Сменить мечту. История попаданки наоборот (СИ) - Штефан Елена. Страница 10

— А сколько здесь продолжительность жизни?

— Лет сорок — сорок пять мы с тобой еще протянем, — смех женщины был немного грустным, — завидую Лизке, так помолодела, эх… — Ирина позволила себе потянуться. Именно так, позволила себе быть раскованной, я отчетливо это увидела, стало быть, она принимает нас за своих, что приятно, но радоваться не получалось, потому что нехитрые подсчеты показывали — светоносная дева украла у меня около тридцати лет жизни. Там, дома, минимум сто лет мне были обеспечены даже при минимальном резерве, а тут каких-то семьдесят пять.

Шон, дотянулся до моей руки и погладил ласково, он-то в курсе, сколько живут маги. Я благодарно улыбнулась, отметив, что малыш стал выглядеть получше. Мучнистая бледность отступила, веснушки уже не выделялись так контрастно, губы порозовели, в глазах появился блеск. Его аура уплотнилась, стала насыщенней, выздоровление идет полным ходом.

— Шон, давай попробуем сесть, а? — неожиданное предложение парня явно заинтересовало, — надоело, все время лежать верно?

Ирина выгнула бровь, обозначая сомнение, а потом включилась в эксперимент, ловко приподняв изголовье кровати. Шон сидел уверенно, это хорошо, силы возвращаются.

— Ребро совсем не болит, — ответил он на мой немой вопрос, — ноет немного, и чешется под повязкой.

— Чешется, потому что заживает, — включилась в разговор Ирина, и уже обращаясь ко мне, недоверчиво-заинтересованным тоном, — ты его магией лечила?

— Знаешь, неуверена, что лечила, я ведь не умею толком ничего в целительстве, не мой уровень. Рану видела, трещину в ребре, легкое как будто дряблое. Сила сама лилась в рану, никогда и ничего подобного со мной не случалось. Было такое чувство, что я и не делаю ничего.

— А других лечить сможешь?

— Рано говорить, я магии совсем не чувствую.

— А какая магия у вас была раньше леди? — это Шон не утерпел и включился в разговор. На простонародном арашском наречии.

— Шон, привыкай говорить на местном, русском языке, Ирина не понимает, это невежливо. — Ребенок важно кивнул и старательно повторил вопрос, но Ирина не дала мне ответить:

— Так дело не пойдет! Какой Шон? Какая леди? Ребят, вы теперь земляне, документы у вас есть, очень много людей в нашем городе знают Елизавету Варнаеву. А Дмитрий? Он жил в детском доме и выигрывал олимпиады, его тоже многие знают. Вам ведь как ни крути, придется жить их жизнью. Про иномирность вашу никто не должен знать! Никто! В нашем мире магии нет и точка! Заикнетесь про это — будет, мягко говоря, неприятно. Тебе Лиза лучше забыть о своей магии на ближайшее время. Одна ошибка — и мы не сможем довести усыновление до конца.

От необходимости отвечать меня избавила санитарочка, принесшая обед для Димы. Как незаметно пролетела половина дня.

Часть 13

Пришлось нам с Ириной спешно возвращаться в палату, где уже остывал мой обед. Наконец-то удалось попробовать эти йогурты, которые мы с Ириной разделили, я — как десерт, она — как основное блюдо, ей обед не полагался.

Йогурт не мог не понравиться. Нежный, фруктовый, очень непривычный вкус. За едой мы разговаривали о насущном. Если бы кто-нибудь увидел эту картину со стороны, у него едва ли возникли бы сомнения в том, что общаются близкие люди. Бабушка всегда говорила, что совместное вкушение вкусной еды сближает. Ах, бабушка, как мне сейчас нужен твой добрый, требовательный взгляд!

Ирина в основном рассказывала о проблеме усыновления. Это кошмарно сложная многоступенчатая процедура, которая призвана защитить ребенка, а потому требующая от чадолюбивого взрослого максимум усилий.

— Надо доказать, что ты не верблюд, — про верблюда я не поняла, наверное, местное устойчивое выражение, но общий смысл очевиден.

Лизе и Диме осталось только дождаться оформления бумаг, а теперь, после этой страшной трагедии могут заставить проходить тестирование у психолога. Это было бы крайне нежелательно, я же совсем-совсем не ориентируюсь в реалиях, а на адаптацию времени нет. Пока добивалась опеки над Димой, Лизавета через многое прошла. Чиновники во всех мирах одинаковы и снисходительны они только к своим недочетам, а те, кто выступает в роли просителей, всегда зависимы. Вариант потери памяти тоже обсуждался, но вывод напрашивался однозначный — кто же беспамятной ребенка доверит?

