Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма. Страница 56

Шэрра зажмурилась, шагая уже вслепую. Наверное, это было очень трудно — любить детей, которых ненавидели их собственные родители, испытывать какое-то странное тёплое чувство к тем, кого на самом-то деле полагалось ненавидеть. Но в тот же миг ей казалось, что Роларэн был бесконечно прав, называя Тварей чужими детьми, любимыми, чужими наследниками. Чужими грехами. Она помнила их зловонное дыхание — и помнила, как много-много раз её миновали Твари.

Маму не миновали.

— Мою мать, — наконец-то промолвила она, — убили всё же не слуги королевы, а то, что она меня спасала. Она ведь обрекла на смерть детей своего мужа, чтобы укрыть одного-единственного родного ребёнка.

— И я прекрасно её понимаю. Ради этого можно и погибнуть.

— В детстве я всегда задавалась вопросом, какой же у меня отец, — не дала ему продолжить Шэрра. — В пять или шесть лет, когда я смотрела на твою розу, думала, что это он подарил её моей матери.

— Шэрра…

— Я знаю. Ты не можешь быть моим отцом. Ты просто поспешил, — она на ходу потянулась к его руне, преграждая мужчине путь. — И немного меня не дождался.

— Да, — облегчённо улыбнулся Роларэн. — Да.

— Когда мы остановимся?

Ей не хотелось есть. Не хотелось спать, пить, не хотелось останавливаться ни на один единственный миг перед тем, как добраться до какого-то понятного, определённого места. Она и не надеялась на то, что столкнётся с каким-то пониманием с его стороны. Это не имело значения.

Шэрра его, в конце концов, совсем не любила. И в тот же момент знала — он просто её не дождался. Всё, что им надо было — несколько сотен лет.

Нет, она совершенно его не любила. Но полюбить никого другого в своей жизни не смогла бы.

— Город через несколько часов ходьбы. Мы остановимся там. Возможно, дольше, чем ты думаешь.

— Научишь меня выжить?

Роларэн промолчал. Он коснулся её плеч, словно пытался придумать какое-то себе оправдание, но Шэрра не отпрянула, не посторонилась и не попыталась от него сбежать. Она всё так же молча и искренне смотрела ему в глаза, надеясь на ответ более искренний, чем получала по обыкновению.

— Да, — кивнул он. — Когда мы перейдём в места более тёплые, я научу тебя выжить, Шэрра.

— Ты не хочешь, чтобы я погибала.

— Не хочу. Ты — шанс вернуть мою дочь.

Она зажмурилась. Ей не хотелось, чтобы он её любил. Но и быть для него просто способом вернуть единственное любимое в этом мире существо тоже не могла.

— Ты любил свою жену? — повторила она вопрос, который уже однажды задавала. — Роларэн. Ты ведь совершенно не сможешь меня любить. Никогда. Это смешно. Я просто шанс вернуть твою дочь.

Он наклонился к ней и смотрел в глаза.

— Я любил её до той поры, пока она не родила и не нарекла нашу девочку чудовищем. Не сказала, что это существо не должно жить. Если я не буду любить тебя — может быть, тогда всё получится иначе? Наоборот?

Может быть. Шэрре хотелось в это верить. Она знала его совсем мало — но за эти два года она чувствовала себя почти что Вечной на его поприще. Почему она не могла сбежать? Ведь никто не держит. Он позволял ей уйти. Он не собирался догонять. Он не причинил бы ей вреда, пожелай она оставить его здесь сейчас одного.

— Если я выживу, обещаю, ты сможешь её воскресить. Если это будет в наших силах, — прошептала она. — Но тогда в твоих интересах помочь мне.

— Клянусь.

Вечные не предают. Вечные не нарушают клятв, данных искренне, от чистого сердца. Вряд ли на сердце Роларэна можно отыскать место без грубого шрама и без метки. Но она верила в то, что он сейчас говорил правду.

— Почему Каена тебя так любит? — спросила она. — Ведь совершенно не за что. Я не верю, что дело в Вечности.

— Дело в том, что эта Вечность за собою ведёт, — покачал головой Роларэн. — Но это не имеет значения. Каена должна умереть. Ради неё.

Шэрра была готова поклясться — не как эльф, а как Вечная, — что он имел в виду свою дочь.

