Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма. Страница 36

— Не умирайте, — прошептал Рэ. — Я не выдержу.

— Я вполне здоров, с чего мне умирать? — рассмеялся Мастер. — Говоришь, другие эльфы? Иди, дорогой. Иди.

Рэ послушно кивнул и выскользнул за дверь. В его взгляде почти что светилась благодарность. Но Мастеру самому стало не по себе. Он отступил от таинственного узора, заслонявшего волшебную палицу, не посмел к ней прикоснуться. Или, может быть, просто не пожелал этого делать. Вздохнул.

Да, Рэ был совершенно прав, эльфы изменились. Он помнил всемогущие, и тени их блуждали, пугая всех, по человеческим королевствам. А истинные эльфы, нынешние жители Златого Леса, стали просто пустой, слабой, бездумной тенью… Но в том ли была суть?

Нет. Эльфы и правду существовали разными. Рэ не ошибся. Но откуда он мог об этом узнать?

Мастер только усмехнулся и тихо хмыкнул. Разве это было так важно?

Глава девятая

Год 117 правления Каены Первой

Златая Охота собирала на улицах не только всех жителей столицы. Она будто бы вызывала из глубин каждого покаянного эльфа, притягивала сюда всех, кто только посмел однажды попасться на глаза Её Величеству. Кто-то выдыхал с облегчением, радуясь, что этот день не станет приговором. Кто-то — мысленно ставил ставки на победителя, пусть они нигде официально не свидетельствовались. Сам азарт полыхал в эльфийской крови, подталкивая победителей и умертвляя проигравших. Эльфы редко рисковали прежде, до того, как начали умирать вечные, но теперь, однако, им точно было нечего терять.

Жертвы проходили по своеобразному пути покаяния только однажды. Пламенные угли они вряд ли пережили бы, сейчас всё заменила магия. Они умрут там. В котле. В Златом Лесу, где охотник с огромным желанием, с жаждой к победе рванётся за своей жертвой.

Шэрра знала, что ещё двое из дворца, приговорённых к Охоте, покончили жизнь самоубийством. Слабость. Глупость. Зачем убивать себя своими руками, если можно дождаться королевского приказа? И так умрут на Охоте. Почему бы не насладиться жизнью последние несколько минут.

Она зажмурилась. В комнатушке, которую ей выделили для подготовки, было тесно, душно — и она чувствовала, как изнутри давит магия. Магия, которую она не выпускала уже столько времени, магия, сжатая в груди и бьющаяся в унисон с сердцем. Трудно остановиться, когда некуда бежать, верно? И её волшебство, как и сама Шэрра, мечтало о свободе. Необученное, пустое…

Если она проявит магию, её уже ничто не спасёт. Но и так… Некому. Нечему. Некуда. Королева Каена подписала ей смертельный приговор, когда отдала на растерзание Златой Охоте.

Но там есть шанс победить. Даже королева об этом говорила. Иллюзорный. Неощутимый. Даже если она и не знает, кто за нею будет бежать. Эльфы не знают пощады. Но эльфы не знают лжи. Очевидно, королева Каена — эльф лишь наполовину.

На вторую — просто чудовище.

Шэрра коснулась простой одежды — "для охоты, чтобы бежать было легче". С одной стороны, можно было встретить смерть не спиной, а лицом. Даже если и с завязанными глазами. Но это означало сдаться.

Она не собиралась сдаваться.

Дверь тихо скрипнула. Она не обернулась, подумав, что это могли быть смотрители — а кто ещё? Проводить её на казнь, даже если это официально величается какими-то там играми. Что может быть веселее?

— Я ещё не одета, — сухо отрезала она, стараясь сделать вид, что не чувствует пристального взгляда. Платье было слишком откровенным — в стиле королевы Каены, — со слишком глубоким вырезом на спине. Сегодня она избавится от всей этой пошлости, сегодня ступит на Пылающий Путь, если будет нужно, сегодня промчится под сенью ночи по Златому Лесу, и либо её Охотник, либо Твари Туманные растерзают хрупкое девичье тело на мелкие кусочки.

— До церемонии ещё много времени. Успеешь.

Она обернулась. В воздухе застыла пламенная сфера — но она и без магии, по одному только голосу могла узнать обладателя дара.

— Я — твой Охотник, — равнодушно промолвил он. — Каена полагает, что лишила тебя всех шансов. Или, может быть, она думает, что так будет больнее.

