Шестой (ЛП) - Линн К. И.. Страница 8

Шестой качает головой.

— Это так не работает. У тебя есть информация, только по этой причине ты все еще жива.

— Значит, прошлая ночь ничего не значит? — спрашиваю я, готовая охотно отдать ему свое тело в полное пользование, лишь бы выжить.

— Цель прошлой ночи — получить наслаждение. Ничего более, — отвечает он. Его слова режут хуже ножа, добавляя боли ко всему уже произошедшему сегодня; желудок у меня переворачивается. — И в этом вопросе ты оказалась великолепна.

— Подонок. Ты знал, что собираешься убить меня, и трахал, — обвиняю я, и слезы ручьями текут по щекам.

Он резво сворачивает на проселочную дорогу, и машина ускоряется, а меня вжимает в спинку сиденья.

— Нет. Я не знал, пока не прижал дуло пистолета к твоему лбу.

Его объяснение не сильно утешает меня.

Мне казалось, что каждая мышца моего тела дрожит от сковавшего меня напряжения.

Машина несется по шоссе, мои руки по-прежнему связаны; я просто сижу и жду. В голове крутится столько вопросов наравне со всеми «что, если» и абсолютным, не вызывающим сомнения шоком. Был шанс, что все это мне только снится, но боль в запястьях уничтожила каждый из вариантов, что все еще может повернуться иначе.

— Что тебе известно? — спрашивает он, нарушая тишину.

Я качаю головой. Если я расскажу ему, последняя причина не убивать меня исчезнет.

— Я могу выбить из тебя информацию, но будет проще, если ты сама расскажешь.

По моей щеке скатывается слеза, губы дрожат.

— Не хочу умирать, — мой голос звучит не громче шепота.

— Все умирают.

Не знаю, воспринимать заявление Шестого как обобщение или как то, что все, с кем он контактирует, умирают.

Он ни слова не говорит, не выражает сожаления, и в машине снова воцаряется тишина.

Три часа мы едем в гробовой тишине, которая прерывается только моими всхлипами. Мне хочется насладиться проносящимися за окном видами, хотя ситуация не располагает к этому. Но так, по крайней мере, последним, что я увижу, будут красивые пейзажи, а не жуткие картины из лаборатории.

Торопясь, он избавил меня от необходимости видеть, как он поступил с Марси и другими, но судя по его точности...

Мика, Шерил и доктор Митчелл... это ведь я впустила его. Я тоже виновата в их смерти.

Нет, это не так. Они в любом случае бы погибли.

Но этот факт не умаляет моей вины и не освобождает от того, что я видела их безжизненные, истекающие кровью тела, лежащие на полу морга.

Какие ужасы он подготовил для меня?

***

Где-то на границе с Теннесси Шестой останавливается возле захолустного мотеля. Наверное, его построили в шестидесятые, с дюжиной номеров, примыкающих к круглому главному фойе, выстроенному из стекла. На парковке даже есть бассейн, но судя по мусору на стульях и вороху листьев, никто не пользовался им уже много лет.

— Мы остановимся здесь на ночь, — он выходит из машины, запирает двери и затем засовывает голову в окно. — Попытаешься сбежать — не успеешь и десяти шагов сделать, как будешь мертва, а потом мне придется убить еще и всех свидетелей в мотеле.

Я киваю и молча смотрю ему вслед.

Когда он возвращается, мне, наверное, не стоит удивляться, увидев у него в руках настоящий ключ вместо карточки, но я все равно удивляюсь. Место выглядит таким заброшенным, что, очевидно, последняя модернизация тут проводилось не позднее восьмидесятых.

Припарковав машину поближе к нашему номеру — а он, само собой разумеется, снял комнату под номером шесть, — он подсовывает нож под изоленту, связывающую мои руки, и разрезает ее, затем стаскивает с меня медицинский халат и швыряет его на заднее сиденье. Я растираю запястья, разминая их и руки, прежде чем вылезти из машины.

Он грубо хватает меня за руку, а я пытаюсь вырваться, чем зарабатываю от него злобный взгляд, и он еще сильнее вцепляется в мою руку.

Вставив древний медный ключ в замочную скважину, Шестой втаскивает меня внутрь, включает свет, а затем задергивает шторы и запирает дверь.

