Пока смерть не обручит нас. Книга 2 (СИ) - Соболева Ульяна. Страница 19

Герцог вскочил с лежанки, отбросив мою руку с иглой, порвав нить и смахнув кровь из раскрывшейся раны.

— Лишит меня земель? Лишит того, что принадлежит мне по праву рождения? Пусть попробует. Тварь! Он хочет получить шахты Блэра и готов ради этого пойти на все. Пронюхал о том, что я восстановил добычу самоцветов и золота. Он пользуется фанатизмом людей, прикрывается женщиной… Я выверну ему кишки, когда доберусь до него!

— Он попробует, — сказал Чарльз и отобрал письмо у гонца, — в герцогстве уже возгораются мятежи, он будет воевать с вами снаружи и изнутри. Мне жаль это говорить… но войну с Карлом вы проиграете.

— Посмотрим! Он ничего не получит. Значит будем воевать.

— Мы понесем колоссальные потери.

— Значит такова наша участь.

— Погибнут тысячи людей.

— Они будут сражаться за своего герцога и за свои земли. Мы никогда не принадлежали королевству. Адор был свободным. Так останется и впредь!

Я встала со стула, тяжело выдохнув громко сказала:

— Отдайте меня королю. Или… совершите правосудие сами. Тогда люди успокоятся и у вас будут силы сразиться с Карлом.

Ламберт повернулся ко мне, прищурив глаза. Несколько секунд смотрел на меня, и я не могла определить, о чем он думает. Мне казалось, что этот взгляд способен сжечь меня заживо.

— Куда ты лезешь, женщина? Тебе кто-то давал право голоса? Пошла на двор обедом займись, Мардж помоги. Вон я сказал! Нечего слушать мужские разговоры.

Попятилась к двери, придерживая юбки, но едва вышла услышала голос Чарльза:

— Она предложила единственный и верный выход в данной ситуации.

— Будем считать, что этого выхода нет. Элизабет Блэр принадлежит мне, и я не намерен ее кому-то отдавать.

— Значит мы проиграем эту войну.

— Значит проиграем. — отрезал Морган и у меня сердце замерло, а потом пустилось снова вскачь так что дышать стало трудно.

И проиграли. За пять дней Карлу удалось оцепить почти всю стену, ограждающую Адор, а внутри творилось кровавое месиво. Люди резали друг друга, кололи и жгли. Мертвецами были усыпаны все улицы. Карл не давал жителям выйти из города, окружил со всех сторон. Каждый день солдат герцога возвращалось обратно все меньше, а я ждала на утесе… выходила туда с утра и молилась, чтобы он не погиб, чтобы вернулся обратно целым и невредимым.

И он возвращался… только мне казалось, что оставлял вместе с мертвыми товарищами и частицу себя. Бледный, отрешенный, осунувшийся. Он прочти не спал. Иногда я видела его сидящего с закрытыми глазами, прислонившись к стволу дерева, накрытого собственным плащом. В доме места не было. В свободных комнатах лежали раненые. Каждое утро солдаты выносили трупы и заносили в дом других раненых. Кого могла я спасала, возвращала с того света. Но что можно сделать в этих ужасных условиях? Они умирали… много умирало. Я лишь выскакивала на улицу и рыдала от бессилия, когда приходилось в очередной раз закрывать чьи-то глаза.

— Ну что ты… Ты сделала все что могла. Ты старалась. Мы все старались.

Мардж гладила меня по голове, а я прятала лицо у нее на груди и хотела, чтоб все это прекратилось, хотела проснуться однажды утром у себя дома. В своем мире.

По вечерам Чарльз, Морган и двое других главнокомандующих армией Ламберта, собирались у костра, раскладывая карту Адора, расчерчивая на ней места нападения войска Карла и просчитывая свои шаги. А я укачивала малыша и смотрела как Морган, склоняется над пергаментом, как чертит на нем какие-то штрихи и линии. Издалека его лицо казалось вырезанным из металла, а длинные волосы падали на лоб. Он нервно поправлял их рукой… а я понимала, что он не отдал меня им. Ни толпе, ни королю. И испытывала какое-то неопределенное чувство. Эта война началась из-за меня. Возможно я бы сбежала, и сама отдалась в руки людям Карла… но я не могла. Меня удерживали от этого шага две причины — одна заключалась в смертях тех людей, которые отдали свою жизнь из-за меня, а вторая в маленьком пятимесячном младенце, который целиком и полностью зависел от меня.

