Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма. Страница 42

Сколько ещё ему придётся сделать, чтобы она выжила?

Она отползла ещё на несколько сантиметров. Рэн поднялся, расправил плечи, и теперь невидимый знак в её глазах пылал особенно ярко. Шэрра чувствовала — даже если выберется, продержится ли она? Златой Лес вновь тянул к ней свои лапы, и Вечный — Вечный зажёг пламенный шар на раскрытой ладони и смотрел на неё так пристально и любопытно, спрашивая, будет ли она бороться достаточно, чтобы он отпустил. Проявит ли характер, или, может быть, его нет.

Хотела ли она выжить? Боялась ли разочаровать своего благодетеля? Шэрра не хотела отползать. Она с трудом поднялась на ноги. Пошатываясь, сделала шаг в его направлении. Криво улыбнулась — от пламенного шара её ограждала лишь какая-то тонкая воздушная стена.

— Две минуты, — напомнил Роларэн.

— Лучше так, чем в спину, — прошептала Шэрра. — Я долго думала о Вечных прошлого. За то они столько и жили, что не подставляли никогда других под удар. За то, что они хотя бы иногда сражались сами. Я тоже… Тоже так хочу.

— Полторы.

Она долго смотрела на него — целую секундную вечность. И из последних сил, вместо броситься к затухающей границе, прикоснулась к его губам. Если уж будет что вспоминать о зря прожитой жизни — пусть лучше Вечный, чем страх перед Каеной — такой же бессмертный, как и Златой Лес.

— Одна, — выдохнул он ей в губы, а после оттолкнул от себя — к границе, — но горечь полыни всё ещё не покидала её. Шэрра отступила ещё на шаг, ошеломлённая, и почувствовала, как невидимые нити оплетают её руки.

Она только сейчас поняла — то был приговор не для неё, а для его воспоминаний. Убить свою жену своими же руками, убить всё, что было ему в ней ценно. Или умереть самому.

Но Роларэн не позволил Каене сыграть с ним в эту шутку. Лучше тело, чем душа. Лучше душа, чем воспоминания. Лучше воспоминания, чем она.

Граница закрывалась. И Шэрра не могла его предать.

У него убить её будет целая вечность.

У неё выжить — один миг.

— Три, — прошептал Роларэн. — Два…

Она не услышала его "один". Переступила границу — и мир взорвался перед глазами. Она почувствовала, как исчезает Златой Лес, а вместо него вспыхивают невероятные пейзажи. Рухнула на землю, чувствуя, что кровь течёт изо всех ран. Без магии, без сил, без средств на существование.

У неё осталась только память. Резкое начертанное "Роларэн" на плече, руна, взбирающаяся по коже ближе к скуле. Руна, что погаснет когда-то, но когда?

И шанс. Он отдал ей свою вечность. Он отпустил её, согласился умереть в пыточных королевы Каены — зачем? Зачем ему это? Зачем сдаваться, когда можно продолжать вечное сражение?

Шэрра слепо улыбнулась границе. Она знала — ему недолго осталось. Не прорваться через Границу с меткой, даже вечному, даже с его правами. Каена не отпустит — ни за что.

Она умирала. Жизнь вытекала из неё. Жизнь, которую он ей подарил.

Уже вторую.

Она осела на землю и закрыла глаза, чувствуя, как капельки крови превращаются в цветы вокруг неё.

Год 120 правления Каены Первой

Иллюзия разваливалась быстро. Казалось, что она осыпалась песком, стеклянным, полупрозрачным, мелкими кусочками и пылью. Обратились ветром светлые волосы, серость глаз растворилась в очередном порыве дымчатой магии. И из ран осталась разве что рассечённая бровь — и серый, давно уже замеченный след на плече. Мастер невольно коснулся собственной руки, на которой красовалось похожее клеймо, — и отступил на шаг, позволяя Рэ — тому, что от него осталось, — вздохнуть вольнее.

Одежда теперь, без иллюзии, висела настоящим мешком. Тонкий девичий стан, большие карие глаза и острые-острые уши. Волосы, всё ещё длинные, волной рассыпались по худым плечам — куда темнее, чем то, что было у Рэ. Истинная эльфийка — куда уж реальнее.

