Ад под ключ - Андреева Наталья. Страница 11

А что тогда делать?

Ресторан «Три Эс» оказался каким-то странным, совсем не пафосным, а скорее спартанским. Хотя по замыслу создателя был главным рестораном в городе БуЗа. Здесь явно не планировалось устраивать банкеты, хотя главный зал «Три Эс» был огромный, человек на триста, если посадить их плотно, плечом к плечу. Но по своей планировке и скромному интерьеру больше напоминал столовую, куда сподручно забежать в рабочее время и при необходимости на скорую руку провести переговоры, чем ресторан. По опыту Алексей знал, что от таких стремительных переговоров в рабочей обстановке толку гораздо больше, чем от задушевных многочасовых посиделок с долгими заходами и бесконечным подтверждением серьезности намерений. После того как допито вино и такси везет по ночной Москве, убаюкивая попсой, вся серьезность намерений растворяется в огнях большого города, полного соблазнов.

Зачем что-то делать, зачем всерьез напрягаться, когда жизнь, как полноводная река с далекими-предалекими берегами, и спьяну кажется, что ни до одного так и не доплыть? Особенно, когда они теряются в ночи…

– Закажем что-нибудь?

Алексей вздрогнул. Он задумался и не заметил, как подошел Тукаев. Хотя и Хан двигался бесшумно, даже в своих неразношенных ботинках. Он не подходил к еде, а подкрадывался, словно всегда боялся, что отнимут.

Тукаев сел напротив и открыл меню.

– Я кофе пил у Сажина, так что не голоден, – намекнул Алексей.

– День длинный. И кто знает, чем все закончится? – также с намеком ответил Хан.

Алексей мысленно усмехнулся: обменялись любезностями. Один-один.

Тукаев кивком подозвал официантку. Симпатичная девица спортивного вида приняла у них заказ. Подумав, Алексей тоже заказал харчо.

– Сажина откуда знаешь? – безразлично спросил Хан, тщательно протирая салфеткой и без того сверкающую ложку.

– Оттуда же, откуда и ты. Я вел дело об убийстве Анжелики Голицыной. Которое привело к другому убийству. Которое привело на зону Дмитрия Сажина. Который встретил там тебя.

– Все тот же, – поморщился Хан. – Сложно говоришь, начальник. Никогда тебя не понимал.

– Как же мы в таком случае договорились? – намекнул он.

– То давно забыто, – жестко сказал Хан. – Ты на меня не дави, не тот нынче расклад.

– А какой? – невинно спросил он.

– Прямо говори: чего хочешь?

– Суп ешь, – Алекей кивнул на дымящуюся тарелку, которую официантка поставила перед Тукаевым. – Кстати, откуда отчество Хафизович? Насколько я помню, у тебя в метрике в графе «отец» стоял прочерк. Я еще тогда пошутил: «Сын полка».

– Я сказал: хватит, – голос у Хана стал металлическим. – Я Тимур Хафизович Тукаев, это понятно? А ты никто. Я знаю, что тебя из ментовки поперли. Давно должны были попереть. Мы ведь тебя ждали, – ласково сказал он.

– Вы – это блатные?

– Ты давно должен был сесть.

– Так ведь ваших с нашими не сажают.

– Много знаешь, – растянул узкие, как щель у бетонного дота, губы в резиновой улыбке Хан. – Добрались бы. Жаль.

– Жаль, что меня просто поперли? Но зато теперь я друг Сажина. Единственный друг, – подчеркнул он. – Как с этим?

Лицо Хана опять превратилось в застывший бетон в круглом, как луна, тазу. Тукаев не спеша, с безразличным видом ел, словно глотал не обжигающе острое харчо, а холодную окрошку на квасе.

– Я знаю, всего ты мне не расскажешь, – Алексей лениво помешал ложкой в своей тарелке. Есть не хотелось, хотя пахло вкусно. – Но у меня есть влияние на Сажина. Как я понял, бугор здесь он. И ты не единственный криминальный авторитет, которого он знает. Наверняка среди его знакомых теперь есть и воры в законе. А ты по-прежнему смотрящий. Только теперь не на зоне. Ты присматриваешь за общаком, в который скинулись ОПГ. Сажин тоже вложился, но не только его деньги здесь крутятся. «БуЗа» – именно общак. Бизнес, который ищет защиты, платит взносы. Сажин вкладывает сбережения в новую империю, которую строит. Потому что он по натуре – император. Ему нельзя было на зону, потому что там проявилась худшая сторона его натуры. В нем возобладали имперские амбиции, и ему удалось притянуть к «БуЗе» ОПГ… Эти в большинстве своем и вашим и нашим. Они давно уже договорились с силовиками, но блатным ходить под кем-то всегда было в падлу. Они, как прирученные волки, все время в лес смотрят и воют, натягивая цепь. А Сажин и есть тот лес. Вот почему он лидер. Он не побоялся подставиться. Ты ему чем-то обязан. Расскажи.

