Начало (СИ) - Лосев Владимир. Страница 19

Но я точно знал, что это не смерть. Смерть – избавление, а если тебе больно, значит, ты еще жив. Как там говорят старики: если ты проснулся утром, и у тебя нигде не болит, значит ты умер. А у меня в этой яйце болело все: руки, ноги, голова, желудок, почки, печень. Временами боль из тупой становилась острой, да такой мучительной, что я исстирал в порошок зубы, сжимая их.

Мне казалось, эта странная процедура никогда не закончится, что я так и буду лежать в этой вязкой влажной темноте и страдать, страдать, страдать. Возможно, это и есть адовы муки, которые нам всем предстоят после смерти. Впрочем, меня, наверное, уже этим не испугаешь. Раньше я не понимал церковного выражения –мученик. А теперь понял, это такой же парень, как я, только чуть несчастнее.

Я долго не мог потерять сознание, но в какой-то момент мне повезло и удалось забыться. Не знаю, сон это был или не сон, потому что мне ничего не снилось, но я уже больше не ощущал боли, просто лежал и и меня легко покачивало. А потом почувствовал, что мне уже не так комфортно, не так тепло и не так мягко. Скоро понял, что лежу на чем-то твердом. Я открыл глаза и увидел серые тучи над головой, которых ну никак не могло быть в том яйце.

Я приподнялся на локтях и огляделся. Точно. Как-то оказалось, что я лежал на центральной площади базы рядом с лифтовым провалом. Недалеко от меня стояло на опорах, а теперь я знал, что это не опоры, а ноги, яйцо, и оно было не моим. Почему я так решил? Потому что изменился цвет яйца, он стал желтым, изменились размеры, оно стало раза в полтора больше, изменился вес, яйцо стало массивнее.

Впрочем, я откуда-то знал, что меня оно примет, как своего пилота. Слово хозяин я не хочу использовать, потому что никто не может быть хозяином живого существа, а оно было живым, теперь я это знал точно. Я встал на ноги и осмотрел себя. Вроде ничего не изменилось: две ноги, две руки, между ногами тоже что-то вроде прощупывается через плотную чужую кожу. Что это за кожа я тоже теперь знал, это покрытие только что рожденных яиц. И воздуха мне тоже хватало. А еще впервые в жизни у меня нигде ничего не болело, появилась невероятная легкость в теле, казалось, что я могу подпрыгнуть и взлететь до самих серых туч.

И это было странным, потому что боль у меня была всегда. А теперь ее не стало, и это здорово, удивительно, чудесно, прекрасно, радостно и замечательно! Я походил по площади, даже зачем-то заглянул вниз на остановившуюся платформу лифта. Все там было по-прежнему, тот же разбитый броневик с открытой дверкой. Я начал ощупывать себя и с облегчением обнаружил карточку доступа во внутренних складках внешней кожи –там образовалось что-то вроде кармашка. И это было тоже хорошо, значит, я смогу снова придти к паучихе. А чего? Плохого она мне ничего не сделала, наоборот –вылечила от моей болезни, вот даже яйцо новое подарила. Правда, насчет вылечила, я сомневался, но боли не было и это уже хорошо.

Я подошел к яйцу, приложил руку к желтой пластиковой блямбе, хоть теперь знал, что это не пластик, мою руку кольнуло, и рядом со мной открылось отверстие, из которого пахнуло знакомым запахом органики, и появились ступеньки. Я поднялся и передо мной открылся довольно высокий коридор, по которому можно было пройти, не пригибаясь. Я пожал плечами и зашагал вперед, прошел три метра коридора, и оказался в рубке, точнее в небольшом помещении, которое для меня вырастило яйцо. Посередине стояло кресло. Я сел в него, и почувствовал, как уменьшается свободное пространство вокруг меня. Само кресло потеряло форму, опускаясь превращаясь в удобную лежанку. Меня зажало словно в мягкой пене, на лицо опустилась кожистая маска, через которую я свободно мог дышать. А еще через мгновение я увидел, что стою на шести порах посередине площади, и мое тело -яйцо полно жизни и силы.

Я оттолкнулся своими шестью лапами от твердого камня, поднялся на десяток метров вверх, облетел площадь и вдруг увидел, как из развалин появилась большая мохнатая лапа и помахала мне на прощанье. Я тоже помахал, чем, не знаю, возможно убирающимися опорами, и полетел к поясу астероидов. В конце концов, чтобы не происходило в моей жизни, а кредиты отдавать все равно придется. Да и на станцию тоже надо лететь, это мой дом теперь. Как говорил мой приятель, хочешь не хочешь, а на работу все равно придется идти – в этом вся жизнь и состоит, немного приятного и через край труда.