Две двойные кровати покрыты одеялами кричащей цветочной расцветки и на вид они такие же старые, как сам мотель. Пятна на ковре, антенна на древнем телевизоре и слой копоти на стенах. Запах неприятный, застоявшийся, как будто номер не проветривали лет десять.

Все выглядит настолько ужасно, что я стою в пяти шагах ото всех предметов мебели в номере, зажав рукой рот и нос.

Шестой бросает свою сумку на одну из кроватей и пружины скрипят, когда сумка подпрыгивает.

— В туалет нужно? — я киваю. Он кивает головой на маленькую дверь в дальней части комнаты. — Иди.

Осторожно вхожу в крошечную комнатушку без окон и закрываю дверь. Осматриваю малюсенькое помещение, попутно закатывая рукава майки.

Ванная такая же, как и весь мотель. Покрытая пятнами раковина, в которой постоянно капает вода и которую не использовали Бог его знает сколько времени. Грязное потрескавшееся виниловое покрытие отстает от стен, дно некогда белой ванны стало коричневым, а плитка, выложенная вокруг ванны, покрыта плесенью.

Вся эта комната напоминает декорацию для съемки фильмов ужасов. Но если подумать, я ведь нахожусь черт знает где, поэтому не так уж сильно и расстроена после всего того, что уже произошло.

Я смотрю на унитаз с потрескавшимся сиденьем и выцветшим бачком. Так как вариантов у меня нет, тяжело вздохнув, я сажусь. Собственно говоря, мне уже нет смысла волноваться о микробах.

Мыслей в голове нет, мозг как будто спит. Я автоматически выполняю какие-то действия, купаясь в океане неуверенности. Как мне выбраться из этой ситуации?

Помыв руки и игнорируя свое ужасное отражение в зеркале, я выхожу, готовясь принять, чтобы меня там ни ждало. Через несколько шагов я останавливаюсь и смотрю.

Шестой стоит возле квадратного, деревянного стула с ручками и держит в руках рулон изоленты.

— Садись.

Я качаю головой и отхожу назад.

Он сжимает челюсти, и мышцы на его шее напрягаются.

— Не беси меня сейчас. Я без проблем заставлю тебя сесть, но нам обоим будет проще, если ты будешь слушаться.

Я опускаю взгляд на ковер и тяжело сглатываю, а затем делаю, как он велит. Он сразу же начинает приматывать мои щиколотки к ножкам стула, а запястья к поручням. Он даже доходит до того, что связывает мои коленки изолентой и прикрепляет мои локти к основанию стула. Нет нужды пояснять, что самостоятельно мне не выбраться.

Он стоит напротив меня с еще одним куском изоленты.

— Крики мне не нужны.

Я пытаюсь увернуться, но это бесполезно. Она заклеивает мне рот, оставляя открытым нос, чтобы я могла дышать.

— Скоро вернусь, — он мрачно улыбается. — Никуда не уходи.

Я морщусь, когда он захлопывает дверь. Слышу, как он заводит машину, а затем наступает тишина.

Я изучаю слабо освещенную комнату, затем рассматриваю себя. Привязана к стулу на черт знает сколько времени, совершенно одна в мучительной тишине.

Сердце в груди начинает учащенно биться, ноздри трепещут при каждом затрудненном вдохе. Я начинаю крутить руками и ногами, пытаясь освободиться. Всхлипы эхом отдаются в горле, я морщусь, когда по лицу снова начинают течь слезы.

Все, кроме меня, погибли, но и меня ждет точно такая же участь. Может быть, быстрая смерть — не самый худший вариант, лучше, чем долгие пытки ожидания, будучи связанной.

Надежда постепенно покидает меня, как бы сильно я за нее не цеплялась.

Становится трудно дышать. В легкие поступает недостаточно кислорода, и мне начинает казаться, что я задыхаюсь. И чем дольше я думаю об этом, тем хуже мне становится.

Каждый звук эхом отдается в ушах. Неприятный запах в комнате.

Мертвы.

Все.

Спустя несколько минут мир вокруг погружается во тьму.

Глава 5

Из дрёмы меня вырывает шум. Я приоткрываю глаза, поднимаю голову и в полумраке вижу, что в дверях кто-то стоит и запирает дверь. Щелчок выключателя, и я морщусь от яркого света.