Чёрная жемчужина Аира (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 17
— Я слышала, вы продаёте разные… средства, — осторожно произнесла Аннет, пытаясь подобрать правильное слово.
— Я много чего продаю, — уклончиво ответила Мария, — что именно ищет муасель? Что хочет она облегчить «средством»: жизнь или… смерть?
Аннет растерялась. Вопрос хоть и был завуалированным, но от этого не становился менее страшным. Но отступать она не собиралась. От этого «средства» зависит её будущее — какие тут ещё могут быть сомнения? И, набрав в грудь побольше воздуха, Аннет произнесла тихо, почти шёпотом:
— Мне нужно сделать так, чтобы один мужчина перестал интересоваться одной женщиной. И чтобы она… тоже.
— Соперница? — Мария повернулась и прищурилась.
Гагатовые бусы на шее Марии, повторявшие цвет её глаз, чуть блеснули, будто подмигнули Аннет, понимая. Или ей это только показалось? Она кивнула в ответ — под пронизывающим взглядом этих глаз ей было очень неуютно.
— Что ты хочешь, чтобы с ней случилось? — спокойно спросила ньора, продолжая разглядывать Аннет.
— Я не знаю…
У неё как-то разом пересохло в горле.
И зачем только она сюда пришла! Глупая это была затея!
Хотя нет, не глупая…
— Не знаешь? — усмехнулась Мария. — Знаешь, девочка, знаешь… А знаешь ли ты, что за её жизнь полагается плата?
— Сколько? — глухо спросила Аннет.
— Пятьдесят экю мне, но это лишь за то, что я спрошу об этом у великого Эве. А ему полагается в оплату кое-что совсем другое…
— И что нужно… великому Эве? — голос у Аннет совсем охрип.
— Может, часть твоей жизни, а может, ещё чьей, а может, и вся… Уж как он прикажет. Ты готова принести что-то подобное взамен?
Аннет испугалась не на шутку. Забрать чью-то жизнь — да ей же потом гореть в адском пламени до скончания веков! Да, если кто узнает, что она сюда пришла и такое просила, ей откажут даже в том, чтобы ступить на порог Храма, не то что в прощении!
— Я… я… мне не нужна её жизнь. Я хочу, чтобы она просто исчезла куда-нибудь! Чтобы уехала! Увлеклась другим мужчиной, влюбилась без памяти, бросила всё и сбежала с ним! Хоть на край света! — выпалила Аннет, покрываясь холодным потом.
— Увлеклась другим мужчиной? И уехала отсюда? — Мария тронула подбородок и, плавно качнув пышными юбками, зашла за прилавок. — Это проще…
— И чтобы Жильбер её забыл, — добавила Аннет уже тише.
— Что же, за это тоже полагается плата, хоть и меньшая.
— Какая? — Аннет стиснула в пальцах ридикюль.
— Десять экю за неё, десять экю за него, десять экю за того, кому её отдаст великий Эве. Это за мою к нему просьбу, — Мария сделал паузу, положила ладони на выщербленную поверхность прилавка, и на её мизинцах кольца с гагатом будто налились молочно-белым светом, а может, это просто отразилось от стёкол восходящее солнце...
— А ещё, девочка, всё, что забираешь у неё, должно вернуться в другом месте. У великого Эве всё в этом мире всегда в равновесии. Как зовут твою соперницу?
— Летиция, — Аннет сглотнула, едва не подавившись буквой «ц».
— Мне нужно будет что-то из того, к чему она прикасалась.
— Вот, — Аннет развернула носовой платок.
Внутри лежала пуговица. Вчера, во время примерки платьев, она оторвалась у Летиции от рукава, и Аннет её подобрала, а отдать забыла. И вот теперь она оказалась так кстати!
— Как зовут того, от кого её нужно отвадить? — Мария покатала пуговицу между пальцами.
— Жильбер.
— Мне нужна и его вещь. И ещё твоя вещь.
Аннет достала носовой платок, не так давно Жильбер обернул им стебли цветов, которые дарил ей. А из своих вещей протянула ленту для волос.
— Жди здесь.
Мария ушла за перегородку, отделявшую лавку от другого помещения. Аннет, наконец, выдохнула и принялась разглядывать полки, уставленные склянками и бутылочками. На стенах висели пучки трав и луковицы, заплетённые в косичку, а в половинках кокосового ореха лежало манговое мыло. Лавка Марии выглядела не так уж страшно, если не знать, что всё это лишь фасад…
Но страх понемногу уходил, и к Аннет возвращалась уверенность — она всё делает правильно. Она вернёт всё в их семье на свои места.
