Прощение (СИ) - Шматченко Мария. Страница 26

— Адриан, мой мальчик, лучше вообще не иметь никакого отца, чем подонка, — ответил дед внуку и приобнял своё любимое дитя.

— Спасибо, что ты у меня есть, дедушка, — он уткнулся в плечо деда.

— У этих детей всё будет хорошо. У них есть кров над головой, пища, они есть друг у друга. У них есть, в конце концов, мы с тобой. О них заботятся. Так что, всё у них будет хорошо. И помни. Я очень тебя люблю.

— И я тебя тоже очень люблю.

…Оказалось, дома их ждал Фил. Он только недавно приехал и сейчас разговаривал с мистером Морисом, когда вернулись сэр Гарольд и Адриан. Увидев брата, молодой милорд тут же рассказал счастливую новость о чудесном выздоровлении Геральдины.

— Ты представляешь, она еле ходила, а потом даже затанцевала! — радостно закончил своей рассказал Адриан.

Фил изумлённо посмотрел на юношу, и тот подумал, что кузен тоже удивлён и счастлив за бедную девушку.

— Солнышко, — медленно сказал двоюродный брат, — она сегодня утром выписалась и уже дома сидит…

— Уже? Всё оказалось ещё чудеснее, чем я думал! Как это хорошо! Я так счастлив за неё!

Филипп задумчиво посмотрел на брата, вздохнул, взял его за плечи и…

— Я тоже за неё рад! — сказал он.

— Ты такой добрый, Фил!

Молодой человек засмеялся и обнял кузена вместо благодарности.

— Не добрее тебя. Ах, как я счастлив, когда мой братишка улыбается!

«Он зовёт меня на «ты» и по имени! Что может быть лучше?» — радовался Филипп. Кузен не сказал Адриану, что вчера на рождественской ярмарке, где покупал ёлочные игрушки в свой новый дом, встретил Констанцию и Эйлин, которые без задней мысли рассказали, что Геральдине очень повезло, что безумие не причинило глупышке серьёзных травм, что всё это время отлично себя чувствовала, и что почти постоянно гуляла по больничному саду… То есть ходить девушка могла… А почему она еле передвигала ноги при Адриане? Делала вид, что тяжело больна, не иначе. Но Филу, глядя, как счастлив двоюродный брат, стало его жалко, и, не желая расстраивать, не стал признаваться, что Геральдине не так уж плохо, как она ему всем видом показала. Он только глубоко вздохнул, глядя тому вслед и направляясь за ним.

Адриан изменился. Филипп это сразу заметил. Вот только насколько и в какую сторону? Кузен стал радостнее, в нём что-то появилось от него прежнего, но всё же ещё и нечто новое. Будто бы что-то от того Адриана, каким ни являлся никогда, каким мог бы стать, не живи он в рабстве. Но и это какого-то странного качества. Неуверенностью так и дышали каждое его движение, каждая его фраза, каждый его взгляд, будто бы тот по-прежнему чувствовал себя ничтожеством.

Фил сидел в кресле в апартаментах брата, пока хозяин переодевался в гардеробной, и думал обо всём этом. И тут понял, что не воспринимает кузена как взрослого восемнадцатилетнего человека, а скорее, как ребёнка. Вспоминая себя в этом возрасте, сын леди Фелиции осознавал, что таким не был. Уже тогда мог за себя постоять, уже тогда, как мама выражалась, права качать начал, уже тогда мог поставить на место любого. Ранимый, беззащитный, нежный, ласковый, хрупкий… Разве это описания для взрослого парня? И Филу хотелось как-то помочь близкому, защитить его. Может быть, у него к кузену была не только братская любовь, но и…отцовский инстинкт?

Каким Адриан являлся до возвращения Джеральда в поместье? Филипп не знал. Он сам увидел впервые юношу совсем недавно, только, когда приехал погостить к дяде. Было ли в Адриане до приезда отца что-то от ребёнка? Или это так повлияли пытки? Фил не мог ответить на эти вопросы. И сердился сам на себя. Он представлял собой разностороннего человека, многое знал, многое умел, успешно управлял фирмой, оставленной ему отцом, был очень богат, а на эти вопросы ответить не мог. Глядя на двоюродного брата, Фил видел ангельски прекрасного человека, от красоты которого захватывало дух, в добрые и ласковые глаза которого хотелось смотреть и смотреть, от которого невозможно отвести взгляда. Но что знал этот внешне привлекательный парень, о чём с ним можно было поговорить? У Адриана имелись только несравненная красота и золотое, любящее сердце. Что лучше: быть таким прекрасным или таким разносторонне развитым, умным и успешным? Раньше Фил много отдал бы, чтобы хотя бы на пять минут стать таким же, теперь он понимал, что никакая божественная внешность не сделает тебя счастливым.

