Веспасиан. Павший орел Рима - Фаббри Роберт. Страница 76
И тогда на них обрушились колесницы. В людскую массу полетели тяжёлые копья. Следом за ними на римских солдат налетели свежие отряды варваров. В отчаянной попытке спасти своего вождя они неслись прямо на легионеров, взбирались на шесты своих колесниц и прыгали оттуда на всадников, выбивая их из сёдел.
Жадно хватая ртом воздух, Веспасиан вскочил на ноги, уворачиваясь от летевшей прямо на него колесницы, и повертел головой в надежде увидеть в сгущающихся сумерках посреди этого хаоса свою лошадь.
Вогнав меч в спину какому-то бритту, перерезавшему горло римскому всаднику, он схватил поводья принадлежавшего мертвецу коня и, воспользовавшись мёртвым телом, как подножкой, вскочил в седло. Понимая, что, несмотря на смерть Тогодумна, цель так и не была достигнута, а ночь тем временем вступала в свои права, он поставил коня на дыбы и крикнул:
— Отбой! Отбой!
Услышав его приказ, ближайшие к нему воины и те, что уже начали отходить, передали его команду дальше вдоль всего строя. Поскольку большая часть бриттов успела спрятаться за спасительный барьер колесниц, даже воины подкрепления, недавно вступившие в схватку, видя численный перевес противника, теперь спешили последовать их примеру. Как будто достигнув взаимного согласия, противники постепенно начали расходиться — медленно, усталым шагом, волоча за собой раненых. Вскоре на поле опустилась тишина, и лишь противоборствующие стороны смотрели друг на друга в сгущающихся сумерках.
Внезапно с другого берега реки донёсся топот ног. Это возвращался Двадцатый легион.
— Вижу, Веспасиан, вам тут пришлось несладко, — сказал Гней Госидий Гета, спешиваясь, как только когорты Двадцатого легиона перешли мост. — Но вы молодцы, сумели удержать плацдарм, даже несмотря на численный перевес этих дикарей.
Веспасиан оторопел. Он никак не ожидал удостоиться похвалы от того, кто никогда не скрывал своего враждебного отношения к нему, и поспешил скрыть своё удивление.
— Спасибо, Гета. Наши парни отлично сражались весь день.
С этими словами он оглянулся на бриттов. Те прекратили схватку с батавами, оставив им холм, и теперь отошли от разрушенного моста, тем более что Четырнадцатый легион сделал то же самое.
Вражеская армия теперь была занята тем, что разводила костры. В сумеречном свете их мерцало уже несколько тысяч. Усталые бритты даже не обернулись на Двадцатый легион, который в данный момент преодолевал реку.
— Похоже, их больше интересует ужин. Они даже пальцем не пошевелили, чтобы остановить Двадцатый.
Гета махнул рукой.
— Сброд, вот кто они такие. Храбрости им не занимать. Но никакой дисциплины, да и командиры тоже не ахти какие.
— Теперь у них на одного вождя меньше. Я убил Тогодумна. Вернее, не я, а моя лошадь. Рухнула на него и, околев, раздавила насмерть.
Гета с тревогой посмотрел на Веспасиана. За его спиной Двадцатый легион маршем двигался вверх по холму.
— А вот этого, пожалуй, не следовало делать.
— Это почему же? Одним вождём меньше, значит, меньше и одним участком сопротивления.
— Согласен. Но сегодня нам помогло то, что братья не сумели договориться между собой. Утром они разделили свои силы и сделали то же самое днём. Будь у них один общий командир, тебе не кажется, что он оставил бы часть своих воинов сдерживать батавов, не обращал бы внимания на Четырнадцатый легион и, бросив всё, что у него было, против тебя, оттеснил бы тебя назад за реку?
Веспасиан нахмурился.
— Да, пожалуй, ты прав.
— Разумеется, я прав. Завтра у них будет всего один командир, и нам придётся гораздо хуже. Зря ты не подумал об этом, когда позволил своей лошади убить Тогодумна.
