Доктор 2 (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 55

— Что за информация по наркоманам? — неохотно бросает усталая женщина под пятьдесят, завуч по воспитательной работе.

— Видели учащихся вашей школы в торговом центре, когда были там с Александром, это раз, — охотно рассказывает опекунша Стесева, — типичная наркота. Судя по клинике, употребление у них уже регулярное. Значит, и сюда они тоже в таком виде ходят. Информация от Александра это подтверждает — он их регулярно в лицее видит в таком состоянии. И я это сейчас говорю не для скандала, — девушка примирительно поднимает руки перед собой, останавливая вскинувшихся педагогов. — Я считаю своим долгом просто вас проинформировать. Если, паче чаяния, эта проблема лично вам ещё не известна. И нет, это не перевод темы. Можете считать это встречной претензией. Простите. — раскаяния в голосе опекунши Стесева не чувствуется. — Просто я предлагаю вначале пожар потушить, а уже потом за мытьё окон браться. Если мы все допустим, что нам, как родителям, происходящее в лицее тоже не безразлично.

— Откуда вы знаете именно о наркотическом опьянении? — задумчиво сводит вместе брови директор.

— Вам все симптомы перечислить? — снисходительно улыбается опекунша Стесева и протягивает директору маленький прямоугольник, который перед этим достаёт из сумки. — Если хотите, могу вообще направление на принудительный анализ этим вашим учащимся организовать. Чтоб снять все вопросы, если вдруг они у вас есть. Для этого всего-то и нужно, что моё направление плюс санкция суда. С санкцией суда могу решить вопрос, не выходя отсюда, прямо по телефону. Может, моя фамилия вам что-то и говорит… не сочтите за бахвальство… Процедура стандартная для учебных заведений с несовершеннолетними. Направление врача выпишу прямо на этом столе, бланки с собой есть.

Директор автоматически берёт у опекунши Стесева прямоугольник, который оказывается нагрудным беджем. С беджа на директора смотрит фотография опекунши Стесева, сделанная пару лет назад. Под фотографией написано:

Елена Новикова

Врач 1-й категории

Отделение реанимации и анестезиологии

Центральная Городская Клиническая Больница

— Опять же, не сочтите за вызов, но определять наркомана «на приходе» на глаз я умею получше среднего школьного учителя, простите за жаргон, — продолжает с улыбкой опекунша Стесева. — В реанимации наличие либо отсутствие наркотиков в крови порой… если пациент ещё и в сознании… Ну, вы поняли.

…..

— Мне очень жаль, что мы не можем договориться по Александру, — с искренним сожалением директор барабанит пальцами по столу через некоторое время. Завучи молчат.

— Жанна Маратовна, это не может быть даже предметом нашего разговора. При всём моём к вам личном уважении, — твёрдо отвечает опекунша Стесева. — Александр является самостоятельным и дееспособным гражданином. Предлагаю всё же уважать решение суда, — пожимает плечами опекунша Стесева. — Он взрослый. Вы же не решили революцию затеять в отдельно взятом районо? Решение суда — это позиция Государства. С Александром вам придётся договариваться самостоятельно.

— Понятно… — директор продолжает барабанить пальцами по столу. — Теперь, простите, как вы предлагаете поступить по принудительному анализу?

— А давайте отработаем взаимодействие. Когда они в следующий раз заявятся в лицей в таком виде, вам нужно всего лишь позвонить мне. Если я занята на смене, вот вам резервный телефон. Это такая же врач, как я, но в другой смене. Я её предупрежу. — опекунша Стесева пишет номера телефонов на отрывном листе из ежедневника. — Либо я, либо она организуем и приезд полицейского патруля, и добросовестный анализ крови на наркоту у ваших «героев». В компетентном государственном медицинском учреждении. Заключение которого является окончательным для любого суда, тьфу-тьфу. Как только будет официальный анализ — я лично приложу всё своё влияние, чтоб родители этих красавцев и школе, и вам лично не досаждали.

— Извините, — явно стесняется завуч старших классов, — а лично вы не опасаетесь этих родителей?

