Огненная кровь. Том 1 (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 2
Дело плохо…
— Догадываюсь? Тётя, да тут не надо быть семи пядей во лбу! Та коробка с голубым бантом, что он притащил с собой, в кондитерской лавке позавчера на неё назначили скидку, думаю, что мэтр специально ждал именно этого дня, — усмехнулась Иррис, — умоляю вас, тётя, вы же не серьёзно?
— Это почему же? — ответила тётя со встречной усмешкой.
— Потому что он… он… он отвратителен! — воскликнула Иррис.
Она пыталась подобрать более вежливое слово, но эмоции одержали верх. Мысль об этом браке, об упитанном округлом теле мэтра Гийо, о его засаленном жилете с расходящимися на животе пуговицами, в котором он был похож на тюленя, о его жадном взгляде, блуждающем где-то пониже её подбородка, и смазанных маслом волосах приводила её просто в ужас.
— Послушай, милая, ты же понимаешь, что сейчас мы, а вернее сказать — ты, не в той ситуации, чтобы разбрасываться налево и направо такими предложениями? — в голосе тёти появилась едва заметная нотка недовольства. — А мэтр Гийо — человек достойный, он недавно назначен смотрителем школы при Обители, а это почётная и уважаемая должность. И, что немаловажно, доход в пятьдесят тысяч ланей годовых. Ты понимаешь, что для тебя это вполне приличная партия?
— Да, я понимаю, — Иррис выпрямилась, — я понимаю, что теперь я бедна. И я вдова. И живу от ваших щедрот. Я понимаю. Но, тётя, разве это значит, что я должна выходить замуж за первого встречного?
Тётя поджала губы, достала батистовый платочек и, сложив руки на коленях, перешла в наступление:
— А, по-твоему, будет и второй встречный? И третий? Интересно узнать, с чего вдруг такая уверенность?
— Что вы хотите этим сказать, тётя? — ответила Иррис, стараясь выглядеть вежливой и смиренной.
Их взгляды скрестились. Ярко-голубые глаза Иррис, в которых ей с трудом удавалось погасить раздражение, и такие же голубые, но словно подёрнутые белёсой дымкой мадверского тумана холодные глаза тёти Огасты.
— А то, что ты напрасно ждёшь других предложений.
— Это почему же? — Иррис расправила плечи, предчувствуя, что ничем хорошим этот разговор не закончится. — Разве среди тех, кто посещает этот дом, мало достойных мужчин?
— Вот именно, что немало! В мой дом последнее время приезжает, пожалуй, даже слишком много мужчин! — воскликнула тётя, и руки её стали нервно теребить кружевную кайму платочка.
— А разве вы не сами этого хотели? Намекали мне, что неплохо бы уже оставить траур и задуматься о будущем? И разве кто-то из них дал хоть малейший повод? Что в этом плохого? — спросила Иррис негромко, всё ещё пытаясь погасить зародившуюся искру грядущей ссоры.
Но искра гаснуть не хотела…
— Да всё! — отрезала тётя жёстко. — Потому что когда я говорила тебе задуматься о будущем, я рассчитывала на трезвость твоего ума и практичный подход к делу.
— Знаете тётя, с умом у меня всё вроде бы в порядке. Вы захотели, чтобы в этот дом приезжали мужчины, хотя я и не горела желанием их видеть. А когда они стали приезжать, выясняется, что вы имели в виду что-то другое. Так что именно, тётя?
Иррис сложила руки на коленях, зажав пальцами взятую из букета высушенную розу. На ней ещё остался один шип, и она трогала его пальцем, чувствуя лёгкое покалывание.
Этот разговор лучше завершить мирно.
Она живёт в этом доме лишь по доброй воле тёти Огасты, лишь потому, что ей больше некуда пойти. Ну и ещё потому, что отец решил — так для неё будет лучше. Почему он так решил, она не знала, но перед смертью он успел передать остатки своего имущества в управление тёте, которая обязалась вести суды по долгам. Так что не стоило её злить.
— А ты хоть иногда задумывалась, зачем они приезжают? — спросила тётя голосом, полным сарказма.
— И, по-вашему, зачем же? Разве не затем, чтобы побеседовать о литературе, послушать музыку и выпить чашку чаю? Разве это нарушает хоть какие-нибудь правила приличия?
Тётя Огаста отшвырнула платочек, и Иррис поняла — искра разгорелась в пожар.
