Твое желание. Фрол (СИ) - Ручей Наталья. Страница 49

И мне больше нечего ему предъявить, аргументы закончились. Пожимаю плечами — разговор дальше явно не клеится.

Но Фрол и не собирается говорить.

Набрасывается на мои губы с такой силой, словно изголодался за день и ночь, которые мы были порознь. Выбивает из легких весь воздух. Заставляет забыть обо всем, сжав властно мою грудь через блузу.

Прижимает к стене.

И вжимается в меня, чтобы не вырвалась, не двигалась, не дышала, ничего не видела и не чувствовала, помимо него.

Его пальцы ползут по моим коленям, он хочет раздвинуть их, пытаясь втиснуться в меня еще сильнее, но выдыхает и чертыхается.

— Это очень коварная юбка, — говорит раздраженно он, и я слышу, как ткань неторопливо тянется вверх, чтобы пальцы мужчины успевали прикасаться к новым участкам моего тела, которые открываются. — Она доводит до черноты в глазах, но прикоснуться не позволяет. Ты хоть представляешь, что я хотел сделать с тобой, когда увидел, как она плотно тебя облегает? Почти так же плотно, как ты облегаешь меня, когда я внутри тебя.

Я нервно сглатываю, не в силах хоть что-либо сказать, не в силах пошевелиться и не в силах помешать пальцам мужчины все-таки задрать эту узкую юбку и прижаться ко мне, потереть, вырвать вздох удовольствия.

— Прямо там… — шепчет он, отодвинув мои трусики, погладив меня и тут же войдя двумя пальцами внутрь, заставляя прикусить губу, проглотить стон и жадно принять его. — Я хотел сделать это прямо там, на лестнице, где было много мужчин, которые пялились на твой зад, раздевали тебя и представляли, что вбиваются тебя, хотя право на это имел только я.

И он действительно начинает вбиваться в меня — движения становятся частыми, резкими, а потом неожиданно пальцы мужчины выскальзывают из меня, и я чувствую их на ажурной границе чулок.

— Послушная девочка с хорошей памятью, — хвалит он с хитрой улыбкой, — но я даже рад, что сегодня ты упустила одну деталь.

И словно я хоть когда-нибудь смогу забыть слова, которые он сказал при знакомстве, Фрол стягивает с меня трусики и откровенно рассматривает меня, заставляя чуть покраснеть — стою у стены, с юбкой на талии, расстегнутой блузе, в чулках…

Не отрывая от меня порочного взгляда, он достает из кармана брюк пакетик фольги.

А я тихонько вздыхаю, наблюдая за тем, как он раскатывает презерватив — никогда не думала, что это настолько заводит. Его движения, его запах, его открытость моему взгляду, его желание.

— Пока ты в состоянии что-нибудь видеть… — усмехается он, наблюдая за тем, как я невольно облизываю пересохшие губы. — Потому что сейчас я буду делать тебе инъекцию.

Он серьезно кивает, заметив мою улыбку, подхватывает мои ноги, заставив себя обхватить, и выдыхает в мои приоткрытые губы:

— От неуверенности и необоснованной ревности.

И тут же делает резкий выпад вперед, вынуждая меня забыть имя той женщины, которая снилась ему, а заодно все, что я сегодня видела в ювелирном и что думала в эти минуты.

А потом движения становятся плавными, неспешными, заставляя меня изнывать, тянуться к нему, кусать свои и его губы, просить о большем, молить, выкрикивать его имя сквозь хрипы удовольствия.

И вскоре я рассыпаюсь осколками в его ладонях, растворюсь негой в объятиях и действительно перестаю хоть что-либо видеть…

И слышать.

И чувствовать.

Секундная передышка, глоток воздуха, который успеваю урвать, и он ставит меня на ноги и разворачивает спиной к себе.

— А теперь, — скользит пальцами по моему позвоночнику, заставляя прогнуться сильнее, — чтобы ты поняла разницу, будет просто секс. Для здоровья.

И он снова входит в меня.

И двигается резко, жестко, без остановки.

Не помогая мне, не позволяя добиться разрядки. Чисто ради своего удовольствия. Властно. Немного грубо, что снова меня заводит, но не позволяет освободиться.

