Веселые ваши друзья (Очерки) - Сивоконь Сергей Иванович. Страница 40

Я мог бы вспомнить и другие замечательные имена — литературные и нелитературные. Но мне очень не хочется, чтобы у вас создалось впечатление, что даже в этом, «светловском» смысле поэт — обязательно человек известный. Знаменитый. Высоко вознесшийся.

Ничуть не бывало! Такие люди могут встретиться всюду.

И вот вам пример — Дениска Кораблев. Ему тоже нужен весь мир. И он тоже готов все отдать, если будет нужно. Даже своего чудесного светлячка, что «живой и светится».

Он обыкновенный мальчишка — и он же необыкновенный: по натуре он поэт.

Возраст гениальности

Обыкновенный и необыкновенный сразу. Парадокс? Нет, связь тут прямая, не парадоксальная.

В своей знаменитой книге «От двух до пяти» — книге о детской психологии, о детской речи, детском творчестве — К. И. Чуковский доказал, что в возрасте от двух до пяти ребенок всегда поэт. И по своему мироощущению, и по стремлению выразить его, то есть по тяге к творчеству.

Он доказал это столь убедительно, что теперь уж никто не решается с этим спорить.

Но куда же потом «все девается»? Почему поэтические задатки, столь очевидные в раннем возрасте, очень редко удается сохранить на всю жизнь?

Нечуткость родителей, неудачное воспитание, несправедливость или равнодушие учителя, пренебрежение товарищей — все может сыграть свою губительную роль.

С Дениской же этого не случилось. Он и в восемь-девять лет продолжает оставаться поэтом. А удалось ему это, наверное, потому, что его почти все понимали, почти все любили и все ему верили.

Конечно, мало кому так везет. И может быть, поэтому на свете не так уж много людей, сохранивших в себе поэтическое отношение к миру. Но Дениске повезло, и прежде всего в том, что у него был замечательный папа. Человек, который и будучи взрослым сохранил в себе лучшие черты детства.

Дениске так хорошо с отцом, что он скачет от восторга. «Однажды мы с папой пошли в зоопарк, — вспоминает он, — и я скакал вокруг него на улице, и он спросил:

— Ты что скачешь?

А я сказал:

— Я скачу, что ты мой папа!

Он понял».

Именно папа утешает мальчика, когда тому наносит жестокую обиду мещанка Марья Петровна, которую папа в другом рассказе назовет «разговаривающей ветчиной» — такая она толстая, самоуверенная и беспардонная. Сперва эта дама обещала взять Дениску на дачу — и не взяла, хотя Дениска, не в силах поверить в обман, весь день ждал ее, отказываясь ради этого от самых заманчивых дел. В другой раз она обещала ему подарить буденновскую саблю — и обманула снова.

Мама тоже утешала его, но только словами; а папа — совсем по-иному. И папино утешение оказывается нужнее.

«— Да забудь ты, — сказала мама, — не стоит так переживать!

А папа посмотрел на нее и покачал головой и замолчал. И мы лежали вдвоем на диване и молчали, и мне было тепло рядом с ним…».

Рискуя собственным сыном…

Образ папы прекрасен и своей неисчерпаемостью: чуть ли не в каждом рассказе открываем мы в этом человеке все новые и новые достоинства.

Ярче всего он раскрывается в рассказе «Человек с голубым лицом». Здесь папа совершает подвиг: рискуя собственным сыном, спасает от смерти маленькую девочку…

Но лучшая сцена рассказа не эта, она еще впереди.

Испуганный случившимся, Дениска начисто забывает о папе, который продолжает сидеть в отчаянно гудящей машине. «Кружок сигнала и костяной круг переплелись между собой и, как капкан, держали папину руку возле локтя. Рука была синяя, распухшая, и из нее лилась кровь».