— Зачем они приезжают? — произнесла она с вызовом. — Да, милая, ты права. Они приезжают как раз затем, чтобы насладиться твоими речами и этими книгами, которыми доверху завалена твоя комната. Послушать, как ты поёшь, играешь на дзуне и клавесине, поспорить с тобой о чём-то известном одним Богам и всей этой алхимической мерзости, посмотреть, как ты смеёшься, бегаешь за мячом и декламируешь поэмы Оллита. Если ты об этом, то да, ты права. Именно за этим! Они приезжают снова и снова. Но когда я говорила о здравости и практичности ума, я подразумевала, что ты будешь уделять внимание тем мужчинам, которые, как ты должна понимать, способны составить твоё счастье… в нынешнем твоём положении. А вот к ним относятся как раз те, от общества которых ты поспешила избавиться.
— Составить моё счастье? И вы полагаете, что пустоголовый мэтр Гийо и есть моё счастье? Хотя я понимаю, что это всего лишь оборот речи. Но вы ставите мне в упрёк то, что мне нравится общаться с интересными умными людьми?
В комнате было жарко, заходящее солнце золотило резную раму зеркала, рассыпая по полу разноцветные круги. На лбу тёти залегла глубокая складка, и это означало крайнюю степень гнева, потому что хмурила лоб она исключительно редко, боясь появления морщин.
— В упрёк? Да если бы хоть один из этих «интересных умных людей» имел намеренье на тебе жениться, я бы не возражала. Но «интересных и умных» интересует лишь твоё общество и, возможно, что-то сверх этого, но серьёзных планов на твой счёт ни у кого из них нет. А, стало быть, такое времяпрепровождение более пристало куртизанке, а вовсе не честной леди, к тому же вдове. И если учесть, что твой траур закончился всего год назад…
Тётя встала и, обойдя кресло, остановилась напротив, вцепившись пальцами в спинку. Теперь её голос больше не был вкрадчивым, он был сухим и жёстким, как щелчок бича, а слова звучали, как пощёчины.
— …то ты бросаешь тень на нашу семью. Не забывай, что у меня две дочери, и им не нужно пятно на репутации. Мне ещё предстоит их выдать замуж, при, скажем так, не самом большом приданном. А со всеми этими визитами…. Об этом ты не думаешь? Может, стоило бы всё-таки обращать внимание на не слишком умных мужчин? Как раз на тех, кто готов жениться на тебе от небольшого ума? И вести себя с ними так, чтобы им нравилось твоё общество. Не знаю, что нашёл в тебе мэтр Гийо, но, возможно, были бы и другие, да только твои умные беседы и эти умники в гостиной распугали всех твоих потенциальных женихов! Чего стоит один только этот Анри?
— А что Анри? — Иррис тоже встала, смотреть на тётю снизу-вверх было неприятно. — Это же… просто… дружба! Он приезжал в наш дом ещё когда я была подростком! Он был другом отца… и… Он…
Она замолчала.
Анри… он ведь просто друг! Преданный друг! Который поддерживал её в последние два года, полные отчаянья и невзгод. Гибель мужа, разорение и смерть отца, её переезд к тёте… Всё это время Анри помогал.
Как тётя может быть так жестока?
— Просто дружба? — фыркнула тётя Огаста и закатила глаза. — Милочка, иногда мне кажется, что весь твой ум, да простят меня Боги, ушёл в твои поэмы. Ты сбиваешь птицу на лету из арбалета и при этом дальше носа своего не видишь! Разве женщина может дружить с мужчиной? Разве может курица дружить с лисой? Ты сама подумай, зачем это лисе? И почему Анри не смотрит на тебя так же, как на Белтрана, к примеру? Он ведь ему тоже друг!
— Ну, я ведь женщина, он просто галантен, — пожала плечами Иррис.
Воспитанная отцом, она воспринимала всех мужчин иначе, чем тётя Огаста. Она говорила с ними на равных, не кокетничала и не смущалась… Конечно, кого-то это коробило, но не более того. Все привыкли. И Анри гораздо старше неё… Да она играла у его ног, когда была маленькой! Как тёте вообще такое пришло в голову?
— Именно! — тётя развела руками. — Именно поэтому! Потому что ты — женщина! Как же ты не понимаешь, что это просто неприлично! Такое поведение пристало каким-нибудь мерзким колдунам — айяаррам… хотя…