Перевоспитать актрису (СИ) - Еленина Юлия. Страница 35

Я неопределенно пожала плечами, не зная, что ответить. Не стану же я рассказывать, что Гройсман была той еще авантюристкой. И вдруг я вспомнила:

— Вера, вы в первую нашу встречу сказали, что работали до декретного отпуска в фирме Гончарова!

— Да, — кивнула она.

— А Елена знала об этом?

— Ну это же не коммерческая тайна, — улыбнулась девушка.

— Вспомните, может, она интересовалась Гончаровым? Расспрашивала о нем, о его делах?

Вера нахмурилась, задумавшись, а потом покачала головой:

— Не думаю, что Михаил Юрьевич в ее вкусе.

— Я имею в виду Игоря Михайловича, — уточнила я. — Вы его знаете?

— Ну кто ж не знает наследного принца, — усмехнулась Вера. — Так Елена же с ним встречалась. Наверное, все, что хотела узнать, узнала бы из первых уст. Такой красивой и обаятельной девушке, как Лена, не составило бы труда разговорить мужчину.

Мужчина оказался легок на помине. Во двор влетела машина Мажора. Вот уж по ком штраф плачет! Но, конечно, такому парню никто его не выпишет. Гончаров-младший вышел из автомобиля и направился ко мне, грозя снести все на своем пути.

— Какого хрена? — рявкнул он.

— Что именно? — поинтересовалась я.

— Мне звонит твой мент и просит приехать сюда. Тон при этом у него такой, как будто он собирается предъявить мне все статьи Уголовного кодекса.

— Да расслабься ты. Если что, папа отмажет.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной?!

— Мажор, умерь свой пыл.

Рядом закашляла Вера, привлекая к себе внимание. Ботаник в женском обличии, честное слово.

— Интересное у вас общение, — заметила она как-то странно.

Мажор посмотрел на нее, а потом приложил указательный палец к губам, как будто что-то вспоминая. Наконец, его лоб разгладился.

— Вы девушка из экономического отдела.

— Вера, — даже с некоторой обидой напомнила она свое имя.

— Ага, — равнодушно бросил Мажор и снова повернулся ко мне: — Что там?

— Иди наверх, все сам увидишь.

Гончаров скрылся в подъезде, а Вера, продолжая качать коляску, усмехнулась:

— Вы похожи на старых любовников.

— Боже упаси! — едва ли не перекрестилась я.

Если уж она так подумала о нас с Мажором, то что бы сказала, если бы стала свидетелем нашего общения с Лешей. Наверняка бы подумала, что по нам психушка плачет.

— Извините, я пойду, — сказала Вера, когда ребенок снова начал хныкать.

— До свидания, — ответила я, устраиваясь на скамейке.

Достав наконец-то из кармана помятую сигарету, закурила, по примеру Ботаника рассматривая асфальт. Может, от лицезрения этого чуда искусственного происхождения его голову так часто посещают гениальные идеи?

Зачем Гройсман следила за Мажором? Почему хранила фотографии, если от них стоило бы избавиться? Связаны ли слова Ломакина о каком-то незавершенном деле с отношениями с Гончаровым?

Я потерла переносицу и закрыла глаза. Все-таки в асфальте нет ничего увлекательного и вдохновляющего.

— Ивонна, постигаешь дзен, что ли? — услышала я голос Леши. — И как?

— Скоро пойду писать философский трактат, — ответила, открыв один глаз.

— Так сопьешься же!

— Печень в обмен на бессмертие имени.

Стоявший рядом Мажор, который выглядел уже не грозно, а подавлено, сказал:

— Вы психи, ребята. Что делать-то собираетесь?

Хороший вопрос. Я, например, собираюсь на Мальдивы. А еще замуж, при условии, что меня туда повторно позовут после прошлого раза. Но Мажора явно не это интересовало.

— Мы подумаем, — ответил Леша.

— Держите меня в курсе.

— А как же тайна следствия, все дела?

— Не заставляйте меня подключать отца, для которого нет грифов и тайн.

Не дожидаясь ответа, Мажор сделал нам ручкой и пошел к машине. Он уже открыл дверь, когда я как ошпаренная подорвалась с места и бросилась к нему:

— Игорь Михайлович!

Гончаров застыл на месте и вопросительно на меня уставился. Наконец-то я поняла хоть что-то. Я молча смотрела на него несколько минут, а потом сказала:

— До встречи.

— Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты в меня втрескалась.

Ох, Мажорчик, не я, совсем не я.

До меня дошло, почему я так реагировала на слово «глаза», но никак не могла собрать мысли в кучу. У Гончарова-младшего был удивительно редкий цвет радужки. Точнее, не сам цвет, а мелкие вкрапления другого цвета ближе к зрачку. У Михаила Юрьевича были такие же глаза, но раньше я на это не обращала внимания, пока не увидела подобную генетическую аномалию там, где ее быть не должно.

И вот нарисовался мотив.

Мажор, ни о чем не догадываясь, уехал, а я решила проверить свою теорию. Кое-что, конечно, пока не вязалось. Например, как можно не вспомнить, с кем ты трахаешься. Хотя, возможно, для таких, как Мажор, это привычное дело.

— Ивонна, ты чего? — подошел ко мне Леша.

— Как ты думаешь, на многое ли способна ревность?

— Смотря кто ее носитель. Но я бы оторвал конечности любому, положившему на тебя глаз.

— Как мило… Ладно, бери Ботаника и езжайте куда хотите, а мне надо кое с кем пообщаться.

— Может, лучше вместе?

— Я сама. Поверь, все будет хорошо.

— Жду звонка. Эй, пацан, поехали! — крикнул он Ботанику.

Я подождала, пока они уедут, и не спеша направилась к аллее, которая шла перпендикулярно двору. Если я права, то это дерьмово. Да и так муторно на душе, что хоть ты списывай дело на несчастный случай и отправляй в архив.

Веру я нашла на скамейке, скрытой с трех сторон кустами. Я бы, наверное, ее даже не заметила, если бы не услышала, как кто-то шмыгает носом. Заметив меня, девушка подняла заплаканные глаза, но ничего не сказала. Я опустилась рядом с ней, и мы недолго помолчали. Успокоившись, Вера тихо спросила:

— Догадались или он вспомнил?

Кто и что должен был вспомнить, я пока не знала, но кое-какие соображения были.

— Догадалась.

— Конечно, если бы кто и понял, то только женщина.

— Это ведь ребенок Игоря Михайловича? — кивнула я на коляску.

— Как?..

— Глаза. Необычный цвет, вернее, сочетание цветов. Я не думаю, что в нашем городе, а может, и в области мы найдем еще хоть одного человека с такими глазами. А у вашего ребенка идентичная расцветка радужки.

— Вы очень наблюдательная женщина.

— И еще сегодня, когда мы заговорили возле подъезда, ваши слова о Елене и ее обаянии были произнесены не совсем дружелюбно, а когда приехал Гончаров, ваше предположение, что мы старые любовники, прозвучало с неприкрытой ревностью. Мне вот только один вопрос не дает покоя. Почему он вас не узнал?

Вера истерично рассмеялась, слезы снова потекли по ее щекам. Начинала истерика. Я достала из кармана телефон и, включив диктофон, сказала:

— Расскажите мне.

— Да что тут рассказывать… — протянула Вера, успокоившись. — Работала я экономистом в главном офисе Гончарова, Игорь Михайлович — в юридическом. Увы, красивой истории о служебном романе не будет. В него были влюблены многие девчонки, кто-то молча вздыхал ему вслед, кто-то пытался добиться расположения, хотя ни разу за время моей работы не прошел слушок, что Игорь крутил роман с кем-то в офисе. Я не стала исключением, но особых надежд не строила. Это как влюбиться в известного певца или актера, понимаете? — я не понимала, но согласно кивнула. — Я решила, что лучше синица в руках, поэтому вышла замуж и только краснела, когда сталкивалась с Игорем. А потом был корпоратив по случаю дня рождения фирмы. Михаил Юрьевич никогда не скупился на отдых сотрудников, так что праздник закатил знатный. Много алкоголя, много еды, приглашенный ведущий — все было самое лучшее. Игорь пришел позже всех и уже пьяный. Не сильно, но заметно…

Вера вздохнула и замолчала. Господи, какие же бабы дуры. Придумывают себе любовь, западая на смазливую мордашку и толстый кошелек, а потом рыдают ночами в подушку и заламывают руки. А любви-то и нет — есть только их собственные фантазии.

— Сколько вашему ребенку? — спросила я.