Принц Голливуда (ЛП) - Карр Ким. Страница 16

Амелия грустно улыбается мне, затем встает.

— Я не твоя ответственность. Вообще-то, я — ничья ответственность. Я взрослая и сама могу позаботиться о себе.

— Ага, скажи это своему брату.

— Планирую, — заявляет она, затем поднимает руки над головой, потягиваясь, из-за чего ее свитер поднимается достаточно для того, чтобы я мог увидеть ее пупок.

В голове возникают картинки того, как я кружу вокруг него языком. Переводя взгляд, я провожу дорожку от изгиба ее бедер до пояса штанов для йоги, к упругой маленькой груди, длинной шее, к ее рту и губам, и представляю, что она может с ними сделать. Как может обхватить ими мой член, облизать его своим розовым языком, засосать меня в обольстительный рот. Заставить меня кончить, произнося ее имя.

Блять, я вовсе не должен думать о ней в таком ключе.

— Давай дальше посмотрим «Бездну», — заявляет она.

— Да, конечно, что угодно, — говорю я, слишком занятый наблюдением за ее движениями. Затем до меня доходит смысл слов. — Стой. Что?

— «Бездну». Люблю этот фильм.

Приходится посмотреть Амелии в глаза, чтобы избежать вида ее сексуального миниатюрного тела.

— Разве он не про Бермудский Треугольник?— спрашиваю я.

Она кивает и с улыбкой произносит:

— Только не говори, что есть фильм, который ты никогда не видел?

Да, я заявил ей, когда мы доедали остатки китайской еды, что видел все когда-либо снятые фильмы. И это правда. Есть всего парочка фильмов, которые я не посмотрел.

— Это не вариант, просто чтобы ты знала.

В ее глазах сверкает что-то дьявольское.

— Мы определенно посмотрим его следующим.

Я засовываю руки в карманы.

— Нет, я не могу.

Она подходит и останавливается прямо передо мной.

— Ты испугался маленькой черной магии?

— Нет, я не боюсь, — говорю я недоверчиво, — но викканство, вуду, Сантерия, черная магия — зови, как хочешь, вызывают у меня мурашки по телу.

— Ты суеверный?

— Нет, — говорю я убедительно.

— Да, суеверный. Спорю, что ты не ходишь под лестницами, веришь в везение новичков, наверное, подбираешь каждое пенни, которое находишь, презираешь черных котов и веришь, что три — счастливое число.

Я наклоняю голову набок и хочу почесать ее. Амелия хороша.

— Ну, мне вовсе не нравятся кошки, цвет не важен, да и кто ходит под лестницами? Все знают, что это к невезению.

Амелия сгибается пополам от смеха.

— Ну же, у каждого свои тараканы.

Она поднимает взгляд и, увидев мое лицо, выпрямляется и делает вдох.

— Ты не хочешь делить со мной косячок, так что можешь хотя бы посмотреть фильм по моему выбору.

— В последний раз говорю, у меня нет травки.

Она бросает на меня сомневающийся взгляд.

Я поднимаю руки.

— Нет. Я больше не занимаюсь этим.

Правда. Также я больше не курю обычные сигареты. Да и кроме того, даже если бы у меня что-то было, я ни за что не стал бы ловить кайф с Амелией.

Она выжидающе смотрит на меня.

— Ладно, — сдаюсь я, — я посмотрю фильм, как только сбегаю в продуктовый за ужином.

Глаза Амелии загораются.

— Ты поедешь на мотоцикле, да?

— Да, а что?

— Я поеду с тобой.

Я смотрю на дождь, затем обратно на неё.

— Ты хочешь прокатиться сзади на моем мотоцикле в дождь?

— Да, хочу.

Ни одна из знакомых мне девушек не намочила бы добровольно свои волосы.

Амелия улыбается, словно выиграла приз.

Я прищуриваюсь, глядя на неё.

— Я не поеду на байке, возьму Cruiser.

— Ох, да ладно.

— На улице самый разгар шторма, Амелия. В чем дело?

Она пожимает плечами.

— Ни в чем.

Я приподнимаю бровь.

— Скажи.

Вздохнув, она смотрит на меня.