Обрушившаяся лавина информации грозила похоронить меня под собой, а сверху придавить грузом сомнений, тревог и банального страха. Ирина возится со мной, как с младенцем, а я даже не пытаюсь ей помочь. Бабушка всегда учила: хочешь узнать, спроси, а прежде чем спросить, обдумай вопрос. Вот я и обдумывала, смакуя черничный йогурт, как бы узнать у Ирины, чем я могу ей помочь, ведь понятно же, что ничем.

— Что тебя мучает, Лиза? Ты ложку на весу уже минуту держишь. — Ишь, наблюдательная какая.

— Ирина, ведь так можно тебя называть? Я думаю, чем могу тебе помочь и ничего не приходит в голову.

— Зови Ирой, это домашний вариант полного имени. Помочь ты, безусловно, можешь. Поскорее выздоравливай и займись Димой. Еще раз повторяю, что не Шоном, а Димой. Это важно, особенно, пока вы здесь, в больнице, где есть ваши официальные документы. Оговоритесь и кто-нибудь из врачей затеет психологическую проверку. А вдруг вы умом тронулись из-за трагедии, которая с вами произошла. Это первое. А второе — опять же, займись Димой. Твой доктор может удивиться, что ты про ребенка не спрашиваешь. Не следует привлекать к себе лишнего внимания.

— Чем именно заняться?

— Будь с ним, говори на русском, заставляй вспоминать что-то из Димкиной жизни. У тебя же остались какие-то знания, я правильно поняла?

— Да, что-то всплывает. Когда есть конкретный вопрос, приходит ответ. Надеюсь, ты и права и у Димы так же.

— Лизаветина жизнь тоже вспоминается?

— Нет-нет, — поспешила я успокоить, — ничего интимного не всплывает, только прямые навыки и обезличенные знания.

— Как ты строишь фразы интересно. — Ирина откровенно уводила разговор от скользкой темы.

— Да? Неправильно? А как надо?

— Ты говоришь так, как будто перед начальством речь толкаешь.

Я застыла, пытаясь понять, зачем толкать начальника, если произносишь перед ним речь. Иначе эти два действия в моем воображении не сочетались. Или я неправильно поняла?

— Что тебя озадачило так? — Пришлось пояснить. Ну, пожалуй, мне следует быть благодарной, ведь подруга Лизы старалась не смеяться. Но потом не выдержала и расхохоталась. Хороший у нее смех, красивый и необидный. Так выкристаллизовалась еще одна проблема. Сленг. Придется следить за своей слишком правильной, привитой воспитанием, речью.

Вторую половину дня я провела в палате у ребенка. Ирина помогла туда добраться, наказав обратный путь проделать с помощью нянечки, и оставила нас с Шоном вдвоем. Как общаться с незнакомым довольно взрослым мальчиком? О чем с ним говорить? Нет у меня такого опыта, даже наглядных примеров нет, так уж сложилось. Ира посоветовала прихватить планшет, дескать, это может облегчить жизнь на первых порах. Да и Шону наверняка интересно как он теперь выглядит.

— Это я? Рыжий!

— Тебе нравится? — Нарочитое сомнение самой показалось чрезмерно наигранным, но ребенок этого великодушно не заметил.

— Конечно, леди, то есть Лиза, в нашей местности рыжие считаются поцелованными богом, особенно золотистые. Эх, жаль, что я темно-рыжим оказался.

С планшетом проблем у Шона не возникло, немного понаблюдав за моими руками, он начал лихо манипулировать сенсором, даже завидно немного стало.

Потом мы позвонили Ирине и спросили, как называется город, в котором нам предстоит жить, чтобы почитать о нем в планшете. Вот тут и выяснилось, что Шон был неграмотен, а навыки чтения Дмитрия не пробуждались без практики. Ирина подсказала, как поискать упражнения для чтения. Сияющие глаза парня, который радовался учебе, оправдывали все усилия, он рассказал, что ту злополучную книгу-то взял потому, что это была азбука. Сколько потрясений за день, аж устала. Прилечь на кровать рядом, чтобы удобнее было читать с одного планшета было так естественно, а головка мальчика на моем плече так трогательна, что хотелось всплакнуть от избытка чувств. Вот так и застала нас наша благодетельница, неожиданно появившись ближе к вечеру.