— Отнеси его в город, подбрось кому-то. У булочника Мерцы нет детей и у лавочника Алько совсем недавно умер сын. Они бы взяли его себе.

Я как раз ополаскивала ребенка в тазу с теплой водой, и он смешно мне агукал и трогал воду маленькими пальчиками. Бедный малыш. Никому не нужный. Я даже не знаю откуда Гортран его принес и почему ребенка вытащили из ледяной воды.

— Отдай его кому-то. Люди уезжают из Адора и возьмут с собой малыша. Не место ему в военном лагере. Да и кормить его чем? За молоком кто пойдет? В городе скоро людей не останется.

Я понимала, что она права, но успела привязаться к малышу за эти дни. По ночам спала с ним в одной кровати, кормила молочком, носила с собой, соорудив перевязь наподобие слинга.

— Я могу в город его отнести завтра утром. Как раз семья Мерцы уезжает в Болтон к своей родне подальше от войны пока наши войска удерживают восточные ворота. Герда и ее муж возьмут его с собой. И нам легче будет.

Я кивнула, а сама почувствовала, как защемило сердце от мысли, что с малышом надо будет расстаться. Но ведь я знала, что это не навсегда. Я даже имя ему не давала, чтоб сильно не привязываться. Завернула ребенка в пеленку, и он склонил головку ко мне на плечо так доверчиво так преданно.

— Ты права. Конечно отнеси.

— Ну вот и хорошо. Мерцы завтра должны покинуть город и возьмут его с собой. Я перед рассветом пойду.

— Иди… да, иди.

А сама слезы проглотила. Но так правильно. Так лучше. Куда мне малыша? Я сама не знаю кто я и где я и что со мной завтра будет.

Она взяла его рано утром, забрала у меня из постели. Теплый комочек, сопящий рядом и так сладко зевающий по утрам. Забрала до восхода солнца, а я лицом в тюфяк уткнулась, сдерживая стон, закусила губы до крови, чтобы не вскочить и не отобрать его у нее. Господи! Почему если я наказана и не могу иметь своих детей ты забираешь у меня и этого? …Почемууууу?

Мардж ушла, а я рыдала, уткнувшись лицом в солому, сдавленно, закрывая рот руками, чтоб никто не услышал. Но никто и не мог услышать. Отряд Моргана ушли в Адор еще поздно ночью. А на восходе снова привезли раненых один из них громко кричал:

— Даааа! Сжигайте Адор! Дотла! Ничего им не оставить! Пусть забирают руины!

— Как сжигайте?

Я бросилась к раненому, хватая его за голову и заставляя посмотреть на себя, пытаясь поймать его затуманенный взгляд.

— Как сжигайте? Когда?

— Морган отдал приказ жечь город.

— Аааа… как же люди?

— Они уже не выйдут оттуда. Там все мертвы. Карл ночью проломил стену с юга и вошел в город….Там …там одни мертвецы. Пусть горят мрази, пусть горят все живьеееем. Закрыть все ходы и поджарить их всех!

Но я его не слышала. Я бежала в сторону Адора. Бежала и надеялась, что Мардж не успела войти в город до того, как его закрыли и подожгли.

Там малыш… я отдала его на смерть. Он же такой маленький… а я отдала. Я должна спасти… найти и спасти.

Пока я бежала мне казалось на меня сыплется снег, а на самом деле это был пепел. Он развевался в небе, закручивался вихрями от ветра и засыпал все вокруг толстым слоем. Смрад дыма, гари, крови стоял в воздухе плотной стеной, за стеной метались языки пламени. Я бежала к северному входу, туда где могла войти в город Мардж.

В таком дыму ни один дозорный не увидит меня, я могу войти в замок. И чем ближе подходила, тем сильнее было это жуткое давящее ощущение, как будто вся боль и горе мира сконцентрировались именно здесь. Я слышала крики людей, слышала их стоны. Они смешивались с треском огня, с грохотом разрушающихся зданий и звоном стали.

Из Адора бежали несчастные целыми толпами, обожженные, задыхающиеся, выскакивали из-за ворот и мчались к дороге. А я проталкивалась внутрь, прикрыв лицо мокрым платком.

— Куда идешь? Ненормальная! Там горит все! Огонь идет с юга, город подожгли! Все уходят!

— Скажите, вы не видели булочника Мерцы? Его семью? Они уже ушли?