Гунны (СИ) - Умиралиев А. А. "Ильхан". Страница 25

Я выслушал каждого. Все единодушного согласились с предложением Сакмана ночью незаметно обойти двадцатитысячную армию маргианцев, которая расположилась лагерем в километре от Маргуша и ударить им в спину. В лагере оставить легионеров и десять тысяч кочевников, которые должны будут сделать чучела и тем самым скрыть уход двадцати тысяч воинов.

«Замысел Сакмана имел все шансы на успех. Пришедшая армия маргианцев навряд ли бы выдержала удар с двух сторон. Даже если бы из осажденного города вышла бы помощь, они бы не успели перестроиться для правильной атаки», — думал я, а вслух сказал:

— Бесспорно, последовав предложенному Сакманом плану, мы с легкостью разобьем этот отряд маргианцев. Но, что это нам даст, кроме дополнительной возможности проявить свою воинскую доблесть? — я оглядел всех. Они внимательно слушали, обратив на меня взгляды. Видимо, уже привыкли к тому, что у меня на предложенный ими план есть всегда свой. — Да, мы сможем их с легкостью одолеть. Но уцелевшая часть укроется в Маргуше и усилит их гарнизон. И что тогда? Вечно сидеть под стенами этого города? Мы итак здесь уже семь дней. Я вот, что думаю. Вонон не отправляет нам послов, чтобы предложить нам мир, а значит рассчитывает на генеральное сражение. В Маргуше укрылось больше двух туменов всадников и, сколько еще было в городе воинов, мы не знаем. Хотя не думаю, что много. Иначе бы они уже давно напали на нас. Сейчас с приходом армии из Ниссы их стало больше и так как в жилах дахов тоже течет кровь их предков кочевников, уверен, что не позднее чем через три дня они дадут нам бой.

Я сидел на вершине песчаного бархана и смотрел на Маргуш и лагерь парфянцев. Рядом сидел Тегын. Ко мне подошел Гай и, присев рядом, спросил:

— Ты уверен, что они выйдут так скоро за стены? В их лагере как будто все тихо, даже намека нет на подготовку к скорому бою. Зачем им рискованное сражение, тогда как твои кочевники не грабят и не убивают никого, ничего не разрушают, дальше на запад вглубь Маргианы не идут и не угрожают их столице.

— Уверен, — сказал я и в ответ на молчаливое сомнение Гая, продолжил:

— Ну ты же сам сказал, что мы никого не грабим и не убиваем. Так ведь обычно ведут себя кочевники? Да и не только кочевники, а любая армия вторжения. А здесь что происходит? Да, убили нескольких местных жителей и сожгли пару вил нечаянно. Ну насильничали немного над женами крестьян. А сейчас местные продолжают как ни в чем не бывало работать на своих полях, не обращая внимания на нас. Свободно торгуют с моими воинами. Даже дают за плату пользовать своих жен. И все недавно отобранное у них, им же постепенно и возвращается. Как думаешь: странно все это выглядит?

— Да, так не должно быть, когда армией вторжения командует обычный человек. А вообще это действительно странно. Запретить своим воинам получать заслуженную награду…

— Вот! Даже ты, зная меня, считаешь все это странным, — перебил я Гая. — А что думают обо всем этом парфяне?

— Не знаю, — ответил задумчиво Гай.

— А я вот знаю!

— Тебе твой Бог — Тенгри снова подсказал?

Я рассмеялся, а затем ответил:

— Нет. Шесть дней назад мне привели одного местного, который был крайне обижен парфянами. Говорил, что какой-то парфянский лучник ограбил его. Когда этот земледелец пожаловался его командиру, то тот вместо того, чтобы разобраться и наказать за беззаконие своего солдата, приказал отстегать жалобщика, его жену и детей продать в рабство, а дом сжечь. И вот он поведал, что есть скрытый проход в город, который он обещал показать.

— А почему ты не воспользовался этим? Ведь мы могли ночью пробраться в город, открыть ворота и, и-и-и… — не закончил свою мысль Гай.

— Вот, вот! Сильно похоже, да? И вот, что я подумал. Зачем убивать его, если можно использовать его с выгодой для нас. Я его поблагодарил, наградил даже и отпустил, ответив ему, что его помощь не нужна, так как через пятнадцать дней мы ждем сорок тысяч тохаров, которые помогут нам взять Маргуш. Еще я сказал ему, что города разрушать мы не будем, потому как собираемся присоединить всю Маргиану к Каганату гуннов. Ночью он из своей деревни направился в сторону города. Через час с Маргуша выехал всадник и направился на запад, откуда сегодня и пришли скорым маршем двадцать тысяч маргианцев.