В этот момент вышел Адриан и оборвал все его мысли. Брат улыбнулся ему, Филипп улыбнулся в ответ. Он был счастлив видеть близкого человека таким спокойным, не запуганным и радостным. «Чего же хочешь ты? — подумал сын Фелиции. — Мы все тебя тягаем, а о чём же мечтаешь ты?».

— Завтра Рождество, — напомнил он Адриану, и тот улыбнулся, сказав, что любит этот праздник.

Филипп ответил, что тоже любит и рассказал, что раз завтра у них состоится бал, потому сегодня станет ночевать тут, а утром поедет к Мэрбл и мистеру Парику, её папе. Молодой человек признался, что очень волнуются перед праздником.

Адриан охотно согласился и признался, что тоже волнуется. Но Филипп выдавил из себя улыбку, заверив, что не надо переживать, что ему понравится.

— Я знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, что что-то сделаю не так.

— Всё ты сделаешь так. Я то же самое говорю Мэрбл, — улыбнулся Фил. — Она, как и ты, волнуется. Так что ни один ты такой. И мистер Патрик ещё с вами. И я тоже волнуюсь.

— Правда?

— Конечно. Столько новых людей будет. Я никого тут не знаю. В первый раз познакомлюсь с дедушкиными друзьями. Так что не бойся ничего!

Приободрённый Адриан немного успокоился. И правда, что в этом страшного? Но там будет столько людей…. А если вдруг он забудет что-то из этикета? А если вдруг придётся с кем-то танцевать, и у него не получится так же красиво, как наедине с дедушкой и Морисом? Такие мысли обуревали бедняжку.

Но завтра Рождественский бал… Что он принесёт?

Глава 20. Рождественский бал

С утра шёл дождь. После завтрака Адриан стоял у открытого окна в гостиной и смотрел на сад. Так непривычно было глядеть на цветы, на зелёную листву, когда этой ночью встречаешь Рождество. На ранчо давно лежит снег. Вспомнив его, юноша поёжился.

— Тебе холодно? — спросил его сэр Гарольд.

— Нет, дедушка, — улыбнулся внук, — просто так непривычно, что на Рождество идёт дождь, а ни снег.

— Да, и мне тоже. Почему-то Рождество у меня ассоциируется ещё и со снегом. Так интересно посмотреть на эту девушку, подругу Фила.

— И мне тоже. Очень хочется с ней познакомиться.

Дождь барабанил в окна, косыми потоками поливая сад и дорожки, будто решив помочь обитателям замка навести порядок перед великим праздником. Комната наполнялась прохладой и свежестью. Молодой милорд, обняв себя за плечи, так и стоял, глядя на сад, как потоки воды поливают крышу беседки, а пол самой беседки остаётся сухим, как иной раз вздрагивают хорошенькие бутоны цветов, и как на небе над зелёной листовой цветущих деревьев появилась радуга.

— Адриаша… — после долгого молчания сказал Гарольд, который сидел сзади внука на диване, и голос его дрогнул, — ангел мой, мне очень не хочется причинять тебе боль, не хочется портить настроение, но… Всё так тяжело!

— Что-то… что-то случилось? — прошептал юноша, обернувшись к нему.

— Нет, ничего страшного, — успокаивающе улыбнулся дедушка. — К сожалению, после Рождества, через несколько дней, состоится одно из последних заседаний в суде, и ты должен там быть.

— Если надо, конечно.

— Ты увидишь там Джеральда.

Сердце Адриана вздрогнуло. Он боялся его, боялся воспоминаний, которые вызовет эта встреча, но в глубине своей души…был рад, что увидит отца. Юноша очень переживал за него, ему было жаль папу, хотя вряд ли сейчас был готов общаться.

— Я… я… справлюсь. Обещаю.

— Спасибо тебе… Я очень этого не хочу… Но так надо.

— Я понимаю.

Адриан, если на что-то не отвлекался, постоянно переживал из-за суда над родным отцом. Винил себя за то, что причиной этого был сам. И естественно, бывший раб постоянно думал об этом, и память об ужасе на ранчо не оставляла его. У бедняжки была только одна ночь, когда его не мучили кошмары. Конечно же, любовь и забота близких очень помогали ему. Он хоть чуть-чуть, но оправился от этого, по крайней мере днём Адриан радовался жизни. А сегодня настанет Рождественская ночь, и ничего не могло испортить праздничного настроения.