И тогда, вода нам как земля... (СИ) - Ерзылёв Александр. Страница 43

— Мастер ты не взбрыкивай. Я тебя знаю достаточно. В корабельных потрохах ты кой-где, сечешь лучше всякого механика. Гены наверно, у тебя ж батя, вроде "Голландию" заканчивал? А то, что ты, мол, замкомандующему и слова сказать не можешь, так не прибедняйся. Ты что, не курсе, что тебя на эскадре опасаются уже как бы не больше, чем самого командующего? Завелся, мол, у нас хрен с бугра. Ебака-барабака, никому спуску не дает, в каждый угол нос свой сует. На всех свадьбах невеста, на похоронах покойник. Командующего загипнотизировал и заворожил, тот у него с руки ест. Все бредовые идеи одобряет.

— Да ну, что за брехня. Какие там, все идеи. Пока половину допросишься, семь потов сойдет.

— Это ты знаешь, я знаю, еще человек несколько. А ты бы слышал, что за слухи по эскадре ходят. Ты уже, какой-то там толи сын, толи дочь, толи внучатый племянник серого козлика Александра второго или третьего. Некоторые и на первого грешат. Расходятся еще в том, толи ты будущий генерал-адмирал, толи цесаревич. Голод же информационный! Как итог, уже историю насочиняли романтическую, как тебя инкогнито в английском флоте натаскивали.

— Ну, с остальным-то бредом без комментариев, Но почему именно в английском?

— А, говорят, подход у тебя с наглами похожий. Дерешь, за всякую фигню все, что движется. А если оно тихонько в уголке воняет, то подходишь и толкаешь.

— Вот охота тебе Юрьич, чушь всякую слушать. Сам же в курсе, что в курилке всегда знают, когда кораблю в базу и что сегодня на обед. Это притом что штурман еще даже карту не доставал, а интендант в провизионку не спускался. Как говорится, на флоте скорость звука опережает только скорость слуха. Тебе эти матросы еще не напели, что когда я Зиновия заморачивал от меня серой пахло?

— А мне это не матросы рассказывают. Это те самые нукеры штабные, которые как коршуны над эскадрой вьются. Ты ж их по кораблям гоняешь, вот они по кают-компаниям и жалуются всем окружающим. Что уже забыли, когда в своей каюте спали.

— Что-то ты прям, меня как интригана какого-то описываешь. Я тут пашу как проклятый. Народ толпами с какой-то херней валит. Рожественский всю текучку на меня кинул. Зашиваюсь уже ботинки распределять!

— Да шучу я, Никитич. Сам же знаешь. Куда ходоки бредут? Туда, где его проблемы решат. Туда где тебя в лобик поцелуют, всего пообещают, но нихрена не сделают, идти нечего. Надо туда, где обзовут долбодятлом, влепят строгач с занесением, еще может и в рожу дадут. Но потом по столу кулаком жахнут и дело сделают. Я, конечно, не всю картину настроений охватил. Но народ, драть-то драли, но без системы. Только для порядка. А тут, наконец, почувствовал люди, что есть кто-то, кто знает что делать. Так что как бы ты не отнекивался, а пришел я по адресу.

Тихонько матернувшись сквозь зубы я сдался.

— Ладно, выкладывай, чего нарыл.

Борис Юрьевич молча вынул из кармана небольшую фляжку и налил в стоящий передо мной стакан.

— Что это? — Глядя на емкость с жидкостью спросил я.

— Это Никитич, то, что плещется в котлах машин нашей эскадры.

В бутылке бултыхалась мутная взвесь в которой явственно наблюдались хлопья какого-то осадка. Неудивительно, что на всем пути эскадры ее постоянно преследовали поломки. С кровью такого качества человек бы загнулся в момент.

Меня даже передернуло. Мне с киндеров талдычили что важнее чем подготовка воды для машины нет ничего! Не просто так в парогенераторы реактора бидистилат идет. Ведь весь цимус ядерногой энергии, что там воду не уголь, а уран греет. А любое отложение на стенках труб это как холестериновые бляшки на сосудах. Перегрев и пережог трубок, повышенный расход топлива и прочие инфаркты для корабельных "сердец".

— Да ну! Не может быть!