Шэрра не спрашивала, кому. Королеве было абсолютно наплевать на какую-то там придворную даму. Нет — она причиняла боль своему Вечному.

— Я всё равно буду бороться, — ответила девушка. — Даже если это бессмысленно.

— Почему?

Она хмыкнула. В вопросе Рэна чувствовался искренний интерес, и проигнорировать его было бы самой настоящей глупостью. Или хамством. Он, в конце концов, Вечный, и даже если он её Охотник, Шэрра всё равно была должна ему целые две недели жизни.

— Мама рассказывала мне о том, — промолвила девушка, — что прежде для эльфов первым делом была честь. Первая важность. Первый приоритет. Что за честь каждый эльф был готов перегрызть глотку, думаю, скорее всего себе. А ещё они хранили свои Златые Деревья и думали, что их грехи отражаются на Златых Листьях. Мама говорила об этом с таким восторгом…

Пламенная сфера угасла. Роларэн смотрел на неё не то чтобы ошеломлённо — взгляд вообще было трудно рассмотреть в этом полумраке, — но как-то удивлённо. Острые черты его лица теперь казались и вовсе враждебными, словно те Каеновы стрелы и мечи. Она ждала услышать от него хотя бы одно слово, но Вечный промолчал.

— А мне кажется, это вас всех и погубило, — усмехнулась Шэрра. — Зачем свои грехи превращать в благодеяния? Зачем пытаться жить правильно, если не умрёшь, не пострадаешь? Подумать только — пара листиков падет… Вот так погибли эльфы. Королева Каена здесь ни при чём.

— Тебе восемнадцать лет — не восемнадцать веков, — отметил Роларэн. — И ты смеешь судить Вечных?

В его голосе она не почувствовала укора. Может быть, даже понимание. Возможно, ему хотелось кивнуть и подтвердить, что вся эта религия, которая основывалась на том, чтобы ценить, уважать, превозносить до невообразимых высот эльфов прошлого давно уже состарилась.

— У меня нет Златого Дерева, — промолвила она. — Мама говорила, что назвала меня в честь собственных видений. Что она чувствовала, как будет правильно. И не искала Древо. Зачем? Поэтому нет листьев, на которые я могла бы всё списать. Поэтому я не эльф даже. Не эльф прошлого точно. Мне нечего делать в этом королевстве. Поэтому — я намерена победить. Даже если это невозможно. Даже если против меня будет стоять Вечный.

Он подступил ближе. Казалось, вдыхал аромат её собственной уверенности, впитывал в себя давно забытые эмоции.

— Мою жену звали так, как тебя, — протянул он так спокойно, так меланхолично, что оставалось только закрыть глаза и пошатываться, грозясь упасть. — Она была и похожа на тебя. Волосы, глаза. Улыбка. Но моя жена никогда не была Вечной. Моя жена была просто чудовищем, уничтожившим нашего ребёнка. Наполовину. Вторую половину разрушила королева. Но всё же, — пламени не было, и от его тепла — удивительного для эльфийского королевства, — Шэрре становилось неуютно, — она имела свойство ждать, пока потемнеют листики на Шэрриэле. Пока Златое Дерево должно было пасть, — мужчина протянул руку, но так и не прикоснулся к ней, — она умерла сама. За её смерть я Каену винить не могу. Может быть, это и вправду было избавление. Может быть, Каена совсем немного прогадала со своим милым подарком. Но Златой Лес давно уже сгнил. Выгорел. Пропал. Какой толк в Златой Охоте? — он подался вперёд. — Мою жену назвали в честь какой-то Вечной. Своровали её имя. Может быть, это всё повторяется вновь? Будь ты ею, ты бы поступила, как древние эльфы. Ты бы встала лицом к Охотникам и испепелила бы магией свою повязку. Но ты эльф из этого времени, — Роларэн хмыкнул. — Пусть и не такой как все. Что ты будешь делать?

— Я буду бежать, — уверенно ответила она. — Даже если мне в спину швырнёт заклинанием последний из Вечных. Даже если от этого сгниёт последнее живое Златое Дерево в этом проклятом лесу. И я, — она шагнула к нему, окончательно уничтожая то оставшееся расстояние, — выживу. Хочет того Каена или нет.

— Используй магию, — усмехнулся Роларэн. — И ничего не бойся. Вечность на твоей стороне.