Кровь Валтасара (ЛП) - Говард Роберт Ирвин. Страница 8

Кормак поспешно оседлал коня, затем, взлетев в седло, он протянул парню руку, и раб вскочил позади него. Странный отряд прогремел через двор, когда яростные фигуры появились в дверях, через которые они только что прошли.

— У ворот нет часовых в эту ночь, — буркнул монгол.

Они достигли широких ворот, и раб соскочил вниз, чтобы открыть их. Он широко раскрыл створки ворот, и бросился обратно к черному жеребцу, как вдруг осел вниз, умерев прежде, чем его тело коснулось земли. Арбалетный болт разбил его череп, и Кормак, обернувшись с проклятием, увидел мусульманина, стоящего на коленях на одном из бастионов, целившегося в них из своего оружия. Пока он смотрел, Тогрул-хан поднялся на стременах, выхватил стрелу из колчана и выстрелил. Мусульманин уронил арбалет и рухнул головой вниз с башни.

С яростным воплем монгол повернул прочь и выехал через ворота, Кормак направился следом. Позади них звучали дикие и звериные вопли воинов, выскочивших во внутренний двор, пытающихся найти и оседлать своих лошадей.

Глава III

— Посмотри!

Спутники уже оставили позади несколько миль диких ущелий и коварных троп, не слыша ни единого звука погони. Тогрул-хан указал назад. Солнце взошло на востоке, но позади них красное зарево соперничало со светом светила.

— Пылающие Врата Эрлика [22], - сказал монгол. — Они даже не думали гнаться за нами, эти псы. Они остановились, чтобы обыскать замок и биться друг с другом, и какой-то дурак поджег башню.

— Здесь много чего, что я не понимаю, — медленно сказал Кормак. — Давай отсеем правду от лжи. Очевидно, что ди Строззa, Кай Шах и Муса убили Скола, также очевидно, что именно они послали Кадру Мухаммада убить меня — почему, я не знаю. Но я не понимаю, что Кай Шах имел виду, когда сказал, что они слышали, как Кадра Мухаммад идет по коридору, а ди Строзза вышел к нему навстречу, так как, безусловно, в тот момент Кадра Мухаммад лежал мертвый на полу моей комнаты. И я считаю, что и Кай Шах, и венецианец говорили правду, когда отрицали, что убили Мусу.

— Да, — признал монгол. — Послушай, лорд франк: едва ты направился к комнате Скола прошлой ночью, как Муса-книжник покинул пиршественный зал, но вскоре вернулся с рабами, которые несли большие чаши пряного вина, приготовленного по сирийскому рецепту, сказал он, и обладающего приятным запахом.

Но я заметил, что ни он, ни Кадра Мухаммад не притронулись к чашам, и когда Кай Шах и ди Строзза наполняли свои кубки, они только делали вид, что пьют. Так что, когда я поднес кубок к губам, я долго принюхивался и обнаружил в нем очень редкий наркотик — да, раньше я думал, что он известен только магам Катая. Он погружает в глубокий сон, и Муса, видимо, добыл его небольшое количество в набегах на караваны с Востока. Так что я не пил вина, но все остальные пили, кроме тех, кого я упомянул, и вскоре люди начали ощущать сонливость, хотя наркотик действовал медленно, будучи слабым, потому что был рассчитан на большое количество людей.

Вскоре я отправился в свою комнату, которую показал мне раб, и, присев на койку, разработал план моей мести. Этот пес-еврей опозорил меня перед лордами, и горячий гнев горел в моем сердце, так что я не мог спокойно спать. Затем я услышал, как кто-то прошел мимо моей двери, шатаясь, словно пьяный, но скуля, как раненый пес. Я вышел и нашел раба, чей глаз, как он сказал, вырвал его хозяин. Я разбираюсь в ранах, поэтому я очистил и перевязал его пустую глазницу, ослабив его боль, за что он поцеловал мои ноги.

После я вспомнил о нанесенном мне оскорблении, и попросил раба показать мне комнату, где спит этот жирный боров, Яков. Он так и сделал, а я запомнил эту дверь, затем я повернулся и пошел с рабом во двор, где содержались животные. Никто не препятствовал нам, все были в пиршественном зале и не слышали никаких звуков. В конюшне я нашел четырех свежих, уже оседланных лошадей — готовых в путь животных ди Строззы и его товарищей. И еще, кроме того, раб сказал мне, что в эту ночь нет охраны у ворот — ди Строзза пригласил всех на праздник в большом зале. Так что я велел рабу оседлать моего коня и приготовить его к пути, а также твоего черного жеребца, которого я желал забрать с собой.