Плюю на ненужный стыд, пытаюсь прикоснуться к себе сама, но он тут же пленит мою руку, отводит ее назад и вбивается в меня с еще большим удобством. Слышу влажные звуки, тяжелое дыхание, встречаю его движения почти со слезами, потому что мне нужно всего лишь немного, всего одно прикосновение, чтобы снова разлететься на искры.

Не позволяет, как будто ему плевать на мои желания.

Прикусываю губу, чтобы не опуститься до просьб — и движения мужчины становятся еще более напористыми, еще более жадными, я понимаю, что скоро он кончит, а я…

И только в последний момент он опускает руку вниз и прикасается ко мне — трет жестко, быстро.

Мне хватает секунды, чтобы забиться в удовольствии и успеть следом за ним, следом за его выдохом и его стоном…

И чтобы понять то, что он хотел до меня донести — не знаю, как теперь правильно можно назвать нашу близость, но разница действительно есть.

Мне нужно время, чтобы прийти в себя, поэтому душ мы принимаем поодиночке. Пока в ванной Фрол, я ставлю в микроволновку пирожки, варю ему кофе и пытаюсь привыкнуть к мысли, что этот мужчина действительно сейчас находится в моей квартире, что мне не приснилось.

Впрочем, и потом, даже под прохладными струями воды мне все еще кажется случившееся чем-то из рода фантастики. Нет, не секс — хотя, это тоже, конечно. А то, что Фрол не затаил обиду, не стал отмалчиваться, что мы с ним не разошлись вот так, при невыясненных обстоятельствах.

Он пришел.

А если пришел, это ведь что-нибудь значит…

Не хочется упускать ни минуты той близости с ним, которой сложно подобрать правильное название, и я выхожу из ванной еще с влажными волосами — пусть высохнут сами. Десять минут в компании фена для меня сейчас слишком долго.

К моему удивлению, Фрол не на кухне. Кажется, он туда дойти так и не успел — стоит в гостиной и рассматривает мой альбом с фотографиями. Застываю в проеме, лаская взглядом его улыбку, с замиранием наблюдаю за тем, как его сильные пальцы так бережно переворачивают странички, словно листают не снимки, а мою жизнь.

Несмотря на то, что на нем строгие рубашка и брюки, он кажется мне каким-то домашним, каким-то… родным.

И даже чуточку больно от того, что я понимаю — мое отношение к нему давно вышло за грани легкого флирта и простого секса без обязательств.

Мне хочется не просто обнять его, а вжаться в него, влиться в него, проникнуть в него, чтобы он тоже почувствовал нечто большее, чем притяжение. Но я делаю лишь то, что могу — приближаюсь к нему, прислоняюсь лбом к его сильной спине, обволакиваю его дыханием и одновременно пытаюсь достучаться до него своим сердцем.

Он разворачивается, обнимает меня за плечи, и так как одна рука у него теперь занята, странички переворачиваю я.

— Балет? — он изумленно приподнимает брови, глядя на девочку в белом платье.7bcf23

— Был такой грех, — усмехаюсь. — Но давно, мой балетный архив у бабули, а у меня из балетного прошлого только эти несколько фотографий.

— Теперь понятно, откуда ты знаешь, как высоко балерины подпрыгивают, — намекает о нашем разговоре в кафе.

Смеюсь, жадно вдыхаю его особенный запах.

Особенный, потому что даже сейчас, после душа, я улавливаю легкие нотки арабики.

— Ой, кофе! — наконец вспоминаю, и тяну его за собой на кухню.

Фрол прихватывает альбом, и пока я варю новую порцию, теперь уже на двоих, продолжает рассматривать мое детство. Пирожки еще теплые, даже, кажется в самый раз, поэтому повторно не разогреваю.

— С маком, творогом, мясом и яблоками, — перечисляю, указывая, где какая начинка прячется.

Небольшие отличия есть, но тем, кто их не готовил, с виду и не понять.

Фрол выбирает с творогом, откусывает немного, а потом начинает есть активно и с удовольствием.

— Ну вот, сразу бы так, — ворчу не всерьез. — А то, можно подумать, что ты после пельменей во мне сомневаешься.

Подвигаю к нему тарелку с пирожками поближе, а сама насыщаюсь тем, что наблюдаю, с каким удовольствием ест мужчина. И теперь даже не жалко времени, которое мы с бабулей и Катериной прокрутились на кухне.