Гунны (СИ) - Умиралиев А. А. "Ильхан". Страница 27

— А я не скажу, — ответила она, сердито надув губки, — ты не ответил на мой вопрос, какая я для тебя хорошая.

— Ух, ты моя хорошая, — и, положив руку ей на изгиб ее обнаженного бедра, я в очередной раз почувствовал, что нахожусь так сказать «в полной боевой готовности»…

«Эх, хорошо быть в молодом, сильном теле с опытом зрелого мужчины и иметь при этом почти неограниченную власть», — подумал я…

Удар сотни гуннов был тяжелым. Мы глубоко проникли в тело городского ополчения Маргуша, но опрокинуть все равно их не смогли. Слишком малочислен был мой отряд. Нас встретила лучшая часть этой пехоты — гвардия Спалариса, которая и остановила нас. Лучники со стен продолжали стрелять в нас. Вокруг меня мои воины и воины врага гибли десятками от этих стрел. Лучники стараясь поскорее поразить меня не разбирались, где враги, а где свои. Меня пока спасали доспехи, от которых стрелы отскакивали, не причинив вреда моей тушке. Но через несколько минут, я отбивался сразу от дюжины копейщиков, среди которых я зарубил нескольких. Но один, особо удачливый, все же больно ткнул меня своим копьем в правый бок. Мои доспехи снова выдержали, но сама сила удара выбила меня из седла. От немедленной смерти меня спас мой конь, который продолжал бесноваться справа от меня и, сбив этого «удачливого» воина передними копытами, начал топтать его. При этом он полностью обеспечил мне безопасность с этой стороны, не подпуская ко мне остальных. Но слева, выставив копья вперед, на меня шли аж пять пехотинцев.

Я вскочил на ноги. Благо щит и саблю я не выпустил из рук даже после падения. Где-то я слышал, что пеший кочевник вдвое слабее конного. Ничего подобного. Пеший кочевник почти беззащитен перед вооруженными до зубов пехотинцами, которые уверенно напирали на меня, сомкнув щиты, не давая мне ни малейшей возможности сблизиться с ними вплотную, и воспользоваться преимуществом сабельного боя. Мельком я увидел, что Угэ с остатками моих телохранителей пытается пробиться ко мне, но их также почти облепили со всех сторон маргушсцы, убивая одного за другим, тем самым выплескивая ненависть за всех земледельцев, страдавших веками от набегов кочевников.

Я прикрылся щитом. Странно, но я не испытывал никакого страха перед идущей на меня впереди неминуемой смертью. Сердце продолжало биться в обычном ритме, и даже дыхание было спокойным. Помню, что в «срочке» меня постоянно трясло перед прыжками с вертушек, когда ложился под танк, и даже, когда просто стрелял по мишеням. Всегда думал о том, что сейчас парашют не раскроется или танкисту вздумается именно на мне развернуться. Ну, а в этом теле все было по-другому. Я спокойно ждал смерти, но при этом готов был драться до конца.

Тут, идущий прямо напротив меня копейщик, выронил копье и щит и схватился за стрелу, торчащую из его горла. Через мгновение упал второй, лицо которого тоже пробила стрела. Остальные трое остановились, прикрывшись щитами. Но я прыгнул в брешь, созданную между ними и, толкнув щитом стоящего слева, рубанул вправо пехотинца, пытавшегося развернуться ко мне, и рассек кожаный панцирь на груди этого воина. Не дожидаясь его падения, сразу же развернулся к двум оставшимся. Но копейщик, которого я толкнул, уже валился на бок. Его глаз был пробит стрелой.

«Да кто ж это такой, любитель стрелять в голову?» — неожиданно разозлился я и отыскал глазами «снайпера». Тегын, стоящий на седле в окружении сражающихся аланов, которые защищали его от наскоков копейщиков, тем самым давая ему возможность спасти меня, выстрелил в спину пятого, который за мгновение до этого, бросив копье и щит, подался в бегство.

Но уже в следующую минуту на меня снова неслись маргушцы.

— Барр-а-а-а! — раздался тут со стороны крепостных стен долгожданный боевой клич римлян, от которого бегущие на меня пехотинцы враз остановились и растерянно развернулись.

Ко мне наконец пробился Угэ с оставшимися от сотни гуннами, которые сразу же взяли меня в охранное кольцо.

