Серое братство (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 121

— Пошли! — решился Барсук. — Со мной пойдет Философ!

При помощи подставленных рук мы взлетели на забор, сели и огляделись. Дом был погружен в темноту, только в дальнем окошке мерцал огонек свечи. Оттуда доносилось невнятное бормотание.

Благодаря тому, что дувал был широким, мы распластались на нем, наслаждаясь теплом камня, нагретого за день. И не забывали следить за домом. Собак, к счастью, не наблюдалось. Может быть, Гучал был настолько уверен в своей безопасности, что пренебрегал животными? Тогда он весьма беспечен для своего положения.

Думаю, нам повезло. Звезды благоволили нам, как бы ни складывалась ситуация. Гучал оказался дома. Он вышел на низенькое крыльцо — низкорослый, коренастый, черноволосый мужчина в богато расшитом халате. Начальник стражи не был беспечным. На боку висел короткий меч, а в сапоге — рукоятка ножа. А вот и собаки! Два огромных откормленных короткошерстных пса, пригибая головы к земле, промчались вдоль забора. Мы затаили дыхание. Только этого не хватало.

Гучал еще раз посмотрел по сторонам, что-то крикнул в глубину сада и повернулся к нам спиной, собираясь зайти в дом.

— Ну же! — прошипел я, сознавая, что давний друг новоявленного принца сейчас уйдет.

— Гучал! — сдавленно позвал Барсук.

Реакция того была мгновенной. Он выхватил меч и сделал стойку. Его глаза обшарили каждый клочок земли, не догадываясь посмотреть вверх.

— Гучал! — уже громче повторил Барсук. — Это я — Прахва! Ты слышишь?

Гучал замер и опустил меч, пребывая в растерянности.

— Кто здесь?

— Гучал, это Прахва! Ты уже с ума выжил, что не узнаешь голос своего правителя? — Барсук разгорячился и поднял голову, помахивая рукой. — Я на дувале, глупец! Погляди наверх, на забор! И привяжи своих собак. Думаешь, легко лежать на камнях?

— Великомудрый Ваншпа! Господин! Сию минуту!

Гучал громко позвал собак, те примчались, высунув языки, но тут же жалобно заскулили, почуяв, что их посадят на цепь. Что-то для них в этот вечер шло не так. Начальник стражи подбежал к забору и помог Барсуку спуститься на землю, не забывая склонять голову в приветствии. Но его взгляд цепко держал меня в поле зрения, а на лице отразилось недоумение.

— Это со мной, — успокоил его мой соратник. — Где мы можем спокойно поговорить?

— На мужской половине, — Гучал прислушался к тихому женскому говору, покачал головой. — Там нас никто не потревожит.

— С нами еще двое, — сразу предупредил Барсук. — Они ждут на улице. Приведи их в дом.

Гучал молча отодвинул засов; Мастер и Башар тенями-молниями проскользнули во двор. Мастер приложил палец к губам, словно призывая хозяина дома не задавать лишних вопросов.

Комната, куда привел нас Гучал, была вся в коврах. Ковры были на стенах, на полу, на низеньких скамейках, призванных, видимо служить роль и кровати, а не только для сидения. Прижав руку к груди, хозяин дома широким жестом другой показал нам, что мы можем располагаться как нам удобнее. Было предложено перекусить, но Барсук отказался.

— Первым делом нам нужно поговорить. Это сейчас для меня очень важно, — нетерпеливо произнес он.

— Слушаю вас, господин, внимательно, — посерьезнел Гучал. Он устроился на подушках, поджав под себя ноги и выпрямив спину.

— Не утратил ли ты свою преданность к истинному хозяину Анси? Говори честно, ибо от твоих слов зависит, уйду ли я, или останусь здесь искать справедливость.

— Я служу вашему брату не за страх, а за совесть, — признался Гучал, — потому что ненавижу плохо делать свою работу. Но это не значит, что мне нравится Пуштар. Он злой правитель, и порядок держится вопреки его насильственным мерам. Много казней. Ваш брат ищет заговорщиков, а потом предает их лютой смерти.

И он рассказал, что после побега Прахвы новый царь спешно распустил дворцовую стражу, оставив, правда, верного служаку Гучала, доверяя ему, как и отец, и брат доверяли. Распущенная стража была направлена в дальние гарнизоны Гужана, Кафына, Кончулака. Пуштар лично подбирал новую стражу, сам проверял кандидатов, и теперь на данный момент во дворце полностью сменились охранники. Которыми и командовал Гучал. Все это делалось не просто так, кто хорошо знал Пуштара. Все три года он искал исчезнувшего Прахву. Царь не верил заверениям министров и советников о человеколюбии брата, напротив, был уверен в зревшем в его душе возмездии. Лишь недавно он успокоился, узнав о судьбе опального царя. Видимо, его сильно убедили, что из рабов-воинов Адирияха мало кто выживал. А о потерях в войне с нисайцами Пуштар был хорошо осведомлен

— Можно ли проникнуть во дворец незамеченным? — спросил Барсук.

