Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яш - Гирфанов Агиш Шаихович. Страница 37

— Как вас не знать?! Кто в Яшкале вас не знает? И вы меня знаете, только не признаете. Ведь это ваши ибрахановцы починили мою разбитую мотоциклетную тарахтелку, и я на ней привез молодую жену… Зверь, а не мотоцикл. Зря, совсем зазря их загубили… Ребята из Идыбысы были — во! Бедняга Родис попался и теперь безвинно жует за решеткой казенный харч. Хорошо, что Булат — умница, смазал пятки и дал дралы… А то, что Факай и Акоп сидят пока без дела, — им не повредит. Но вот за кого я рад — это за Ярмухамета. Так ему, толстопузому, и надо. Все под меня подкапывался: и жен я часто меняю, и на постоянную работу не устраиваюсь. Под меня яму копал, а сам в нее угодил. Таким не место в нашей милиции… За вас же, уважаемый Ибрахан, я спокоен. Перемелется — мука будет. Все обойдется…

Хорошо информированный о последних событиях утешитель начал раздражать Ибрахана. Мало того что он бесцеремонно бередил незажившие раны, Ибрахану не хотелось, чтобы его видели в обществе пьяного прощелыги. Чего доброго скажут: как опустился Ибрахан!

А Уркенбай не отставал.

— Дорогой Ибрахан, возьмите меня к себе на работу! — не переставая, канючил он. — Я, можно сказать, мастер на все руки… И слесарь, и плотник, и газовик… Не пожалеете.

— Но я же сам нигде не работаю…

— Сегодня не работаете, завтра будете работать…

— Вот тогда и придешь, — с трудом избавился от назойливого попутчика Ибрахан.

Ибрахан приближался к Голубому дому. Все чаще встречались знаковые. Обычно Ибрахан издалека шумно приветствовал их. Сейчас же, потупив взор, не останавливаясь, проходил мимо, избавляясь тем самым от неприятных расспросов.

В приемной сдержанно поздоровался с начальником строительного управления и директором консервного завода, они молча пожали ему руку.

Раздался звонок. Аксакал приглашал к себе Ибрахана. Смиренный, с наголо выбритой головой, покорно опущенными плечами, он переступил порог и закрыл за собой двойные двери, обитые дерматином.

Только через два часа покинул Ибрахан кабинет Аксакала… Раскрасневшийся, он и впрямь производил впечатление, будто ему основательно пропарили все до единой косточки. Никакие Сандуны не могли бы задать такую горячую парку и головомойку! Он вышел от Аксакала взмокший, но посветлевший, обновленный.

В древности, говорят, жила сказочная птица феникс. Она сгорает в огне и спустя сорок дней и ночей вновь возникает из пепла, обновленная, полная сил для новых высоких взлетов.

Вышедший от Аксакала Ибрахан всем своим видом походил на вновь возрожденного из пепла феникса. Бессознательно низко поклонился всем, кто сидел в приемной, а затем подошел к каждому и крепко пожал руку, как бы благодаря их за то, что с ним так снисходительно обошлись в кабинете. Всем было ясно: Ибрахан снова в седле! Как, в каком чипе, на каком участке — не так уж важно. Главное — уцелел, вернулся в номенклатурное лоно. Какой ценой далось это ему, не знал никто, кроме него, Аксакала и тех, кто был в кабинете.

Грозовые тучи, сгустившиеся над головой Ибрахана, рассеялись, Ибрахан быстренько выскочил на улицу.

Символично, что и на улицах Яшкалы разразился освежающий ливневый дождь. Выпятив грудь, Ибрахан гордо зашагал по мокрым улицам, не замечая дождя, не обращая внимания на лужи, дождевые реки. Ему навстречу, спасаясь от дождя, спешили знакомые.

— A-а, привет, дружище! — еще издалека басил Ибрахан.

О, как хотелось ему, чтобы теперь кто-то, невзирая на ливень, остановил его, расспросил, как дела. Но все бежали, спасаясь от дождя.

«Вот эгоисты! Каждый думает только о себе! Словно сахарные, боятся, что растают». И он зашагал еще быстрее, приплясывая и бодро напевая про себя: «Ля-ля! Ля-ля! Ляль-ля-ля».

Дома его с нетерпением ждали не только Ямбика и Минира, но и Ярмухамет. Бывший участковый отлично понимал, что сегодня у Аксакала решалась не только судьба Ибрахана: будущее Ярмухамета тоже целиком зависело от этого визита.

Промокший до ниточки, Ибрахан ввалился в дом и, не переодеваясь, обнял домочадцев.

