Твое желание. Фрол (СИ) - Ручей Наталья. Страница 44
И в то время как у меня от удивления глаза округляются, у нее они закрываются не только ресницами, но и ладонями.
Нет, ну я бы поняла, если бы она увидела меня вчера после клуба…
— Кхм… — прочищаю горло и негромко, чтобы не напугать женщину еще больше, миролюбиво говорю: — Доброе утро.
Одна ладонь отъезжает в сторону, и на меня с сомнением смотрит один глаз, то ли проверяя, есть ли уже ощутимые последствия после молитвы, то ли пытаясь разобрать: действительно ли утро такое доброе, как я сообщаю.
Так и стоим.
Пока из комнаты не выходит Фрол и, обозрев нашу композицию, включает свет в коридоре.
— Ох… — выдыхает женщина, но не от восторга при виде мужчины в боксерах.
На него она даже не смотрит.
— Да я просто увидела, в темноте же, фигурка, волосы темные, длинные… — бормочет на выдохе женщина, не сводя с меня взгляда, и показывает руками, повторяя. — Волосы длинные…
— Да уж, понимаю, — пытаюсь разрядить обстановку, бросив быстрый взгляд на мужчину, — в этом доме это явление непривычное.
Женщина окончательно расслабляется.
— Вы простите, — кается она, — просто не ожидала. Привыкла, что здесь обычно нет никого. А тут…
Она замолкает, наконец, взглянув в сторону мужчины.
— Уж вы бы предупредили, Фрол Константинович, — мягко сетует она. — Я бы и не пришла сегодня, не помешала вам.
— Честно говоря, я забыл, по каким дням вы приходите, — усмехается он. — Доброе утро, Валентина Петровна.
— Вот теперь действительно доброе! — соглашается женщина, бросая в мою сторону одобрительный взгляд. — А то я ж говорю, темнота, привыкла, что никого, а тут гляжу, и так…
— Это Оля, — прерывает ее поток Фрол, обнимая меня за плечи, а потом зачем-то мне сообщает: — Валентина Петровна будет приходить и заниматься уборкой квартиры по четвергам и воскресеньям. Хотя… возможно, с воскресенья мы перенесем на другой день, да? Потом с вами обсудим, Валентина Петровна.
— Конечно-конечно, — охотно соглашается женщина и, кажется, с трудом удерживается от того, чтобы заговорщически подмигнуть. — Любой другой день, как вам двоим будет удобно.
Нам двоим?!
Перевожу взгляд на Фрола, а тот лишь одобрительно усмехается.
Странно, потому что… идут такие обсуждения, как будто мое мнение тоже будет учитываться. Как будто оно вообще имеет значение в вопросах, касающихся распорядка на чужой территории.
Словно заметив мою растерянность, Фрол еще крепче меня обнимает.
Я вздыхаю и прикусываю губу, чтобы удержать вопрос, вертящийся едкой юлой в моих мыслях и готовый сорваться — «А как на это посмотрит Таня?»
И только когда Валентина Петровна раздевается и уходит, чтобы начать уборку, а мы остаемся одни, я разворачиваюсь в объятиях Фрола и, холодея от липкого, неприятного страха, все-таки спрашиваю:
— Скажи, только, пожалуйста, правду… у тебя кто-то есть?
Он недоуменно приподнимает светлые брови, всматривается в меня, как будто я сильно изменилась, пока мы ночью не виделись.
— Что натолкнуло тебя на такие мысли? — кажется, удивляется искренне. — Валентина Петровна?
Качаю головой и натыкаюсь на выжидающий взгляд.
И как тут спросить так, чтобы не выглядело, как элементарная ревность? Я не хочу, чтобы он думал, что я после трех дней заявляю на него права, но и неизвестности больше не выдержу.
Пытаюсь сосредоточиться, но горячие ладони мужчины, которые обхватывают мое лицо, путают планы. Мелькает малодушная мысль — промолчать, оставить все так, как есть — все равно это ненадолго.
Но понимаю, что не смогу.
Не смогу прикасаться к нему, целовать его, принимать его поцелуи, делить близость и постоянно думать: а может быть, мы сейчас не вдвоем? Может быть, между нами есть третий?
— Ты плохо спал, — решаюсь на откровенность, — и называл меня другим именем. Ты думал, что с тобой рядом не я.