— Каган, прекрасный у тебя боевой конь, — сказал Угэ, передавая поводья.

Я вскочил в седло и увидел, что легионеры находятся всего в нескольких десятках метров от меня и уверенно продвигаются в мою сторону, легко уничтожая почти не сопротивляющихся маргушцев.

Со стороны города раздался низкий, грубый и режущий по нервам звук. Я посмотрел на стены. На них вместо парфянских лучников стояли легионеры. Среди римлян был десяток трубачей, которые и дули в свои инструменты по форме, похожей на букву «С». Заунывная мелодия труб подействовало на нервы не только мне. Маргушцы, увидев на стенах римлян, почти все стали разбегаться. Остались только гвардейцы правителя Маргуша, которые, перестроившись в каре, ощетинились копьями.

— Угэ, пошли человека к Батразду. Пусть не трогает маргушцев, а поможет Сакману, — сказал я начальнику своих телохранителей. — Ты все понял?

— Да, господин, — услышал я через пару секунд за спиной голос какого-то воина. Он помчался в сторону аланов, приготовившихся к атаке на оставшихся маргушцев.

Аланы исполняя приказ рванулись с места, обтекая как река остров, пехоту Маргуша и ударили в бок центра армии парфян.

— Похоже я спас тебе жизнь, скиф? — увидел я подходящего ко мне довольного Гая.

— Еще бы не много и тебе некого было бы спасать, — ответил я ему, делая вид, что недоволен. Гай сразу же помрачнел.

— Да шучу я. Что ты сразу обижаешься? — сказал я ему и продолжил. — Пошли человека с приказом, пусть пять когорт атакуют парфян на их левом фланге, а остальные окружат этих, — показал я саблей на каре гвардейцев Спалариса, — пошли к ним парламентера, пусть сдаются, взамен я им обещаю жизнь и свободу после окончания битвы. А сам расскажи, что так долго там возились.

— Легат, впереди дверь, она заперта, — сказал легионер, освещая факелом окованную бронзовыми листами дверь в конце подземного тоннеля.

Гай подошел к двери и попробовал сам толкнуть ее. Дверь даже не шелохнулась.

— Посвети, — сказал он. Гай снова осмотрел дверь, которая стояла на косяке, сделанной из массивных бревен, вставленных глубоко в камни, которые уходили вверх и по обе стороны от дверей.

— Будем ломать? — спросил легионер.

— Эту дверь без тарана не сломаешь. Да и могут услышать, и тогда нас перебьют по одному, пока мы будем выбираться отсюда.

— Что нам делать? Будем возвращаться?

— Нет, бой уже идет. Царь скифов нас послал сюда, чтобы через этот проход мы пробрались в город и открыли ворота, у которых идет сражение, а затем всеми нашими силами ударили в спину парфян. Если мы не сумеем этого сделать, то скифы проиграют сражение и уйдут обратно в степи, а нас оставят. И как думаешь, что сделают с нами парфяне?

— Но как мы проберемся? Дверь закрыта. Может парфяне увидели нас и заперли ее?

— Вряд ли. Тот землепашец хотел провести нас через этот проход в готовую ловушку. И если бы они увидели нас сейчас, то скорее всего оставили бы дверь открытой, дали нам возможность войти в город и потом перебили. Думаю, для этого много людей не надо. Пяток лучников и десяток копейщиков хватит, чтобы расправиться с нами по одному на выходе. Ну-ка посвети сюда еще раз, — попросил Гай.

— Похоже на каменную кладку в земле какого-то дома, — сказал легионер, освещая факелом каменную стену.

Гай вытащил из ножен гладиус и начал ковырять щели между камнями в стене. Через несколько минут он вытащил камень из стены.

— Вытаскивайте остальные, — сказал он стоящим сзади легионерам, — только осторожно. Смотрите, чтобы стена и потолок не обвалились.

Двое римлян быстро заработали кирками, которые наряду с оружием и доспехами входили в обязательную амуницию легионера.

— Да тише вы, — зашипел на них Гай.

Когда вытащили очередной камень, то с образовавшейся дыры подуло свежим воздухом. Легионеры заработали активнее и расчистили проход, в который протиснулся первый из них. По ту сторону было темно.

— Подайте факел, — попросил он, — легат, да это винный погреб!