— Здравствуй, — усмехнулся Мастер. Пальцы его скользнули по древней эльфийской руне на её плече, руне, обозначающей чужое имя, потом — по щеке, вплоть до свежей раны, рассекающей бровь. — Шэрра.

Она содрогнулась и подняла на него взгляд. Она собиралась сражаться до последнего, даже если заведомо знала, что победного конца не будет. Теперь, когда стало понятно, что перед Мастером стояла юная эльфийка, остальным — тем самым, что сегодня не пришли, — оставалось только поражаться, сколько же силы собралось в руках этого мужчины, что он мог убежать и от человека, и от наделённого даром эльфа.

— Откуда вы знаете моё имя? — ошеломлённо переспросила она. — И зачем вам это? Ведь вы не удивлены. Вы знали, что увидите?

— Знание и надежда часто идут рука об руку, — усмехнулся мужчина. И как бы ни старалась Шэрра — она не могла увидеть ничего за грубыми шрамами, рассекающими его лицо. Только чувствовала биение чужого сердца и знала, что её собственному совсем-совсем скоро суждено будет остановиться. — И мне хотелось бы увидеть подтверждение собственным предположениям. Удостовериться в том, что ты всё-таки не человек.

Девушка ничего не ответила. Она выпрямилась — теперь уж не было никакого смысла в том, чтобы прятаться за маской слабости. Острые уши — приговор в Академии.

— Теперь я не смогу даже выйти отсюда, — выдохнула она. — Не смогу спастись. Женщина — уже прогрешение, на территории этого замка им делать нечего. А что уж говорить об эльфах? Используете меня как пример эльфийского коварства? Толкнёте в сторону леса — и пустите эту свору по пятам? Я не буду ждать. И поддаваться тоже не буду.

— Разве я прошу? — хмыкнул Мастер. — Эльфийское коварство не описать одним побегом или глупым проникновением сюда.

— У меня не было выбора, — резко ответила Шэрра.

— Я знаю, милая.

— Ничего вы не знаете, — зло дёрнула плечом она, а после провела ладонью по пылающей на плече серым руне. — И не поймёте, боюсь, никогда. Человеку не дано понять то, что чувствовал эльф, попавшийся в руки королеве Каене!

Мастер не ответил. Не спросил — как это, быть под руководством страшной правительницы. Он сгрёб её в охапку — словно мужчина, мечтавший увидеть её много-много лет, искавший по всему миру и вдруг обрётший вместо нескладного худощавого паренька, — и впился в губы поцелуем, неожиданно страстным, как для холодного, слишком нелюдимого наставника. Она только бессильно упёрлась ладонями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, чувствуя, как на глаза накатываются слёзы. Не могла оттолкнуть окончательно — поцелуй длился практически вечность.

Она не чувствовала шрамов. Не чувствовала грубых человеческих черт, скрытых за оттенками аристократии — даже самый красивый мужчина, которым, возможно, и был до этих увечий Мастер, не мог бы в глазах эльфийки сравниться с Вечным. Вечным с его тонкостью линий и диким, безумным зелёным взглядом, с пылающими глазами и клокочущей магией Златого Леса.

Шэрра вывернулась из его рук и застыла. Словно пыталась рассмотреть что-то сквозь пелену — но не могла.

Тот, кто подарил ей жизнь — дважды, — давно уже в могиле. И чувствовать благодарность, теплоту по отношению к кому-либо другому она не могла. Не имела права. Роларэн оставил в её жизни слишком много следов — от того глупого, но незабытого поцелуя в отместку Каене и до руны, застывшей серым пятном на плече. А Мастер, возможно, таил в себе больше, чем Шэрра хотела бы узнать.

Она хотела ответить что-то. Может быть, сказать, что пусть он лучше её убьёт, чем будет ждать благодарности за молчание. Может, схватить кинжал с оружейной стойки, ударить его в сердце и наблюдать, как единственный, кто хоть чему-то пытался её научить за эти полгода, будет истекать кровью.

Он пообещает, разумеется, что не скажет никому ни слова. А потом приплетёт к этому гадкое "если", поставит ей вполне понятные условия, которые она вынуждена будет выполнять. Или даже его, без сомнений, самого Вечного человека из всех, что когда-либо встречала, уничтожить. Потому что она не вернётся к королеве Каене — но и здесь тоже не погибнет только по той причине, что однажды допустила страшную глупость.