— Я? — удивлённо раскрывает глаза опекунша Стесева. — Да пусть они меня боятся. Я даже знаю эти фамилии, особенно Серикова. Простите, это очень деликатная тема, в подробностях не будем. Но за меня не переживайте! Если речь о семейных влияниях. Как ни хотелось бы избежать этой темы в школе, да… Это тот случай, когда любой родитель сделает всё в интересах школы, лишь бы с его детьми не учились такие «красавцы». А технические возможности у меня есть. И они шире, чем у них. Поймите правильно… Наши семьи в разных весовых категориях. И если эти мудаки мешают учиться моему Сашке… — опекунша Стесева осекается на полуслове.

— Мы вам очень благодарны за поддержку по этому вопросу, — сдержанно, но явно благодарно говорит директор. — У нас свои внутренние заморочки, подтверждения наркотиков в крови для исключения из лицея нам хватит. Но без вашей помощи мы этот анализ не то что получить, а даже сделать не сможем. И не знаем, как.

— Теперь сможете, — кивает опекунша Стесева. — Вернее, просто дайте знать. А анализ мы уж сами, силами родителей… За Александра — ещё раз пардон. С ним договариваетесь сами. И на всякий случай, никакие ваши действия в его адрес не являются проблемой для меня лично, наркоманов отрабатываем в любом случае. Даже если вы и его исключите за компанию.

…

Лена выходит из учительской, демонстративно чуть наклоняется, целуя меня при всех, и говорит, не стесняясь того, что её слышно в другом конце коридора:

— Мелкий, я закончила, пошли в машину, — и берёт меня под руку.

Другие учащиеся в коридоре и педколлектив в учительской, кажется, задумчиво смотрят нам вслед.

— Ну и зачем меня так позорить при всех? — спрашиваю тихо.

— Ты дурень и тормоз, — отвергает Лена все обвинения. — Завтра одна половина школы тебе будет завидовать — что у тебя такая тёлка. Вот увидишь… а вторая половина будет тебя ненавидеть за это же, хи-хи. Ты же, как я понимаю, тут революцию затеял? Ну вот я и привлекаю к твоей персоне общественное внимание. А если честно, то просто потроллить всех захотелось, хе-хе. Молчи, сама знаю, что детство.

— Мда, в таком разрезе я не догадался подумать, — тру затылок. — Впрочем, шут с ним. От местной школы пользы и правда немного. Скорее даже вред… Скольких бы суставов я мог вылечить за это бездарно потраченное время…

…

Учительская лицея.

— Как-то не похожа она на его приёмную мать и опекуншу, — задумчиво говорит завуч старших классов, глядя сквозь стеклянную дверь на удаляющуюся под руку пару.

— Да уж, и не говори… Ну и времена… — кивает завуч по воспитательной работе, отворачиваясь от двери.

— И с ним теперь не понятно, что делать, — присоединяется директор.

— Жанка, вот не гневи бога! Скажи спасибо, что с Сериковым и компанией теперь решим! — неожиданно экспрессивно набрасывается на директора завуч по воспитательной работе.

— Это да. С этим трудно не согласиться, — не спорит директор. — Подтверждённого анализа на наркотики нам за глаза хватит, чтоб снять вопросы Собственника. По возврату этих денег, будь они неладны.

— А ты их на отчисление? — спрашивает завуч старших классов.

— Конечно, сколько можно терпеть, — устало отвечает директор. — Просто раньше не знала, как это сделать, чтоб ни с родителями этой компании не воевать, ни с Собственником за возврат денег. Да и наркотики… Знаешь, я никогда не могла подумать, что это может быть в моей школе. С моимиучениками.

— Жанка, животные они, а не ученики! — взвивается завуч по воспитательной работе. — Фифа, конечно, та ещё, но за помощь спасибо.

— Ты сейчас об этой опекунше? — директор кивает на дверь.

— Да.

— Так, не расходимся. Сейчас будет бухгалтер, будем думать, что делать со Стесевым. — директор встаёт. — Только перейдём в мой кабинет.

…

Кабинет директора. Присутствуют директор, два завуча и бухгалтер — сорокалетняя женщина в очках, явно старающаяся удержать в голове и не забыть какую-то информацию.