— Так вот почему ты приказал не трогать тех, кто хочет войти и выйти тайком из Маргуша! — воскликнул с почти детским восторгом Гай и добавил, — ты заранее все предвидел! Теперь они должны разбить тебя, пока еще это возможно. А то после прихода еще сорока тысяч скифов твое превосходство будет подавляющим. И помощи им ждать неоткуда. На западе у них война с Римом, — засмеялся Гай.

— Вот только теперь надо подумать, как победить их с наименьшими для нас потерями, — ответил я.

— Каган, просыпайся.

Я открыл глаза. Надо мной было темное небо, хотя уже начинало светать. С обоих сторон стояли Иргек и Ирек.

Я привстал, опершись локтем в землю, и спросил:

— Что случилось? Рано же еще, даже не рассвело.

— Ворота Маргуша открылись.

«Ну началось», — подумал я, вскакивая. Рядом уже стоял в полном боевом облачении Тегын. Под узды он держал моего коня.

Молодец пацан. Всегда рядом, когда это нужно. Сильно привязался он ко мне. Хотя, что тут удивительного: после гибели его отца и матери я у него единственный брат, не считая Лошана. Но он в Согдиане, да и, как я заметил, не особо он испытывает братские чувства к своим двум младшим братьям. Жалко юнца, в девять лет лишиться родителей. Надо им поплотнее заняться.

Тегын, заметив, что я внимательно смотрю на него, смутился.

— Братишка, помоги мне одеть это, — сказал я ему, показывая на лежащие рядом мои доспехи.

Глаза Тегына блеснули, и он подошел ко мне, подобрав с земли кольчугу. Я посмотрел на него. Это был мальчишка, несмотря на его суровое выражение лица и то, что он был вооружен не хуже близнецов. У него были большие и голубые глаза, как у меня. Они смотрели на меня с той доверчивостью, как могут смотреть только дети на своих родителей. Мне стало его нестерпимо жаль, и я обнял его. Но вдруг неожиданно для меня Тегын заплакал. Заплакал навзрыд.

Это ж надо, сколько он терпел? С первого дня нашего знакомства я не видел его плачущим. Какая у меня черствая душа! Ни разу с ним даже не поговорил нормально, хотя он при любой возможности трется возле меня. Я, положив руки на его плечи, отодвинул его от себя и сказал:

— Слушай, Тегын, ты же воин! А настоящие воины не пллаа… — я замолчал. Что говорить в таких случаях я не знал и, ничего не придумав, снова крепко обнял его.

Иргек и Ирек, наблюдавшие все это время за нами, сели на своих коней и отъехали.

— Все, Тегын, хватит. Нам нужно готовиться к битве. У нас с тобой еще впереди много сражений.

Тегын, утерев кулаками слезы, молча кивнул мне и подал мою кольчугу.

Из ворот Маргуша выезжали всадники, которые выстраивались лицом к тридцати тысячам моих воинов, стоящих у меня за спиной. Их подготовку к построению прикрывали маргианцы, объективно опасаясь того, что мы будем им мешать. Командующий у парфян был толковый и выстраивал свою армию так, чтобы максимально уменьшить наше преимущество в маневренности и использовать свое превосходство в численности. А преимущество в численности у парфян, по моему мнению, было серьезным. К армии Ниссы из Маргуша вышло больше двадцати тысяч всадников и почти десять тысяч пеших воинов. Большинство из последних, впрочем, были вооружены кое-как.

— Боятся нас, — услышал я стоящего рядом Сакмана, — вон горожан даже вооружили. А вот те, несколько сотен с круглыми щитами и копьями — это гвардия правителя Маргуша Спалариса.

— Долго мы будем еще стоять, каган?

— Пока они не выстроятся полностью, Батразд, — ответил я сухо вождю аланов.

Парфяне на своем правом фланге поставили плохо вооруженных пехотинцев, которых справа прикрывали стены Маргуша. Пятнадцать тысяч пеших маргианцев из Ниссы расположились в центре, за которыми встали всадники вооруженные копьями. Все парфяне, то есть все профессиональные воины, составили левый фланг их войска, тем самым став самым мощным и маневренным их крылом.