До пояса астероидов я долетел минут за пятнадцать. Это яйцо было быстрее и мощнее, лететь на нем было одно удовольствие, а еще оно хорошо понимало меня, а я его. Я сразу нырнул в глубину, пронесся мимо массивной огромной горы, скользнул чуть в сторону, откуда-то зная, что именно там находится то, что мне нужно. И вот она – огромная глыба с содержанием руды двадцати процентов, медленно вращаясь появилась из темноты. Я подлетел к ней, притормозил, сравнял скорость с ней, потом одним непонятным для меня движением обвил ее своим телом, и она оказалась у меня в животе.

Вот так вот оказывается можно, даже манипуляторы не нужны. Я проскочил между двумя глыбами, выскочил на свободное пространство и помчался к космической станции, которую ощущал, как далекую небольшую теплую звездочку. Долетел быстро, гораздо быстрее, чем на своем прежнем яйце, по моим прикидкам скорость возросла в несколько раз. Причем я не понимал, как можно создать космический двигатель из органики, не представлял, на каких принципах он работает, не было же выхлопной струи сзади, ни каких-либо других выхлопов, ощущение было таким, что я просто тянулся вперед к каким-нибудь звездам, и меня толкало вперед. Возможно, яйцо работало на каком-то гравитационном приводе или на чем-то похожем.

Впрочем, чего умничать? Что мне известно о космической технике инопланетян? Да ничего. Но это яйцо умеет летать, и не только, оно может делать много чего еще, и главное, что оно откуда-то берет энергию и топливо для своего движения.

На подлете к станции я услышал голос диспетчера:

– Незнакомое судно назовите себя, иначе будете уничтожены, станционные средства противодействия приведены в боевую готовность.

– А руда вам уже не нужна? –спросил я. – Я что, зря ее тащу с астероидов?

– Чел, это ты? – настороженно спросил амп. – Голос вроде знакомый.

– Это я, господин диспетчер, – буркнул я. –У вас появились какие-то проблемы с моим узнаванием? Раньше вроде такого не было…

– Так ты летишь на другом корабле, – проговорил диспетчер. –Он хоть и подает правильные сигналы, как тот прежний, но размером то он другой. Где взял корыто?

-Вот хотите верьте, хотите нет, – ответил я. –Но это все тот же корабль. Я по вашей рекомендации слетал на эту разрушенную базу и… вы оказались правы, ничего не нашел кроме подкормки. Положил его в трюм, и мое судёнышко как-то его сожрало и подросло.

– Звучит, как фантастика, ты может не знаешь, но космические корабли не жрут ничего кроме топлива, и не ремонтируют себя сами, иначе мы бы все были здесь не нужны, – буркнул диспетчер. –Значит, так, чел, лишних движений тебе делать не рекомендую, насчет стационарных орудий, направленных на тебя, я не шучу. Сейчас скидываешь на фабрику руду и летишь к приемному доку, там оставляешь корабль, и отправляешься прямиком к ребятам из службы безопасности. Они тебе зададут тебе свои вопросы, а Корн проверит твое судно – то оно или не то.

– С чего это у безопасности появился ко мне интерес? –мрачно осведомился я. Я же знал, что служба безопасности везде одинакова, ее задача выявлять и устранять любые угрозы, и лучше этим парням в руки не попадать. Если не сумеют из тебя выжать то, что им нужно, то осведомителем сделают или еще чего похуже. – Я вроде ничего плохого не делал.

-Ага, -фыркнул амп. –И он мне говорит, что ничего плохого никому не сделал, хоть в этот момент куча народу, поставившего на то, что ты сдохнешь через неделю, проиграла свое пари. Ты не видишь, что сейчас творится во внутренней сети, там тебя костерят все, кому не лень, и мед один из первых. Он же тебе поставил чип и нейрошунт, найденные на той заброшенной базе. Если точнее, то они были сняты с одного из трупов, и кстати, никому из ампов не подошли. Да и два чела. Которым их поставили, умерли уже на следующий день от диких болей в голове. Мед их вскрыл и обнаружил, что мозги у них превратились в кашу.