— Можете поздравить!

Хотя на дворе дождь пошел на убыль, в доме Ибрахана стало сыро от пролитых слез. То были слезы радости: гроза миновала…

Ибрахан переоделся. Ямбика с Минирой принялись собирать на стол.

— Ну, дорогие мои! Итак, я снова на коне! Обмоем же копытца нового коня, что повезет нас вперед к новым успехам. Ярмухамет, снимай чалму с белоголовых бутылок!

Все ожили, от былой печали не осталось и следа. Сели за наспех организованный праздничный стол. Наполнили рюмки.

— Так за что же и за кого мы выпьем? — задал недвусмысленный вопрос Ярмухамет, желавший как можно скорее узнать, что его персонально ждет в ближайшем будущем.

Зеленоватые глаза хозяина дома хитро заблестели под нависшими черными бровями.

— А вы угадайте!

Но какие ни называли домочадцы учреждения и объекты, никто не попадал в точку. Особенно опростоволосился Ярмухамет, он называл самые высокие должности и посты, на которые Ибрахан едва ли мог претендовать после скандального провала с ИДБС.

— Нет у тебя чутья, Ярмухамет. Работа в милиции не пошла тебе впрок. Нюхом должен чувствовать, какая должность по моим способностям.

— Ну, не мучай нас, скажи сам! — взмолилась Ямбика.

— Какой участок у нас сейчас самый боевой? Производство товаров широкого потребления! Вот! И меня, как видите, бросили на этот ответственный участок — в промкомбинат.

Все захлопали в ладоши. Правда, Ярмухамет, надо честно признаться, хлопал в ладоши не так усердно, как остальные: он никак не мог сообразить, в качестве кого Ибрахану предстоит применить свои способности на промкомбинате. Однако все были счастливы, что черные дни миновали, и никто не задал лишнего вопроса, кем назначили в комбинат Ибрахана. Ну конечно же директором!

Поглощая закуску и осушая рюмку за рюмкой, Ибрахан открыл небольшую семейную пресс-конференцию.

Ярмухамет выпытывал мельчайшие подробности большого разговора в Голубом доме:

— Здорово песочили?

— И врагу не пожелаю… За два часа, что пробыл у Аксакала, я семь раз пропотел, семь раз меня окунали в ледяную воду. Какие каверзные вопросы задавали! Но я выстоял. Особенно старался меня поддеть, как вы догадываетесь, мой «заклятый друг» Хамза.

«Как вам, уважаемый Ибрахан, могла прийти в голову такая идея — оказывать гражданам медвежьи услуги в их отсутствие?» Я ему на это выдал. «Конечно, говорю, работать по старинке легче и проще. Никакого риску, никаких забот. Зачем голову ломать над новым, когда можно перенять опыт вчерашнего дня и уж в крайнем случае подражать столице. Идея ИДБС, говорю, сама по себе перспективная, но беда в том, что скомпрометировали эту идею сомнительные люди, вроде Родиса».

При упоминании имени Родиса Ярмухамет помрачнел: «Значит, о моем зятьке у Аксакала шел разговор. А как насчет ибрахановского зятька?»

— А про Булата что говорили? — не выдержал Ярмухамет.

— Говорили, конечно, но я взял все на себя.

«Значит, выгораживает своего», — подумал Ярмухамет и спросил:

— А потом?

— А потом я сказал Аксакалу, что вся беда ИДБС в том, что это движение родилось раньше времени. Конечно, когда у нас будут всюду умные машины вроде компьютеров, или как их там называют, то можно будет безошибочно учитывать запросы и нужды населения. Опять же заочно…

И тут Аксакал припомнил старую поговорку: «„Поспешишь — людей насмешишь“. За славой Ибрахан погнался. Лучше бы слава за вами гналась. А то получается дутая слава. Вот и Сандунами вы опередили время».

Я, как мог, защищался: «В Москве, мол, есть Сандуны, а нам, выходит, нельзя?» — «В Москве и метро есть, а оно не всюду пока строится». Ну, что я мог на это ответить? Если бы только Сандуны, куда бы ни шло, а тут выкопали еще старые грешки и выдали по большому счету.

Не желая вдаваться в дальнейшие подробности «пропесочивания» и головомойки у Аксакала, Ибрахан не упомянул о строгом предупреждении Аксакала: «Учтите, уважаемый Ибрахан, это последняя ваша ставка! Больше никаких поблажек и амнистий не будет. Даем последнюю возможность оправдать себя на работе. Если что, пеняйте на себя».