Из-за перегородки доносилось невнятное бормотание, возня и шипение, словно на раскалённой сковороде жарили мокрого угря. Потянуло дымом, запах жжёных перьев и ткани смешался с густым ароматом расплавленной колофонской смолы и тины.
Ждать пришлось долго. Наконец, Мария вышла из-за перегородки и поставила перед Аннет четыре бутылочки: две белого стекла, две — зелёного.
— В этой, — Мария подвинула пальцем бутылочку белого стекла, повязанную синей ниткой, — то, что вызывает любовь и страсть. С синей ниткой — для соперницы, с красной — для тебя. Ты должна выбрать мужчину для своей соперницы и налить ему немного. И ей. А из этой бутылочки — тому, кого выбрала ты, этому Жильберу.
Аннет схватила обе бутылочки и спешно сунула в ридикюль.
— А вот в этих, — Мария подвинула оставшиеся бутылочки, — плата великому Эве, чтобы вернуть в этот мир равновесие. Это должен выпить тот, кто потом будет ненавидеть тебя и твою соперницу — такова плата за вынужденную любовь. И мой тебе совет: для себя выбирай того, кто не сможет причинить тебе большого зла. Пусть это будет кто-то, кому недолго осталось жить. Ведь сколь велика будет сила любви, рождённой этим напитком, столь велика и ненависть.
Эту часть наставлений Аннет слушала вполуха. Вот уж по части ненависти у неё никаких вопросов не было. Это было даже лучше, чем она могла предположить. Летиция Бернар понятия не имеет, что и без этих капель есть те, кто ненавидят Бернаров больше всех на свете — семья Дюран. Так вот куда стоит направить их ненависть — на новую наследницу поместья Утиный остров. А с этими каплями Дюраны просто сотрут её в порошок, и следа не останется. Уж Аннет знала, какой бешеный у них нрав. Так что всё сложится само собой, и руки Аннет Бернар останутся чисты, и не гореть ей в адском пламени…
Одним выстрелом она убьёт сразу двух зайцев. Ну а свои капли она подольёт кому-нибудь в приюте Святых Агнцев — там полно умирающих старых ньоров, от которых отказались хозяева. Осталось только придумать, как воплотить этот план в жизнь.
— Что я вам должна? — спросила она, доставая шёлковый кошелёк с монограммой.
— Двадцать экю. И ещё: принесёшь бутылку рома, чёрного петуха, пять сигар и стручков ванили. Завтра, на кладбище Святого Луи, на закате. Жди у северной стены — я выйду. Или всё превратится просто в воду.
— А… гарантия? — спросила вконец осмелевшая Аннет.
— Гарантия? — Мария непонимающе прищурилась.
— Ну, это всё точно… произойдёт?
— Пфф! Это решать Великому Эве, девочка. А духам надо понравиться. Выбирай им подарки от души. Да не поскупись: принеси ром получше, сигары покрепче, да петуха побойчее — глядишь, духи и оценят твоё подношение, и будет тебе гарантия, — усмехнулась Мария.
Глава 6. День неправильных поступков
Эдгар вышел из дома семейства Лаваль в Альбервилле и сел в коляску. Устало окинул взглядом улицу: разноцветное кружево ажурных балконных решёток и яркие краски фасадов. Весна в городе медленно уступала лету, и магнолии вдоль рю Гюар уже опали бело-розовым дождём. Даже не дождём — снегом, казалось, улица усыпана им, совсем как на севере, на его родине… Впрочем, нет, родина-то у него здесь.
Он родился в Альбервилле и лет до одиннадцати, пока был жив дед Гаспар, проводил на плантации много времени. Отец с матерью сильно не ладили, и дед частенько забирал внука к себе. Потом он умер, Эветт увезла сына на север, а отец вернулся в поместье.
Возница с наслаждением курил сигару, терпеливо ожидая, пока Эдгар выйдет из задумчивости и скажет, куда ехать дальше.
— К Фрессонам. В банк. Трогай, — произнёс он, наконец, доставая из внутреннего кармана рекомендательные письма к банкиру.
Эдгар только что сделал предложение Флёр, и теперь она официально стала его невестой. Хотя нет — положено ещё провести торжество в честь помолвки, но это уже просто формальность. Жак Лаваль — её отец — так растрогался, что даже позволил им остаться ненадолго наедине и подмигнул Эдгару — не теряйся, поцелуй невесту! И невеста была не против, даже наоборот — она так призывно смотрела ему в глаза, так тихо отвечала, вынуждая его склоняться, чтобы расслышать и быть к ней как можно ближе, желая удостовериться, что вот это кольцо на её пальце — реальность.