и не забыть полить рассаду на окне… Но ладно. Сейчас об этом не будем. Мелкий, я это… что хочу-то… Приходи ко мне завтра на дежурство вечером?

Лена поднимается, делает шаг ко мне, скручивается в коленях по спирали и оказывается у меня на коленях в положении «сидя»:

— Давай завтра вместе додежурим, как тогда? Потом в воскресенье с утра заедем к Котлинскому, я посмотрю, как ты работаешь, если ты не против? И сразу рванём к твоим в деревню?

— Без проблем, — пожимаю плечами, пытаясь устроиться поудобнее с дополнительным грузом на коленях. — Это мне кажется или кого-то снова на панику пробивает? — улыбаюсь гротескности ситуации.

— Не кажется… пробивает… — сопит Лена, снова уткнувшись носом мне в макушку. — и вообще, спать пошли… Завтра рабочий день.

…

На утро Лена забрасывает меня в КЛИНИКУ, как обычно, на полчаса раньше. В родильное меня не пускают сослуживцы Саматова:

— Объект рожает, там сейчас и так не протолкнуться. Именно тебе Котлинский просил передать, чтоб ты шёл в его кабинет, там открыто.

— Войти не могу? — спрашиваю в шлюзе ещё одного крепыша своего роста, который открыл мне дверь, но деликатно загородил дорогу.

— Да хочешь — входи! — начинает заводиться тот. — На фильтрацию списка команды не было, а в списке ты есть. Тебе решать! Но тут с утра такое было… В общем, я тебя предупредил.

С другой стороны, даже не прислушиваясь, слышу очень характерные звуки и команды голосом Шаматова, и через десять секунд решаю, что крепыш прав: помочь там ничем не могу, а под ногами буду путаться.

Да и у меня в девять своя битва. Не забыть бы узнать результат тут после двенадцати (интересно, она родит за три часа?) и не забыть бы потом поздравить Бахтина.

…

Анна появляется в кабинете опять на пятнадцать минут раньше:

— Мне звонил Игорь Витальевич. Он сегодня в родильном занят и просил передать вам, что какого-то сустава не будет. Все три часа мои. Не знаю, что это значит, он говорил, вы поймёте, — Анна уже улыбается. От былой депрессии не осталось и следа, на щеках чуть не румянец. В общем, я сам боюсь верить тому, что вижу глазами.

— Спасибо, — улыбаюсь ей в ответ, радуясь как минимум динамике её настроения. А как максимум, сейчас посмотрим, — мне он почему-то не звонил.

— Ну, видимо, родильное — такая вещь, что обзвонить нас с вами обоих у него просто не было времени, — предполагает Анна, располагаясь на кушетке.

— Вероятно, — бормочу, параллельно бросая малый скан на паховый лимфатический узел.

За два часа свободного времени в полиции, благодаря хорошо изолированному помещению без помех и ничем не занятым мозгам, я так продвинулся в ощущении чужой нервной системы, что сейчас всерьёз думаю: а что если этот навык начать тренировать так же, как мы тренируемся в боксе?

Если какие-то два часа настолько добавили и яркости восприятия, и скорости сканирования, то чего можно добиться, если так позаниматься с месяц? Или с полгода?

Есть же японский каратисты, которые за несколько лет тренировок каменные глыбы голыми руками в пыль стирают.

Что если и моя коррекция программ в чужих клетках поддаётся такой же тренировке?

Обдумаю позже.

В паховый лимфоузел частотами можно больше не лезть. Сама опухоль, правда, почти не изменилась. В лучшем случае, на доли процента, даже мной едва уловимые. Но она, как минимум, перестала выдавать в организм продукты своей жизнедеятельности. То есть, её клетки как будто перестали размножаться.

Хм. Не могу пока это никак оценить с высоты своих знаний. Значит, просто работаем дальше.

Все три часа «подсвечиваю» эту опухоль, попутно пытаясь заставить её колебаться с «видимой» лимфоцитам частотой. Предполагаю, что «качается» навык при цикличной нагрузке. Потому, делаю как в боксе: пару минут работаем, минуту отдыхаем и расслабляемся.

К двенадцати часам, кажется, я скоро сам светиться начну.

Особого результата в двенадцать я не вижу, но чувствую, что всё делаю правильно. Мне почему-то кажется, что сейчас прервать сеанс будет не правильно. Опыта не имею, решаю довериться предчувствию.

— Вы торопитесь? Или можем ещё поработать? — спрашиваю у почти что задремавшей Анны.

— Не тороплюсь. А сколько ещё?

— От тридцати минут до часа.

— Хорошо, давайте.

Следующий час трачу на «подсвечивание» опухоли с разных ракурсов. Никакого логического обоснования тому нет, но уже к самому концу сеанса, во время моего дежурного «скана», вижу, что одна из границ опухоли продолжает сама держать нужную частоту. Очень хорошо "видимую" лимфоцитами.

Когда Анна выходит, я ещё минут пятнадцать сижу в кабинете. Завариваю сам себе чай, благо Котлинский всё оставил на столе, по ящикам искать ничего не нужно. Пью заваренный чай и завариваю ещё раз.

Пытаюсь набрать Котлинского на мобил, но тот не отвечает. Ну да, врачи в оперблоке и аналогичных местах всегда ставят телефон на беззвучный режим.

Мою за собой чашки и двигаюсь дальше, захлопнув дверь кабинета.

Обед дома сегодня готовить не для кого. Потому доедаю вчерашние тефтели, благо, сделал с запасом. Пока ем, отправляю Лене смску. По ошибке, отсылаю её не лично Лене, а в общую группу.

«Группа ШВЕДСКАЯ СЕМЬЯ.

14.05. Мелкий: Так что, я прихожу сегодня после мойки?

14.05. Вовик: куда?

14.05. Асель: куда и зачем.

14.06. Лена: давай. Жду.

14.06. Асель: Саша, ты к нам идёшь? Захвати пожрать?

14.06. Мелкий: Захвачу. Но я же поздно буду, ближе к 00.00.

14.06. Асель: норм.

14.06. Вовик: Эй, а что это у вас за собрание без меня?

14.06. Асель: Если хочешь, и ты приходи. Идем в личку.»

Набираю Лену. Она тут же поднимает трубку.

— Да? — на заднем плане слышатся шумы, кажется, приемного покоя.

— Я по ошибке смс в общий чат отправил. А за компанию и Вовик увязался. Нас там не сильно много будет вечером, если и он придёт?

— Мелкий, ты приходишь в любом случае. И это не обсуждается. Жду… Вовика найдём куда пристроить, если явится.

На плавании Смоляков хмуро интересуется, где меня несколько дней носило.

И я ведь не женщина, на критические дни не сошлёшься. Ссылаюсь на личные обстоятельства. Смоляков так же хмуро говорит, что если у меня результаты упали, то лично он мне не завидует.

И что я сегодня на время плыву «полторашку».

Тысячу пятьсот метров проплываю с таким результатом, что Смоляков удивлённо трясёт секундомером на бортике, потом говорит сам себе:

— Да нет, всё нормально. Видимо, у тебя мышцы не восстанавливались. А тут отдохнул — и дал результат. Ладно, считается… Норма. И даже чуть лучше… [10]

На боксе Сергеевич по-прежнему тиранит меня на «лапах», но я уже втянулся. И к концу первого часа, Сергеевич сам дышит тяжело, вспотел, и местами подгибается в коленях.