— Когда я была подростком, мой отец строго-настрого запретил мне делать что-либо подобное. Он настолько вбил в меня свои ожидания, что, даже выйдя из-под его контроля, я не хотела разочаровывать его. Существует столько вещей, которые я никогда не делала, но хочу попробовать. И это одна из них.

— Позже, когда прекратится дождь, — говорю я ей, и уже представляю, как ее руки обхватывают меня. Ее красивая грудь прижимается к моей спине. Ее горячее дыхание касается моего уха.

— Правда? — спрашивает она восхищенно.

Я вырываю себя из фантазий, потому что есть что-то грустное в стремлениях Амелии, что не должно порождать сексуальность.

И, хотите — верьте, хотите — нет, я понимаю.

Даже больше, чем просто понимаю.

Мне кажется, я сам был на ее месте, в тени своих матери и отца, потому и оказался здесь, в Лагуне, пытаясь найти себя.

И всё же не могу избавиться от чувства, что мне необходимо возвести стену вокруг себя, иначе я могу оказаться в списке того, что Амелия никогда не делала... и просто хочет попробовать.

Потому что она хорошая, просто хочет немного плохого.

Совсем немного.

Не слишком много.

Были времена, когда и мне это было свойственно.

Но не думаю, что я снова готов к подобным приключениям.

Больше нет.

Глава 10

500 ДНЕЙ ЛЕТА

Амелия

Принцесса Амелия.

Воспоминания о том, как Сэр Одуванчик обращался ко мне, заставляют улыбаться даже во сне.

Сэр Одуванчик.

Я вскакиваю с кровати, вспомнив, что называла так Бруклина, когда мы играли тогда в детстве.

Мой брат Брэндон всегда называл его Одуванчиком, потому что его волосы в детстве были буквально белого цвета. Я подхватила это прозвище, когда он пришел к нам домой тем днем, и так и нарекла его. Видите ли, это мой брат Кем заставил меня играть с Бруклином. Он сказал, что мы одного возраста, и только потому должны играть вместе. Я не особо хотела этого, потому и вела себя как командир. Мне было интересно, почему он делал всё, что я говорила ему.

Он боялся моего отца.

Стоило понять.

Я падаю обратно на подушки.

Пытаясь устроиться поудобнее, ощущаю очень странное чувство в животе, лежа на кровати Мэгги и Кина, и понятия не имею почему. У меня нет похмелья. Я не голодна. Может, съела слишком много Доритос перед сном.

Кто знает?

Учитывая то состояние, в котором проснулась вчера, я должна была всю ночь и добрую часть утра спать, как младенец. Вероятно, мне стоило пойти в кровать раньше, а не засиживаться допоздна. Но каким-то образом Бруклину удалось заставить меня посмотреть «Тварь из Черной Лагуны» после «Бездны», потому что я не видела его. Или потому что он желал перекрыть черную магию Гаити тем большим, зеленым существом.

От этой мысли мне смешно.

Когда фильм закончился, Бруклин задал мне очень важный вопрос.

— Ты бы лучше умерла от нескольких больших укусов акулы или от миллиона злобных щипаний пираньи?

Оба варианта были неприятными. Не согласны?

Когда я не смогла ответить, он заставил меня смотреть «Пиранью». После этого ответ был очевиден. Безусловно, я бы выбрала акул. Настолько сильно меня испугал фильм «Пиранья».

По какой-то причине я сейчас лежу и пытаюсь заставить себя прекратить думать о Бруклине. Мне стоит думать о Лендоне. Да, если он на самом деле мой единорог, мой принц, интересно, почему я до сих пор ни разу не вспомнила о нем. Судя по тому, что я узнала о нем за наше короткое знакомство, он идеален для меня во всех понятиях. Будь у меня телефон, я написала бы Лендону сообщение. Задала бы вопрос Бруклина: пиранья или акула? Интересно, что бы он выбрал.

Завывает ветер, и мои мысли снова разбредаются. Что-то заставляет меня повернуть голову в сторону пляжа. Французские двери дребезжат, словно кто-то пытается проникнуть внутрь. Пытаясь сохранять спокойствие, я включаю прикроватную лампу, но ничего не меняется. Электричество всю ночь то включалось, то выключалось. Видимо, сейчас его снова нет. Уже, должно быть, около шести утра, потому что в окна проникает слабое сияние рассвета.