Глава семнадцатая

Год 120 правления Каены Первой

Они добрались до города без проблем. На улице вновь поднималась метель, слишком сильная даже для эльфов, и Роларэн повернул в первую же гостиницу, которая попалась им по пути. Здесь он швырнул им на стол Златой Лист — уже как плату, — и хозяин принял его с недостойным трепетом, будто бы полагал, что ничего полезного в каком-то растении быть попросту не может. Но Роларэна не волновало постороннее уважение. Он вновь потребовал ужин в комнату, так и не дождался возражений по тому поводу, что не имеет права ночевать в одной спальне с женщиной, что ему не дочь и не жена. Тут не уточняли. И той атмосферы тепла и некой доброты, что исходила от предыдущей хозяйки, они не заметили.

Еда оказалась пресной. Безвкусной. Но они были достаточно голодны, чтобы съесть и такое.

Роларэн вновь лежал на кровати и молча смотрел в потолок. Шэрра на этот раз придвинулась ближе, чем вчера. Воротник его рубашки был расстёгнут — и она скользила пальцами по руне на его шее, словно пыталась выучить, как бы на древнеэльфийском выглядело её имя. Пусть это имя на его плече и принадлежало другой женщине — Шэрре почему-то нравилось скользить пальцами по ледяной коже мужчины.

Надпись темнела под её прикосновениями. Она почти проступала чёрным — равно так, как чернела её собственная руна от того, что Роларэн был слишком близко.

— Каена полагала, что они очень быстро сходят, — прошептала она, и дыхание, холодное, как и сама эльфийка, коснулось его кожи. Роларэн хрипло рассмеялся.

— Она права, если быть далеко от того, чьё имя начертано на твоём плече, она быстро пропадает. Брачные руны растворяются по смерти одного из супругов. Не сразу, но если выдержать вдовий отрез.

— Твоя не пропала.

— Она пропала, — возразил Роларэн. — Но в последнее время — лет десять как, — начала постепенно сереть.

Шэрра прижала ладонь к одному из завитков. Тот почернел, наливаясь тёмной краской, и теперь полосы растекались уже по всей его коже. Роларэн скосил взгляд и усмехнулся, а после перехватил пальцы Шэрры, заставляя её больше не прикасаться к руне. Он так и не отпустил руку девушки, даже когда она не стала сопротивляться — переложил ладонь туда, где медленно билось уставшее вечное сердце. Она вздохнула и придвинулась ещё ближе, положила голову ему на плечо и закрыла глаза, пытаясь отыскать защиту у того, у кого её точно никогда не было.

— У тебя было много женщин? — вдруг спросила она.

— До жены я пользовался популярностью у эльфиек, — голос мужчины всё ещё звучал так, словно он простыл. — После — только жена.

— А Каена?

— Я ведь уже говорил, — покачал головой он, — Каену я люблю совсем не так, как мужчина должен любить женщину. Совершенно. Это нечто абсолютно другое. Мне казалось, ты осознаешь это довольно быстро.

— Я осознаю, — не стала спорить Шэрра. — Но сколько лет назад умерла твоя жена? Почти век, верно?

— Почти век.

— Вдовье пятно давно уже пропало с твоей шеи.

— Теперь оно проявилось вновь, — возразил Роларэн. — Ведь ты видишь.

— Я не о том.

— Да. Ты права. Но… Для эльфиек моё приближение уже в силу существования Каены было опасно. Не то чтобы хотелось, — он обнял Шэрру крепче, — но ты отлично знаешь, чем это закончилось для тебя. Было бы проще, если бы твоя смерть случилась раньше, правда?

— Правда, — эхом отозвалась Шэрра. — Но всё равно, я предпочитаю выживать, пока это реально. Может быть, потом будет проще, а я из-за страха попросту не дождусь того времени и умру раньше? Это ведь глупо!

Он погладил её по плечам как-то слишком нежно, по крайней мере, как на эльфа, пытающегося защитить от Каены, но Шэрра не возражала. Ей хотелось так и уснуть — не выворачиваясь из его рук, пытаясь согреться в теплоте прежде ледяного чужого тела. Сейчас, когда руна на плече вновь начинала чернеть, она не могла избавиться от ощущения, что нужна Роларэну больше, чем он то хочет признавать. И ей нравилось быть ему нужной не только в качестве жертвы, согласной самой прийти в руки к Каене первой. И видел он в ней, наверное, не только это — раз уж до сих пор не оттолкнул. Может быть, она и не чувствовала к нему того, что, к примеру, Каена, но Рэну, казалось, от того же было лучше.