— Так, — он прищуривается, — дай сам догадаюсь. Если при этом я пытался столкнуть тебя с кровати, значит, мне снилась Мира.
— Ты укрывал меня одеялом, — возражаю я тихо, почему-то не желая произносить имя той женщины, не желая, чтобы оно опять прозвучало, как будто это может задеть какие-то хрупкие грани. — И очень беспокоился, что мне нельзя… что-то нельзя…
Замолкаю.
Прикусываю губу.
Слушаю гулкие удары сердца мужчины.
Терплю легкую боль от пальцев, которые вжимаются в мои плечи.
— Это сон, — с трудом разбираю немного сиплый голос мужчины. — Просто сон. А в реальности у меня только ты.
И мы выдыхаем одновременно, вжимаясь друг в друга сильнее, сплетаясь дыханием и закрепляя доверие долгим молчанием.
А где-то там, в другой комнате, за гранью наших объятий, разрываются мобильные телефоны. Телефон Фрола подвергается атаке звонками, мой — неугомонными писками вайбера.
— Кстати… — мужчина уходит в другую комнату, и я слышу, как замолкают телефоны.
Он не отвечает на вызов — просто сбрасывает, а когда появляется, я понимаю, почему задержался: на нем домашние брюки.
— Можно? — он кивает на мой телефон у себя в руке.
Неуверенно пожимаю плечами: ничего тайного нет. И даже если он откроет сообщения Толика, с моей стороны только смайлик.
Он водит по экрану пальцем, чему-то хмурится, спустя всего пару секунд возвращает мой телефон без единого комментария. И пока я кручу его в руках, стараясь не обращать внимания на писки вайбера, куда, наверняка, поступают новые композиции на фоне пустынной дороги, пыли и кактусов, Фрол обнимает меня, выпрямляет руку со своим мобильным и нажимает на кнопку.
Через секунду мой телефон получает фотографию с еще одной композицией, на этот раз довольно простой, где есть только двое. Мужчина с коварной ухмылкой — это, конечно, же, Фрол. И девушка, которая, прикусив губу, любуется им — не трудно догадаться, что я.
Несмотря на простоту и то, что ни один из нас не позировал специально, снимок получился красивым. Но настолько интимным, что хочется спрятать экран ото всех, и я так и делаю, но…
— Проверь, — предлагает мужчина, — теперь у тебя есть мой номер и идеальная заставка на телефон.
Это настолько неожиданно, что немного выбивает меня из реальности. Смутно помню, как прощаюсь с Валентиной Петровной и сажусь в машину Фрола. Несмотря на то, что время не позднее, он не хочет отпускать меня ни на маршрутке, ни на такси, говорит, что у него есть дела, и раз у него намечается свободный воскресный вечер…
С языка едва не срывается предложение: заехать ко мне домой за вещами, дать мне минутку переодеться, и снова к нему, но я оставляю его при себе. Нельзя привыкать, нельзя так быстро и так крепко привязываться к человеку, с которым скоро станет не по пути.
Вздыхаю, украдкой посматривая на Фрола, улыбаюсь, бросая взгляды на свой телефон, который радует новой заставкой. Радует, несмотря на то, что мужчина себе такую же не поставил.
И, наверное, правильно.
Это было бы слишком, навевало бы на романтичные мысли. А куда нам до них? У нас разные стороны.
И потом, мой номер у него давно был, а заставки, как он говорит, — развлечение девочек.
Понимаю, соглашаюсь, не настаиваю, прощаюсь быстро, ограничившись одним поцелуем и с видимой легкостью покидаю авто. Даю условный знак светом, когда оказываюсь в квартире, несмотря на то, что утро и эти предосторожности кажутся лишними.
Провожаю черный джип из окна и целый день борюсь с желанием позвонить, написать, потому что этого не делает Фрол.
Час…
Три часа дня…
Пять…
Желание хоть как-то связаться с Фролом кажется просто невыносимым, что я прячу телефон под подушку, а сама отвлекаюсь уборкой. И все равно каждые десять минут бегаю, чтобы проверить — не было ли звонка, вдруг не услышала?
Устав бороться с собой, сажусь на кровати, обняв подушку, и терроризирую взглядом черный экран.
А потом признаю, что жду не звонка от мужчины, а знака, что мне не показалось и, возможно, мы, действительно, стали друг другу чуточку ближе.