Затем я вернулся в замок и уже не услышал голосов. Все те, кто выпил вина, спали под действием наркотика. Я поднялся в верхние коридоры, направляясь к комнате Якова, но когда вошел, чтобы перерезать его толстое горло, то не обнаружил его там. Я подумал, что он отправился пить вино с рабами в нижнюю часть замка.

Я направился по коридорам в поисках его и вдруг увидел, что впереди меня приоткрыта дверь, через которую пробивается свет, и услышал голос венецианца, который сказал: «Кадра Мухаммад приближается. Я велел ему поспешить».

Мне не хотелось встречаться с этими людьми, поэтому я быстро свернул в боковой коридор, услышав, как ди Строзза назвал имя Кадры Мухаммада тихо и как бы недоуменно. Затем он быстро прошел по коридору, словно хотел увидеть того, чьи шаги только что слышал, а я поспешил прочь, пересек площадку широкой лестницы, которая вела в пиршественный зал, и вошел в еще один коридор, где остановился в тени и начал наблюдать.

Ди Строзза вышел на площадку и остановился в растерянности, и в этот момент снизу раздался крик. Венецианец бросился бежать, но проснувшиеся пьяницы уже увидели его. Так, как я и предполагал, наркотик был слишком слаб, чтобы заставить их спать достаточно долго, и теперь они, поняв, что были под воздействием наркотика, бросились вверх по лестнице и схватили ди Строззу, обвиняя его во многих вещах, а позже направились вместе с ним к комнате Скола. Меня они не обнаружили.

Тем не менее, разыскивая Якова, я направился стремительно вдаль по коридору наугад и оказался на узкой лестнице, которая спускалась на первый этаж и переходила в темный туннель-коридор, в котором находилась странная дверь. А потом я услышал быстрые шаги и замер, затаившись в темноте, мимо меня торопливо прошел запыхавшийся человек — сириец Муса, который держал свой ятаган в правой руке и что-то сжимал в левой.

Он повозился с дверью, пока не открыл ее, а затем, подняв голову, он увидел меня и, дико вскричав, ударил меня своим ятаганом. Эрлик! Я не ссорился с этим человеком, но он словно обезумел от страха. Я ответил ему острой сталью, и он, уже находясь на площадке лестницы за дверью, скатился головой вниз по ступеням.

Тогда, желая узнать, что же такое он сжимал в левой руке, я последовал за ним вниз по лестнице. Эрлик! Это был злое место, темное и полное ярких глаз и странных теней. Волосы на моей голове встали дыбом, но я лишь крепче сжал свой клинок, призывая Лордов Тьмы и высшие силы. Мертвая рука Мусы все еще была крепко сжата, так что я был вынужден отрезать ему пальцы. Затем я поднялся вверх по лестнице и дальше шел тем же путем, которым мы позже бежали из замка, и обнаружил, что раб оседлал моего коня, но не в состоянии справиться с твоим.

Я не хотел уходить без расплаты за нанесенное мне оскорбление, и когда немного замешкался, то услышал звоны стали, раздавшиеся изнутри. Я прокрался назад и снова пришел к тайной лестнице, как раз в то время внизу шла свирепая битва. Они все атаковали тебя, и хотя мое сердце было яро настроено против тебя, потому что ты получил определенное преимущество передо мной, но я согрелся от твоей доблести. Да, ты герой, богатырь!

— Тогда все было, по-видимому, так, — задумчиво произнес франк. — Ди Строзза и его товарищи все хорошо спланировали — они подсыпали наркотик в вино, отозвали охранников со стен и имели готовых лошадей для быстрого побега. Когда я не выпил наркотическое вино, они послали лура, чтобы убить меня. Другие трое в это время убили Скола, и в этой битве Кай Шах был ранен — Муса, вероятно, взял камень, потому что ни Кай Шах, ни венецианец не доверяли друг другу.

После убийства, они вернулись в комнату, чтобы перевязать руку Кай Шаха, и в это время они услышали, как ты идешь по коридору, и подумали, что это лур. Затем, когда ди Строзза последовал за тобой, он был захвачен проснувшимися бандитами, как ты и говоришь, — неудивительно, что он был таким злым, когда шел в комнату Скола! А между тем Муса ускользнул от Кай Шаха, забрав камень себе. Но где этот камень?