Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма. Страница 58

Он и вправду тогда её не дождался.

Несколько сотен лет.

Шэрра могла поклясться. Родись у них дочь — кем бы она ни была, какой бы она ни была, — в ней бы нашлось немного любви для этого ребёнка. Но она не могла ручаться за свою покойную тёзку. За ту, на могиле которой она уже стояла, оскверняя её одним только своим присутствием.

Громкий стук в дверь повторился вновь. Но Шэрра не заставила себя встать. Не могла. Вырываться из прошлого трудно. Уходить из будущего — и того хуже.

— Открывайте! — прогрохотали по ту сторону. Голос она узнала — это был хозяин.

— Сколько пошлости в одном только крике, — протянул лениво Роларэн. — Лежи.

Он встал, медленно дошёл до двери — отворил её и опёрся плечом о дверной косяк. Шэрра даже повернулась к нему — почему-то было любопытно посмотреть на Рэна, в котором не плескалось боли. Его не отпустило, но он вновь спрятал её достаточно далеко, чтобы никто не смог достать.

— Я вас внимательно слушаю.

Под звук эльфийского голоса, под ровный и спокойный тон хозяин, стучавший в дверь, застыл, будто бы завороженный, а теперь ошеломлённо моргал и пытался понять, что именно происходит. Потом закашлялся — даже отвёл на мгновение взгляд. Он словно забыл, что здесь эльфы.

— К вам пришли, — сердито сообщил он. — Там, внизу.

— Пусть сам бы и пришёл.

— Я не мог отказать.

— Очень зря, — покачал головой Роларэн. — Вон.

Хозяин отступил. Он хотел перечить эльфу, но не мог. Наверное, в Роларэне и вправду было что-то настолько страшное, что у него просто пропадал дар речи. Вот только теперь это казалось ещё страшнее — пойти и возразить тому, кто засел там, внизу, или попытать судьбу и заявить подобное Роларэну. Нет, определённо, на это он не рассчитывал, когда пускал эльфов в собственный дом.

В гостинице было шумно. Крики всё равно скроются за гулом множества гостей. Но эльфы, так почетаемы многими, были ненавистны Академии — и хозяин боялся утерять ещё и её покровительство.

— Пусть поднимается сам, — повторил Роларэн. — Дверь открыта для него. Для тебя, человек, нет.

Он легонько толкнул его в грудь — и хозяин подпрыгнул на месте, едва сдержав громкий испуганный крик. На губах мужчины вновь появилась издевательская, холодная улыбка, но он не стал ничего говорить, только вернулся внутрь, к Шэрре.

— И кто же там, внизу? Откуда ты знаешь, кто именно? Ты не пользовался магией.

— Ты привязываешь к себе живых, — покачал головой он. — Я тоже. Твой живой скоро догонит нас. Сегодня пришёл мой.

Он стоял и смотрел словно сквозь приоткрытую дверь. Шагов слышно не было, но Роларэн — эльф, остроухий. И он отлично знал о том, к какой именно ходе ему следует прислушаться.

Шэрре хотелось во вчерашний вечер. Утонуть в поцелуях эльфа, которого она ни минуты не любила, но так бесконечно мечтала отдать долг. Утонуть в его руках, в его прикосновениях и нежности, той самой, о которой прежде и думать-то не приходилось. Сегодня, может быть, он вновь станет прежним. Мёртвым.

Но Шэрре казалось — он оживал ровно так же быстро, как медленно зацветала руна на его плече. Уверенности в желании убить Каену становилось всё больше и больше, и теперь девушка могла поверить в искренность этой страсти и жажды. Может быть, у него были более чем реальные причины. Теперь, по крайней мере, она могла так подумать.

Дверь открылась теперь уже полностью. На пороге стоял — как она и полагала, — Фирхан, — и девушка только откинулась на подушки, пытаясь сделать вид, что не замечает ничего, кроме деревянного потолка над собой. Что всё остальное её не интересует. Взгляд просто скользил по старым, прогнившим балкам, она представляла себе те деревья, из которых был когда-то давно построен дом, и на губах застыли клочки смеха.

Может быть, следовало и вправду рассмеяться. Это было бы правильно, пожалуй. Шэрра знала, что правильно. И она испугала бы Фирхана — теперь в нём затаился тот маленький мальчик…

Которого она не знала. Но эльфы не всегда опираются исключительно на свой опыт, и она могла быть такой же. Она тоже могла понадеяться на рассказы Роларэна, поверить его слову. Сделать то, чего он от неё сегодня ожидал — точно ожидал, она могла прочесть это в его заинтересованном взгляде.