— Это нелегко, но устроить можно, — призадумавшись, ответил Гучал. — Только что потом? Пуштар подкупил всех колеблющихся, а тех, кого не успел — попросту уничтожил

— Ну, что ты думаешь? — спросил Барсук Мастера. — А что говорят в городе?

— Господин, — горько усмехнулся Гучал, — в душу каждому не заглянешь, а слова… Можно врать в глаза, оставаясь при этом при своем мнении. Конечно, Пуштаром недовольны многие, страха стало больше. Но… Казна не пустая, враги не делают попыток воевать с нами. Торговля с Аламом и Пафлагонией идет худо-бедно, берется торговая пошлина с караванов Латруна и Пахавара. Вот я и хочу спросить: а что даст смерть Пуштара? Допустим, стали вы завтра царем. Но у вас новая стража, новые министры, командиры, советники, слуги, обласканные вашим братом. Это ведь новый заговор. Теперь против вас.

Барсук медленно багровел. Он едва сдерживал себя, чтобы не сорваться. Мне стало откровенно жаль этого человека. Гучал открыто признался в том, что не будет поддерживать своего бывшего господина. Самое страшное для Барсука было то, что стражник говорил дельно, нисколько не раболепствуя. А на деле выходило, что он предупреждал Барсука о последствиях. В мире ничего не изменится, только для Прахвы не было в этом мире места.

— Ты можешь выйти? — Барсук с трудом поднял голову и взглянул на Гучала.

— Конечно, господин. Оставляю вас, чтобы вы поговорили.

Хозяин встал на ноги, оглядел нас и вышел из дома. Мы в совершенном молчании смотрели друг на друга.

— Нам нужно уходить, — откровенно просто высказался Мастер. — Это бесполезно — уговаривать того, кто получает из рук твоего брата сытую пищу. За то время, пока ты гнил в рабских колодках, Пуштар создал вокруг себя непроницаемую стену. Все те, кто окружает царя, целиком и полностью преданы ему. А Гучал не захочет терять все, чем владеет сейчас.

Мастер обвел рукой пространство вокруг себя.

— Мастер дело говорит, — поддержал его Башар. — Мы не уверены, что твое желание отомстить брату не обернется в будущем проблемами для нас. Гучал может и не побежать к Пуштару. А другие? Стоит тебе заглянуть к кому-нибудь на огонек — и ты погорел.

— Я вас не держу, — глухо ответил Барсук.

— Да глупо все это! — Мастер встал на ноги, прошелся по комнате. — Мы вместе рисковали жизнью, и цель наша ясна. Хочешь отомстить брату? Нет проблем. Мы устроим тебе встречу с братцем. Убей его. Но прежде подумай, на кого падет удар. Правильно, на твоего верного стража. Гучал поступат мудро: он теряет тебя, но сберегает семью. Он будет ждать тебя в будущем, но сейчас вам не по пути. Мир огромен! Всегда найдется место, где тебя примут с радостью, с мечом ты или без него. Тем и интереснее жить! Умей выжидать. Пусть через десять лет — но ты возьмешь свое. Кто знает, где мы окажемся тогда? Да и будем ли живы? У меня ведь тоже нет дома, но от этого я не стал несчастнее. Каждый день я проживаю так, словно последний. А вдруг завтра я окажусь там, где на меня напялят корону? Ведь этого тоже нельзя отрицать. Скажешь, не так? Ладно, спорить не буду.

— Красиво сказал, Мастер. Спасибо, утешил, — слабо улыбнулся Барсук. — Теперь подумай, как ты поведешь себя, когда кто-то отбирает твою законную власть. Будешь драться или ждать десять лет?

— Я — буду драться, — твердо ответил Мастер. — Не в моих правилах ждать просто так. Уходи в горы, собирай верных людей, щипай перья своему врагу. Напоминай каждый день о себе. Я есть! Я дерусь, потому что прав! Земля будет гореть под ногами предателей, меч мой покарает того, кто вырывает мою законную добычу из рук. Но нельзя убегать, вырывать надежду из сердец тех, кто верит в тебя! А ты убежал! Тебя забыли! А забвение — смерть. Так что признайся, что ты мертв, Барсук. Начни жизнь заново.