– Умный. – Хан медленно проглотил харчо и спросил: – В чем здесь моя выгода?

– Ты остаешься в правлении. У меня, между прочим, неограниченные полномочия, – не моргнув глазом блефанул Алексей. – Сажин ищет стукача.

Хан посмотрел на него с таким презрением, что Алексей уткнулся в тарелку с харчо. «Ты рамсы-то не путай, мент», – понял он. Сесть для Хана все равно что очередной орден на грудь повесить. И ментам он стучать не будет. Не та масть.

«Мы маленький, но гордый народ, – мысленно улыбнулся он. – Всех вас давно уже сломали, вы ручные, но по-прежнему понтитесь и прилепились теперь к Сажину. Потому что он – лидер. Только он может поднять вас с колен».

– Нам работать вместе, – миролюбиво сказал он Хану. – И кто знает, во что выльется эта работа? Расскажи.

– Сажа ментовское душилово разрулил, – Хан смотрел мимо него, в стену. – И он там, на зоне, икру с крабами в одиночку не жрал. Все посылки, что ему приходили, шли в общак. Поначалу он был «мужиком». Потом стал авторитетным, – Хан стал говорить медленно, рублеными фразами. – Вместе решали, как быть с нашими, а как с его. Грамотно решали. А потом м…к один стуканул. Бабе своей маляву накатал. Да еще фотку скинул: вот как шикарно я тут живу. А на столе жрачка – мама не горюй. Крабы с икрой, шашлыки. Спалились.

По тому, как Хан стал постепенно скатываться на блатной жаргон, Алексей понял, что тема больная. Вот сейчас Хан скажет главное.

– Баба дура оказалась, поднялся кипиш. К нам на зону проверка нагрянула. Менты взбеленились. Они-то к нам со всей душой. Посылки без разговоров пропускали, а Саже ящиками жратву с воли слали. Олигарх, бля… Кто хотел, так тому и баб на свиданку приводили. А мы, выходит, суки, потому что сдали. Ну и прессанули нас. Душилово началось. Что было делать? – Хан тоскливо посмотрел в тарелку с остывающим харчо.

– Как Сажин с ними договорился?

– Договорился? – Хан посмотрел на него с удивлением. – Разве с ментами можно договориться? Это здесь, у вас, все бабки решают. А когда по понятиям, характер надо показать.

– Правда на стороне сильного, – кивнул Алексей. – Первобытно-общинный строй. Что, махач был?

– Менты сказали: выставляйте бойца. Наш против вашего. Победа за нами, и мы вас прессуем. Жить будете, как мы скажем. А нашего бойца вынесут – душилово кончится. Как раньше не будет, но жрачку не отберем. И в дела ваши не полезем. Пересидим кипиш, а там, глядишь, и наладится.

– По понятиям, против их бойца должен был выйти криминальный авторитет, – напрягся Алексей. – А на зоне в тот момент, кроме тебя, никого больше не было, раз ты был смотрящим. Вышел Сажин, да? За тебя?

– Мент был качок. Огромный, как гора, – в голосе у Хана Алексею почудился испытанный тогда, во время «душилова», страх. Тукаев всегда хотел жить, эта жажда жизни была его основным инстинктом. И как Тукаев ни заглушал ее, как ни старался быть крутым, в критические моменты он все равно хотел жить любой ценой. Даже ценой предательства. – Я не боец, сам знаешь. Могу, но силы не те. Мент бы меня ушатал.

– Сажин победил? – Хан молча кивнул.

«Так вот откуда у него шрам!»

– Сколько раундов было?

– Десять.

– Мент остался жив?

– Когда выносили, дышал, – нехотя сказал Хан.

– А Сажин?

– Два месяца в больничке отвалялся. Но с ринга он вышел сам. И шел правильно…

– По понятиям, – с иронией подсказал Алексей. – Значит, Дмитрий Александрович по давней своей привычке поставил на кон свою жизнь. И выиграл, потому что храбрецам везет до бесконечности. Пока они храбрецы. Да-а… Жена, конечно, не знает. Бедная Дарья Витальевна! Драка – это грязь. И только искусство вечно, – грустно улыбнулся Алексей. – Получается, Тимур Хафизович, что ты ему обязан жизнью, Сажину. И тем, что твой авторитет среди воров в законе не упал. Ты выставил бойца, и он победил. Так вот как Сажин договорился с ОПГ! Через тебя.