Волшебство не вызывает привыкания - 2 (СИ) - Текшин Антон. Страница 80

Паренёк кротко улыбнулся и согласно кивнул. Ну, ничего удивительного – старина Билли тоже человеческой речью владел прекрасно, даже юморить пытался. Но куда ему до меня…

– Ладно, я сегодня добрый, как тебя освободить-то?

Херувим показал на один из кристаллов. Опять жесты, будь они неладны, но мне уже не привыкать.

– Только давай условимся на берегу, что ты не будешь творить всякой ереси, – предупредил я. – У нас тут практически тюремное братство и дружба народов. Те, кто с этим не согласны, отсиживают задницу дальше до лучших времён.

Я указал в сторону тихо зарычавшего волка.

Анеглок величественно сложил руки и поклонился мне. Хорошо, будем считать это за обещание. На всякий случай хватать кристалл голыми руками я не стал, а вооружился старенькой деревянной шваброй, валяющейся в углу с незапамятных времён. Вряд ли здесь хоть раз мыли полы, но свежие царапины на потемневшей ручке говорили о том, что ей всё-таки пользовались.

Стоило мне опрокинуть один из камней, как свечение по внешнему кругу пентаграммы стало заметно слабее. Да и напряжение в воздухе заметно упало. Дальнейшее было делом техники, правда, поперечная часть, на которую наматывалась тряпка, стала понемногу дымиться.

Удерживающее поле окончательно пропало, когда осталось всего два кристалла, и обрадованный ангел самостоятельно перешагнул рисунок. Теперь его наготу прикрывала не пойми откуда возникшая туника, переливающаяся от скудного освещения потолочных ламп. А я уже подумал, что у них разгуливать в чём мать родила – это норма.

Зверолюд со скептическим выражением на лице поспешил присоединиться к родичам, оставив нас одних. Освобождённый представитель Света не стал его задерживать, а прошёлся вдоль остальных пентаграмм, которые нынче пустовали, после чего горестно вздохнул.

– Извини, ты последний, – сочувствующе произнёс я, сжав зубами колпачок с маркера. – Тьфу, давай тебя тоже пометим, а? Это для твоего же блага.

Паренёк отрицательно покачал головой, зачем-то сжав в кулак правую руку. В ней тут же возник ослепительно сияющий клинок, напомнив мне чем-то оружие Ольги Ерёменко. Только не бирюзового цвета, а оранжевого.

– Эй! Ты чт…

Херувим не стал дослушивать и без всяких дуэльных расшаркивания вонзил его мне прямо в грудь. Вот и верь после такого ангелам!

Я успел лишь напоследок увидеть расширенными от удивления глазами, как из раны вовсю валит дым, распространяя запах горелого мяса, после чего окружающий мир поглотила тьма.

Глава 37

Если с человеческой подлостью ещё можно как-то мириться, то с ангельской…

Никак не ожидал, что укокошит меня именно пернатый святоша, который обещал, между прочим, вести себя миролюбиво. Зря его освободил, слишком добрым быть тоже вредно, оказывается.

Так. Стоп. Я мыслю?! Следовательно…

Нет. Быть такого не может. Что за бред, я же умер! Херувим, чтоб ему всю жизнь простатой маяться от сидения на холодном бетоне, во мне дыру прожёг! Самую настоящую. Наклони я голову чуть пониже, и смог бы заглянуть внутрь себя. Буквально.

Может, я просто на том свете? Почему тогда темно и холодно? В аду должно быть жарко, а на небесах… Чёрт его знает, но тоже никак не зябко, аж до озноба.

Да и какой, к дьяволу, у трупа озноб?! Однако, по моему якобы мёртвому телу гуляли вполне ощутимые мурашки.

Я пошевелился, чувствуя, как затекли мышцы. Просто задеревенели. Наверное, я превратился в какого-нибудь мертвяка, и просто ещё не понял это. Скоро моё сознание окончательно затухнет, уступив место вечно голодному монстру.

Но чувствует ли нежить холод? Ой, вряд ли…

Даже если они полностью раздеты, как в моём случае. Надо же, на ангела грешил, а сам туда же. Только он спокойно сидел, а у меня зуб на зуб не попадал.

Проблема с темнотой решилась довольно просто — достаточно было разлепить потяжелевшие веки. Перед глазами заплясали крохотные огоньки от напряжения, однако, вскоре зрение пришло в относительную норму.

Вокруг царил вечерний полумрак, скрадывающий детали окружающей обстановки. Но не узнать её даже в таком усечённом варианте я бы не смог при всём желании. Подо мной обнаружилось знакомое кожаное кресло с ремнями, а за решётчатым окном шумели листвой парковые деревья. У стен стояли всё те же стеклянные стеллажи и шкафчики с разными медицинскими приблудами. А вот и столик, на котором мне мешали лекарства.

Получается, всё это мне лишь привиделось?! А на самом деле я никуда не сбегал…

Умереть на месте от невыносимого ужаса мне не позволил один-единственный факт – мои руки пусть и оказывались в зажимах, но фиксаторы не были закреплены. Когда меня начало колотить нервная дрожь, сигнализирующая о скором приближении припадка, запястья без особого труда освободились. А ведь обычно никакие рывки не помогали…

Забыли пристегнуть? Я растёр пылающее лицо, пытаясь хоть как-то дышать сквозь всхлипы. По щекам вовсю струились солёные слёзы, которых в данной ситуации не стоило стесняться. Кто хоть раз испытал на себе действие здешних препаратов, полностью это подтвердит. Лучше рыдать, чем держать эмоции в себе, пока от внутреннего давления с твоего котелка не слетит крышка.

Так, а с ногами что? Лодыжки и вовсе оказались сразу на свободе, придавив ремни к основанию кушетки. Стоило ими немного пошевелить, как их начало неприятно покалывать от прилившей крови. Отсидел в неудобной позе. Это же пыточное ложе, в конце концов, а не эргономичная офисная мебель.

Гул в голове потихоньку стал успокаиваться, а то уже казалось, что сердце просто выпрыгнет из груди. Абсолютно целой, к слову, специально это проверил. Никаких дыр и ожогов. Правда, и мясо тоже отсутствовало — рёбра туго натягивали кожу. Поесть бы не мешало, скоро ли обед?

Хотя, если санитары увидят, что я освободился, беды не миновать.

Мой блуждающий по комнате взгляд зацепился за горшки на подоконнике. Слабеющий солнечный свет позволил разглядеть, что под ними полным-полно чёрной пыли. Да и сами цветочки уж больно сухие. Либо здесь давненько не убирались, либо…

А вот и тот самый горшок в красный горошек, где рос Сциндапсус. Пустой.

Зубы всё ещё выбивали частую дробь, но я смог кое-как собрать волю в кулак и подняться на дрожащие ноги. Под стопой тут же захрустел мелкий сор, но такая мелочь не могла заставить меня отвести глаза от заветного окна. Шаг вперёд, ещё шаг…

Чем ближе становился подоконник, тем радостней становилось на душе. Вот же, те самые отметины, что остались после его гибели! Остатки растения рассыпались в нечто, напоминающее перетёртый уголь, поднимающийся в воздух при малейшем движении ветра.

На оконном стекле налип толстый слой и обычной пыли, а с наружной стороны имелись подсохшие подтёки грязи. Деревья во дворе практически не изменились, но сам парк основательно зарос травой и выглядел неухоженным. Солнце окончательно скрылось за кронами, но оставшегося света хватало, чтобы понять – здесь давненько не ступала нога человека.