Око воды (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 50

Этот момент был так прекрасен, что Дитамару захотелось его продлить. Оказаться вдруг где-то далеко-далеко, в Лааре, за стеной горных хребтов, там, где никто не смог бы и им помешать и украсть у него это прекрасное мгновенье. Он кружил её всё быстрее и быстрее…

— Что вы делаете! У меня голова кружится! Я сейчас упаду! — Лея рассмеялась, остановилась, пошатнувшись, и хотела освободиться от руки Дитамара, но он не отпустил.

Поймал её за талию и удержал, притягивая к себе одной рукой.

— Я не дам тебе упасть, — произнёс негромко и, перехватив другую руку Леи, положил себе на плечо. — Танец?

— Здесь?! — она взметнула испуганный взгляд из-под ресниц и задышала часто, но в глазах уже плясали сумасшедшие искры согласия.

— А почему нет? — шепнул Дитамар, склонившись к её уху. — Девушке, которая не боится сразиться со Зверем, не стоит бояться простого танца…

«…с ним…»

Так некстати вспомнились слова Фингара о том, что Лея не знает кто он на самом деле. Он, кажется, совсем запутался в этой двуличности, а с ней он хочет быть собой. Собой настоящим.

И это было слишком.

Ему не нужно этого делать! Не нужно сближаться так сильно… Нельзя, чтобы она узнала правду!

Но остановиться сейчас он был не в силах. И вот уже её другая рука попала в плен его пальцев. Такая тонкая и горячая. Под кожей стучит лихорадочный пульс, и эта лихорадка так заразительна.

— А я и не боюсь, — ответила она просто.

Виолы зазвучали громче, и к ним прибавились другие инструменты. Немного айяаррской магии… и они слились в чарующий вальс, который вряд ли вообще способен сыграть королевский оркестр. Лея даже не догадывается, что сейчас эта музыка звучит уже не из окон здания… Она звучит у неё в голове. Она обволакивает её, лишает воли…

Дитамар сжал её руку, нежно погладив пальцы. И это прикосновение, это ощущение… Он прикасался к ней вот так, по-настоящему, впервые, если не считать спасения на Суре. Но там было совсем другое. А сейчас он слышал сквозь кожу толчки её сердца, и знал, что это он причина того, что оно бьётся так тревожно и радостно. И это понимание пьянило сильнее вина.

Он не хотел лишать её воли. Она сама поддалась, открылась перед ним сразу и вся, доверилась, вложив руку в его ладонь, и совсем не пытаясь сопротивляться.

И если сначала их танец ещё был похож на танец, то с каждым шагом он становился всё медленнее и медленнее. Как будто вокруг постепенно поднималась вода, мешая ногам двигаться в такт музыке. Но между ними всё ещё оставалось слишком много пространства, и Дитамар положив руку Леи себе на грудь, скользнул пальцами по предплечью вверх, привлекая её ближе к себе.

— Ты похожа на горный ручей, — прошептал он, касаясь пальцами её волос, — и с тобой я становлюсь другим. Больше похожим на истинного себя. Или на того, кем хотел бы быть.

Его щека коснулась её виска, и он удержал это прикосновение, а она не стала отстраняться, лишь прошептала в ответ:

— Ты ведь не Дей Брегат, да?

— Нет…

Она уже полностью в его объятьях, замерла, как испуганная птичка, но не отстраняется…

— Кто ты? Я искала твоё имя в генеалогическом справочнике Скандры и не нашла, — спросила Лея совсем тихо.

— Я знаю…

— Знаешь? Откуда?

— Твои глаза говорят больше, чем ты хотела бы.

— Это… плохо? — её голос дрогнул.

Он склонился к самому уху и шепнул, касаясь губами её щеки:

— Это… сводит с ума, Лея. Всё это. Твои глаза, твои губы, твоя улыбка, то, как ты смотришь на меня… Ты сводишь меня с ума…

Он почти ощутил волну, взметнувшуюся откуда-то из глубины. Совсем как тогда ночью в Хранилище, только в этот раз она его не ударила, лишив возможности дышать. Она закрутила в водоворот искрящейся пены, обволакивая, просачиваясь под кожу, и с шипением растворилась в его крови, воспламеняя её, и бросая Дитамара в жар, заставляя пальцами скользнуть вверх по плечам, чтобы прикоснуться к Лее. Не к этому белому кружеву блузки, а к ней настоящей, к обнажённой коже на шее, к волосам…

Одежда почти причиняла боль. Мешала, ощущать, чувствовать её, слиться ней… Сделать то, что так страстно желало тело. Губы коснулись щеки. Ещё, ещё и ещё ближе к губам… Он умирает от жажды и эта жажда почти невыносима. Ему нужно почувствовать её вкус. Прямо сейчас…

Сейчас…

Их взгляды встретились. Бездонный колодец её глаз и сердце стучит так оглушительно, что он слышит его даже сквозь кожу. Пальцы вцепились в полы его куртки, губы полуоткрыты, и он видит, что её мучает та же жажда.