С этими словами Гета повернулся и поскакал вверх по склону. Веспасиан проводил его взглядом, размышляя над его словами. Наверно, Гета по-своему прав. Но прав и он тоже. И Каратак, и Тогодумн — оба должны были или умереть, или сдаться Риму, и он, как легат Второго Августова легиона, сегодня сделал всё для того, чтобы приблизить этот момент.
К тому времени, когда опустилась ночь и над полем взошла почти полная луна, Двадцатый легион занял позицию на левом фланге Второго Августова легиона. От реки до самой вершины холма стояли шеренги римских солдат, готовясь провести ночь здесь, в поле. Лунный свет играл на их шлемах, отчего казалось, будто в темноте протянулись длинные нити жемчуга. По мосту погромыхала последняя подвода. Вскоре от моста донеслись всплески воды — это привязывали к нему верёвки, чтобы, как только сядет луна, оттащить его севернее.
Веспасиан вознёс молитву Марсу. Похоже, что завтра уже не вернуться назад через реку.
ГЛАВА 18
Все десять когорт провели эту ночь под открытым небом, усыпанным мириадами звёзд. Спали по очереди, по четыре часа. Перед сном поужинали хлебом с солониной, причём ели, стоя в строю. Костров разводить не стали, чтобы не стать мишенями для вражеских пращников и лучников. Впрочем, пращники пару раз появились сами. Незаметно подкравшись в темноте, они обрушили на солдат град камней и даже сумели убить или ранить нескольких человек, не успевших вовремя прикрыться щитом. После первой такой атаки щиты опустили лишь самые усталые или отчаянные, за что тотчас удостоились от центуриона головомойки, пусть даже сделанной шёпотом.
Второй Августов ночным нападениям не подвергался, однако шум битвы, доносившийся в утренние часы из-за холма, означал лишь одно: ауксиларии Двадцатого легиона были вынуждены дать отпор бриттам, пытавшимся обойти их с фланга. Тот факт, что тревогу поднимать не стали, привёл Веспасиана к выводу, что атака была успешно отбита. Что вскоре подтвердил и вестовой, примчавшийся от Геты перед началом смотра.
Набрав полную грудь свежего утреннего воздуха, он обвёл взглядом строй своих легионеров и печально подумал о том, для скольких из них этот день станет последним в их жизни, а сколько останутся калеками, чтобы провести остаток своих дней в нищете, полагаясь на жалкие подачки чужих людей. Он понимал, что лучше об этом не думать, однако после первых схваток предыдущего дня вес ответственности за своих солдат давил на его плечи тяжким грузом. Впрочем, решил он, со своей задачей он справился, чему подтверждением похвала, пусть даже слегка двусмысленная, которой его удостоил опытный Гета. То, что он сумел удержать плацдарм, было сродни чуду.
Черта, отделяющая победу от поражения, была тончайшей. После того как Авл Плавтий устроил ему прилюдный разнос за то, что он не сумел быстро подойти к Кантиакуму, ему на протяжении всего дня не давала покоя мысль, что он вновь опозорится перед всей армией. Хотя гнев начальника и не имел катастрофических последствий, он стал для Веспасиана хорошим уроком. Теперь он понимал: осторожный генерал может навредить армии не меньше, чем чересчур поспешный. Порой приходится принимать решение, не имея полной информации. Залогом же удачного решения является здравый смысл. Но это приходит лишь с опытом, а опыта ему, увы, недоставало.
Между тем пять других когорт, разбуженные после короткого сна, занимали свои позиции на второй линии. Веспасиан бросил взгляд на суровые лица центурионов. За плечами у каждого было больше опыта, чем у него, даже если сложить четыре года, которые он отслужил военным трибуном, и два года легатом. И всё же благодаря рождению он их начальник. Что они думают о нём, о его нерешительности у Кантиакума? Доверяют ли они ему свои жизни после вчерашнего дня, когда он, своевременно перебросив силы на левый фланг, спас легион от окружения? Или же в их глазах он — очередной неопытный, бездарный легат, получивший в командование легион лишь потому, что так заведено и они вынуждены делать своё дело не благодаря, а вопреки его решениям? Этого он не знал, да и спросить тоже было не у кого.