Удачная неудача Солнцеликого (СИ) - Штефан Елена. Страница 24

— Визитера с изнанки. Он был моим предком. Точнее, предком был тот, в кого вселился его дух.

— А сколько вам лет, уважаемый Гунар? — неприлично такое спрашивать, но для меня это важно.

— Так вы гулеец, мастер? — этот вопрос волновал Ваена.

— Я чуть старше Сары, мне сто восемьдесят шесть, и да, я отчасти гулеец, предки моей матери оттуда. Там, в Гулее, и состоялось знакомство с Нордом Павишем. Он умер через три года после нашей встречи, мне было уже около четырнадцати, я хорошо его помню. Предок Павиш был нелюдим, но детей любил и привечал. Со стариком было интересно. Я думаю, Нина, что он был твоим соотечественником.

— Почему?

— Потому что ты пела ту же мелодию, которую часто мурлыкал мой предок. — Гунар напел первые такты.

По позвоночнику пробежался холодок. Чуть искаженная, исполненная в непривычном темпе, мелодия была узнаваемой и такой родной. «Землянка». Если бы не вино, я бы впала в очередной приступ истерики.

Гунар хорошо подготовился. Он принес с собой тоненькую тетрадь, дневник своего пра-, написанных корявым почерком человека, не привыкшего к этому занятию и пишущего для себя, а потому, не озабоченного ни плавностью речи и красивостями оборотов. Чего мне стоило оторваться от этих драгоценных страниц! Но это успеется, а вот разговор прерывать нельзя.

— И как он провел остаток жизни после переноса в этот мир? — Вот это мне, действительно, важно. Почти так же важно, как выяснить, кому я так крупно задолжала.

— Он прожил хорошую жизнь, Нина. Я застал его уже в очень почтенном возрасте. С момента переноса прошло чуть больше двухсот пятидесяти лет.

Итак, мой соотечественник пробыл в этом мире лет семьдесят. Есть основания предполагать, что и мне отмеряно не меньше. Радует это меня? Огорчает? Поживем, увидим. Стара я, чтобы делать прогнозы, жизнь научила осмотрительности.

— А зачем вы искали Нину, мастер Гунар? — Ваен был напряжен, слишком напряжен для человека, который оказался просто случайным свидетелем чужой драмы.

— Затем, что магические обязательства, данные предками переходят на потомков, вам ли это не знать?

Вот, опять это саднящее ощущение, что Ваен не тот, за кого пытался себя выдавать. Узнавать, кто он на самом деле решительно не хотелось, своих проблем выше крыши.

— В роду матери, — продолжил рассказ Гунар, — магов было немного. Я, как самый сильный из живущих, принял на себя это обязательство старого Норда. То, что долг остается долгом, я чувствовал всегда. Едва ощутимое неудобство, на которое было легко не обращать внимания. Две недели назад дискомфорт перешел в тревогу и потребность действовать. Норд был таким же магом, как и ты, Нина, и умел выделять сырую силу, щедро разлитую в его крови.

На столе появилась фигурка из стекла. Красная пятиконечная звезда, а внутри силуэт ангела с полураскрытыми крыльями, молитвенно сложенными руками и просветленным ликом. Я даже не могу представить себе, как это можно сделать человеческими руками. Искуснейшая работа удерживала взгляд, погружая в транс любования, вытесняя сумбурные мысли, растворяя ненужные страхи.

— Кровавый хрусталь! — Восхищенный ужас Ваньки вырвал меня из прострации. Вот чего его надирает? Но статуэтка уже не так притягивала, это радует.

— Не пугайтесь, Ваен, — Гунар проказливо ухмыльнулся, — артефакт довольно старый, тогда еще не было запрета на магию крови.

Артефакт, это хорошо, это мне, как инженеру, наиболее близко в магии. По крайней мере, так было, когда я зачитывалась фэнтези, но, кровь? А я хочу знать подробности? Ап, Нина! Не хочется, а придется. Надо постараться поскорее разобраться с этим дерьмом, если я не хочу, чтобы оно влияло на остаток моей жизни.

— Нина, детка, — обратился ко мне старый маг, — выпусти свою силу ненадолго.

Да легко.

Глубокий багрянец стекла сменился размытым ультрамарином. Или этот цвет называется электрик? А-щщ! Нашла о чем печалиться, газовая конфорка, она и есть газовая конфорка!

— Вот так я и узнал, что в мире вновь появился гость с изнанки, — Гунар довольно щурился, — а найти тебя особого труда не составило. — На стол легла цепочка с пулеобразной подвеской, — поисковик указал место на карте. Организация путешествия заняла времени больше, чем, собственно, сама дорога. И вот я здесь.

— А те, кто на вас напал? Они связаны как-то с э-э… целью вашего путешествия? — Это Кира, наконец, подала голос, охранника из себя быстро не вытравишь. А ведь верно, я непростительно беспечно позволила себе отмахнуться от этого эпизода.

— Хочется верить, — задумчиво сказал Гунар, — что это просто случайность. И Кира верно угадала, что мужчины затеяли недозволенный поединок в заброшенном тупичке, но для простых бретеров они слишком слаженно действовали. Мне в этом королевстве не рады многие. Можно назвать полдюжины имен известных людей, которых может обеспокоить мое появление и люди эти в состоянии не допустить своевременной регистрации.

— То есть, вы хотите сказать, что эти нападавшие «программу минимум» выполнили, пусть не убили, но магически вымотали и недозволенное использование магией спровоцировали. Всплеск был зафиксирован и вас начали искать.

— Странно, что не нашли, — Ваен немного захмелел, пьем-то без закуски, зачем забивать божественный шоколадный привкус?

— Нина, детка, — обратился ко мне старый маг, — выпусти свою силу ненадолго.

Да легко.

— Наверное, репутация особняка Фукеш оправдывает утрату рвения, — ох ты ж, он же не знает, что я поспособствовала восстановлению резерва старого мага, но ведь догадаться-то совсем несложно. Хорошо, что клятва уже дана, непонятно только почему так легко. Такое доверие к Гунару, или у Ванечки свой интерес? И это точно не мужской интерес к стервозной замухрышке. А вот дом Сары Фукеш в качестве тайного убежища — вполне. Пусть и с неприятным приложением в виде вздорной меня.

— А скажите уважаемый Гунар, мой предшественник…

— Да что ты заладила, уважаемый Гунар, уважаемый Гунар, — зови дедушкой. Мне понравилось, как ты называла меня там, в переулке.

— Скорее уж дядюшкой, — так, похоже, меня все-таки развезло даже сквозь весь этот адреналин, поющий в крови до сих пор, — мне ведь на момент смерти там, дома, было пятьдесят пять без одного месяца. Три четверти жизни позади.

— Да? С этой точки зрения, мы почти сверстники, но я уже привык думать о тебе, как о молодой особе. Пусть будет дядюшка. И для тебя Кира, детка, тоже. А то ты на меня глаза поднять боишься.