— Лея… — прошептал Дитамар, не отводя глаз, поднёс её руку к губам и нежно поцеловал в середину ладони. — Прикоснись ко мне…

Он прижал её ладонь к щеке и отпустил руку, позволяя ей самой решить, что делать дальше. Думал она её отдёрнет, но музыка в его голове твердила обратное. Музыка сходила с ума, потому что музыку рождают чувства. И в этом море чувств он сейчас видел настоящий шторм.

Лея провела ладонью по его щеке. Едва касаясь, осторожно, будто боясь спугнуть… или испугаться? Но руку не отдёрнула.

И он наклонился ниже…

— Лея… — прошептал ей почти в самые губы и поцеловал.

Нежно. Трепетно. Медленно. Снова боясь спугнуть, притягивая к себе так близко, и заставляя податься навстречу и обнять за шею.

У неё были такие нежные губы… И её робость, и трепет, и этот жар кожи, и то, как она доверилась ему… У Дитамар даже голова закружилась от этого простого целомудренного поцелуя. И пальцы жгло от желания и он изо всех сил стискивал железным ободом воли рвущуюся наружу страсть.

Лея! Лея…

Что же она с ним сделала?!

Он не отдаст её никому.

Дитамар отстранился, провёл пальцами по её щеке. Ей страшно. И жарко. И приятно. У неё блестят глаза и кружится голова, и она пьяна почти так же, как и он. А он едва может удержать себя от того, чтобы не смять эти губы жадным поцелуем, не стиснуть её в объятьях, почти до боли, так сильно он хочет этого, что ему и самому почти больно. И он хочет от неё того же в ответ, хочет ощутить ответную страсть. Он чувствует, как она прячется у Леи где-то внутри, за этим озером синих глаз, за этой робостью и испугом и боязнью сделать окончательный шаг ему навстречу. Он ощущает, как она пробуждается, ощущает, как в ней рождается желание, и обволакивает его, как вода, просачивается ему под кожу и растворяется в крови, и это… это какое-то безумие! Это не похоже на обычное влечение к женщине. Или к обычной женщине? Как будто с него сняли кожу, и он чувствует всё теперь в тысячу раз сильнее

Пальцы нащупали жемчужные пуговицы на воротничке её блузки, обхватывающем горло. И Дитамар провёл по ним пальцами, но…

Не сейчас. Он хотел бы расстегнуть их и поцеловать её туда, в нежную ямочку на шее, но не сейчас. Ей и так слишком страшно от собственных чувств. Так страшно, что он чувствует этот страх покалыванием в висках.

— Не бойся, — прошептал он, чуть улыбнувшись, провёл ладонями по её плечам, наклонился и поцеловал снова.

Едва коснулся губ и замер, вынуждая Лею ответить, и она потянулась ему навстречу, коснулась его губ робко, но тут же отпрянула. И хотя она была уже чуть смелее, но сама испугалась своей смелости, и прошептала:

— Простите… я… я не умею целоваться… Об этом… не пишут в книгах…

Он рассмеялся тихо, и обнял её сильно, крепко, по-настоящему, уже не боясь спугнуть. Поцеловал в лоб и прошептал, зарываясь лицом в её волосы:

— Я тебя научу.

Она с ума его сведёт!

Дитамар посмотрел поверх её головы на гаснущие в витраже отблески света и только сейчас увидел, как высоко взметнулись струи фонтана, и в последних лучах заходящего солнца над ними раскинулась радуга. И странное чувство умиротворения нахлынуло на него, как будто в этот момент, что-то новое появилось в его жизни и придало ей совсем иной смысл.

— Ой! — Лея отстранилась.

— Что?

— Роза… Я укололась вашей розой, — смущённо улыбнулась она.

Дитамар взял её руку и поднёс к губам палец, на котором выступила капелька крови, провёл языком, слизывая каплю и поцеловал место укола.