— Именно так. Сам, что называется охамел. Я из чистого интереса в машину полез, глянуть как тут у них устроено. Помнишь рассказывал что еще когда курсантом был, угодил на практику на один из крайних к тому времени пароходов. Он тогда уже в море не ходил, так плавкотельной работал. Вот и захотелось посмотреть, сильно ли отличается. А тут такой звиздец!

И это еще что! Я как воду такую увидел, в кочегарки спустился. То-то мне цвета дыма из труб покоя не давали, ну так и есть, там ваааще удавится можно! Мастер! Ты бы видел, что они с углем делают! Поубивал бы! А тут еще и твой Филлиповский, ну я ему — Какого хрена воду берете прямо из речки, хоть бы проверяли ее на кислоту и щелочь…

— СТОЯТЬ! Блин, Юрьевич угомонись, разошелся. Теперь по порядку, я почти все уже понял, только с углем то, что не так!? И с дымом? Давай расссказывай поподробнее.

Из рассказа механика выяснялись удивительные для меня вещи. Впрочем, основы-то, еще капитан Врунгель в детстве преподавал. Был у него эпизод в жизни. Кочегаром подрабатывал. Ну да к делу.

Паровая машина работает на пару который получают нагреванием котлов. Для чего в топках тех самых котлов сгорает уголь, т. е быстрое химическое соединение горючих элементов топлива с кислородом воздуха, происходящее при высокой температуре с выделением тепла. Необходимое для полного сгорания угля количество воздуха зависит от теплоты его сгорания; к примеру для антрацита оно в среднем равно восемь кубов, для торфа и бурого угля три четыре куба.

Однако в котлах невозможно обеспечить достаточное переме?шивание воздуха с топливом. При недостатке воздуха образуется угарный газ при котором часть содержащегося тепла не используется в котле, а уходит с дымовыми газами в трубу. Шлака получается больше и т. д. и т. п.

Поэтому для полного сгорания топлива, воздуха необходим некоторый избыток. При нормальных условиях работы котлов, коэффициент полуторный При форсированном он больше. А проектируют-то машинные отделения кораблей, под форсированный режим. Корабли ведь для боя строят. Казалось бы оно и хорошо. Всегда много воздуха. Ан нет. Тут с другой стороны косяк вылезает. С потоком воздуха уголь просто не успевает прогорать и получается та же петрушка что и при недостатке. Куски топлива обогревают мировое пространство. И это полбеды. Колосники тоже прогорают намного быстрее, причем неравномерно.

Причинами, вызывающими прохождение через топку чрезмерно большого количества воздуха, могут быть: сильная тяга в дымовой трубе; неплотности в гарнитуре котлов и ее притворах; слишком тонкий слой топлива или прогары в этом слое. При наличии избытка воздуха пламя получается прозрачное, светлое. При прогарах пламя на прогоревших участках имеет ослепительно белый цвет.

Признаком неполноты сгорания топлива является сине-красный цвет пламени и черный цвет дыма. При неполном сжигании угля над слоем топлива появляются голубые языки горящей окиси углерода.

Подачу воздуха в топку необходимо регулировать в зависимости от процесса горения. Подсушенное и нагретое топливо выделяет горючие газы, которые в топочном пространстве перемешиваются с воздухом и сгорают, образуя пламя. В этот период надо подавать больше воздуха, чтобы успеть сжечь горючие газы в топке, в таком количестве, чтобы цвет слоя получился соломенно-золотистый, а дым, выходящий из трубы, светло-серого цвета. По мере того, как количество выделяющихся горючих газов уменьшается, нужно уменьшить поступление воздуха в котел.

Если есть признаки неполного сгорания топлива, то необходимо либо временно усилить дутье и тягу, либо дать выгореть слою топлива, находящегося в топке, а затем поддерживать нормальный режим его сжигания.

Приток воздуха в котел уменьшается, если на колосниковой решетке лежит чрезмерно толстый слой шлака и топлива. Если топливо сжигают при недостаточном количестве воздуха или оно расположено по колосниковой решетке неровным слоем, в тонкие участки слоя воздух поступает в избытке, а в утолщенные участки недостаточно. Следовательно, получается одновременно двойная потеря тепла: с дымовыми газами через тонкий слой топлива и от неполноты сгорания топлива в толстом слое. Происходит такая хрень при частичном провале топлива через зазоры колосниковой решетки, уноса мелкого топлива в газоходы котла и в дымовую трубу и при обволакивании несгоревших кусочков топлива плавящимся шлаком.