— Проходи, мой мальчик, — улыбнулся Роларэн. — У тебя даже есть время, чтобы пояснить мне твоё появление здесь.

Фирхан содрогнулся. Эльф — вопреки даже острым ушам, — выглядел совсем молодым. Да, в его зелёных, словно трава, что была так не к лицу зиме, таилась боль. Такую боль можно было собрать только за долгое время — очень старательно, постепенно, капелька за капелькой. Но, тем не менее, он в остальном был безгранично молод. И теперь Фирхан, уже старик, с седыми волосами и сутулыми плечами, смотрел на него, будто бы маленький ребёнок смотрит на своего отца.

Теперь Шэрра подумала о том, как это — Вечному стать родителем ребёнка, у которого никогда не будет бессмертия. Наблюдать за тем, как из него постепенно станет вытекать жизнь. Как она медленно покинет уже дряхлое тело. И не будет даже Златого Дерева, не будет ни единого символа бессмертия или хотя бы обыкновенной жизни. Эльфы — это безумие. Эльфы — это вечность. Эльфы — это постоянные потери.

Нет, не так. Роларэн — это постоянные потери. Не было ничего, что принадлежало бы ему достаточно мало, чтобы оставаться чужим, и ничего, что достаточно долго, дабы уже надоесть. Он всё потерял. Но надежда ещё теплилась в том уголке ледяного сердца, к которому она вчера, кажется, смогла достучаться.

Фирхану было страшно. Его глаза — только теперь стало видно, насколько мало в них осталось цвета, — смотрели не так с ужасом, как с громадным уважением к одному из эльфов, с которыми он боролся.

— Ты обещал, что их не тронешь, — наконец-то прошептал Фирхан. — Они тоже чьи-то дети. Я начинал из-за тебя эту войну, а ты сам возжелал её продолжить.

— Я просил тебя уберечь людей от моего дома, от Златого Леса, чтобы никто не повторял твою судьбу. Если ты решил пойти на Златой Лес войной, то должен понимать, чем всё это закончится.

— Они просто дети.

— Дети, у которых слишком страшные игрушки.

Фирхан пошатывался. В нём совершенно не было сил — казалось, тело вот-вот сломается как раз у основания, и он осыплется горсткой пепла к ногам неувядающего эльфа. Шэрра поразилась тому, как он переменился с поры Академии. Казалось, она не видела его всего лишь несколько дней, а из мужчины словно выпили остатки жизни. Волосы его теперь были не просто седы — они казались белее снега, да ещё и такие тонкие-тонкие, что к ним страшно было даже прикоснуться. Снежинки, невесомые хлопья, что вот-вот полетят на пол. А руки! Во что превратились руки прежде сильного мужчины? Дрожали, будто бы он был невесть каким стариком, а не человеком, которому ещё жить да жить.

Он опустился на стул, сжал побелевшими от возраста и грусти пальцами спинку, до такой степени, что постаревшее, как и он сам, дерево раздражённо заныло, и закрыл глаза.

— Я не думал, что когда-то ты придёшь в то место, что было выстроено в честь тебя, эльф, и его на корню разрушишь.

— Я не трогал твою Академию.

— Ты учил их — а теперь оказался эльфом. И что сказать мне людям? Что я слеп, что не способен рассмотреть у себя под носом Вечного? Или, может быть, что делал это для их же блага, когда не позволил убить тебя? Так ведь они и не поймут. Ты уходишь сейчас, забираешь ещё один мой грех, эту эльфийку. Зачем, Вечный? Зачем?

Роларэн усмехнулся.

— Однажды я спас тебе жизнь, — ответил он. — И ничего не просил взамен. Однажды, — он скользнул взглядом по Шэрре, — я подумал, что для ребёнка это нормально — не знать благодарности. Но она до сих пор готова умереть за лишние тринадцать лет своей жизни, — он подался вперёд. — И стать пристанищем для чудовища за какие-то жалкие два года. Она была благодарна и за один день — миг в моих глазах. Сколько лет я тебе дал и ни разу не попросил ничего взамен? Я пришёл к вам в Академию, чтобы показать, что такое на самом деле эльфы. Я больше двух лет учил твоих студентов, тех, кого ты называешь детьми, чтобы они не пали после первой же битвы с таким, как я. Но не для того, чтобы они атаковали Златой Лес. Войны не будет — вы не пересечёте даже границу. Никто не позволит вам этого сделать.