В этот момент мальчик еще не понимает того, что совершил папа. Он осознает это позже, когда услышит разговор дорожных рабочих, оказавшихся свидетелями происшествия. Один из них огрел когда-то Дениску железным прутом: тот без спросу заводил его машину. Но добрый Дениска вмиг ему все простил, услыхав, как отзывается тот о его папе: «— Ты посмотри, Фирка, какой папаня у этого огольца! Ведь это не каждый рискнет… Не схотел, значит, чужую девочку жизни решить. Машину разбил! Хотя машина что, она железная, туды ей и дорога, починится. А вот ребенка давить не схотел, вот что дорого… Не схотел, нет. Сыном родным рискнул. Выходит, душа у человека геройская, огневая…»

Когда ребенок слышит такой отзыв о дорогом ему человеке из чужих уст — это намного увеличивает силу впечатления. У меня перед глазами стоит эпизод из повести американской писательницы Харпер Ли «Убить пересмешника…». Там адвокат Аттикус Финч ведет заведомо безнадежное дело — защищает на суде негра Тома Робинсона. Негр этот ни в чем не виноват, притом он добрый, славный парень; осудить его на смерть — все равно что убить пересмешника, одну из самых безобидных птиц… Но попробуй-ка докажи его невиновность, если дело происходит в южном штате, где негр виноват уже тем, что он негр.

Аттикус Финч сознает безнадежность своей миссии; понимает и то, что после суда белые жители городка могут «припомнить» ему, что он защищает черного… И все же он не жалеет ни сил, ни красноречия, стараясь сделать все от него зависящее, чтобы не дать свершиться несправедливости. Чуда не происходит: хотя ему удается со всей очевидностью доказать невиновность своего подзащитного, суд присяжных (суд белых!) признает Тома Робинсона виновным, то есть фактически выносит ему смертный приговор.

И вот приговор объявлен — Аттикус Финч, огорченный, усталый, но и гордый (ведь он сделал все, что мог!), идет к выходу. А наверху, на галерее для «цветных», сидит девочка по имени Джин-Луиза, дочь адвоката Финча. Она не все понимает в происходящем, но очень переживает за отца…

«— Мисс Джин-Луиза.

Я оглянулась. Все стояли. Вокруг нас и по всей галерее негры вставали с мест.

Голос преподобного Сайкса прозвучал издалека, как перед тем голос судьи Тейлора:

— Встаньте, мисс Джин-Луиза. Ваш отец идет».

Эта сцена сильнее, чем у Драгунского, потому что здесь уважение к человеку, восхищение его благородством выражается массово и безмолвно. Но суть этой сцены в том же: благородство отца девочка видит отраженно — по реакции окружающих.

Молчание — знак… уважения

Так в рассказе «Человек с голубым лицом» неожиданно обнаружилось, что Денискин папа, простой и скромный человек, когда надо, умеет быть настоящим героем.

Ну а сам Дениска? Он еще мал, но и в нем угадывается эта готовность к подвигу. Сумел же он заставить себя прыгнуть с десятиметровой вышки!

Рассказ об этом — «Рабочие дробят камень» — раскрывает ключевой и чуть ли не самый трудный момент Денискиной биографии. Сюжет его развертывается на водной станции «Динамо», куда ходят плавать и отдыхать трое закадычных друзей: Дениска, Костик и Мишка. Все начинается с пустякового вопроса Костика: «— Дениска! А ты мог бы прыгнуть с самой верхней вышки в воду?

Я посмотрел на вышку и увидел, что она не слишком-то уж высокая, ничего страшного, не выше второго этажа, ничего особенного.

Поэтому я сейчас же ответил Костику:

— Конечно, смог бы! Ерунда какая.

Мишка тотчас же сказал:

— А вот слабо!»

Старый-престарый мальчишеский прием — взять на «слабо». Некрасивый прием, провокационный, а на провокации, как известно, лучше не поддаваться. Но это хорошо рассуждать — не поддаваться, глядя на такую сцену со стороны. А если ты мальчишка, если тебе угрожает смех и презрение товарищей, не поддаться трудно. И Дениска, конечно же, поддается…

Первые две попытки кончаются неудачей: прыгать с такой высоты оказалось страшно. К тому же впечатлительный Дениска вдруг вспоминает, что, уходя из дому, он не простился с папой и мамой, и теперь раздумывает над тем, «какое это будет для них несчастье. Просто горе будет. Ведь им совершенно некого будет в жизни приласкать». И это не отговорка, не самооправдание в минуту страха: за папу и маму он действительно волнуется…

А дело между тем принимает нешуточный оборот. Уже не только Мишка с Костиком, но и «небольшая толпичка» — разные девушки и парни, которым Денискины друзья уже обо всем рассказали, просто покатывались со смеху, глядя на струсившего мальчишку…