Твое желание. Фрол (СИ) - Ручей Наталья. Страница 57

— Может, это потому, что тебя забыла встретить Светлана? — юлю, пытаясь за это время подобрать правильные слова и придумать правдоподобные отговорки.

— Стесняюсь напомнить, но у меня есть своя квартира. Давай, двигай это серое сонное существо, и вперед, кормить любимого брата и жаловаться!

— Кот всю ночь не давал мне спать, — жалуюсь на то, что попроще.

Кот издает удивленное мяуканье, нехотя подвигается, когда я пытаюсь выбраться — мол, ладно уж, иди уж, предатель. Пользуясь случаем, соскальзываю с кровати. Кот, пользуясь случаем, перебирается на подушку.

— Как его хоть зовут? — интересуется брат.

— Понятия не имею.

— Докатились! Ночь уже провели, а так и не познакомились. Пусть тогда будет Мурзиком.

Я не спорю. Кот, чувствуя силу, тоже молчит и даже усами не дергает. Только хвостиком помахивает, когда я уже у двери — провожает. И вот очень мне не нравится его взгляд — вчера-то подебоширить в этой комнате ему не пришлось…

Но голодный брат — это тот, кого оставить без присмотра я категорически не могу. Ладно уж, если что, сделаем ремонт в этой комнате тоже. Мне вообще сегодня удивительно хочется перемен.

Пока я суечусь, пытаясь соорудить брату завтрак из ничего, кота даже не слышно, и я рассказываю брату о том, что все у меня хорошо, и как он и хотел, с Фролом мы больше не вместе.

Я пытаюсь говорить на позитиве, опускаю трагические детали, просто упоминаю, что Фрол пока крутится в своем прошлом, настоящее наше закончилось, а совместное будущее при учете таких разных людей, нереально. И вроде бы у меня получается не сорваться, голос ни разу не выдал, но брат хмурится, а потом подходит ко мне, обнимает и утешительно гладит меня по спине. Как делал всегда, когда кто-то пытался меня обижать.

И я тихонечко, чтобы он не услышал, чтобы он не заметил, чтобы не догадался, как мне все еще больно, делаю то, что хотелось, но не могла… Плачу… Беззвучно, горько… Стираю слезы, успокаиваюсь, заставляю себя перестать и… плачу еще сильнее.

— Ну, все, хватит уж, — заметив, что я прихожу в себя, строго приказывает мне брат. — Хватит, Мелкая, а то заставлю стирать эту рубашку.

Я нервно хихикаю.

— Хотя, — добавляет Илья, — стирка выйдет весьма экономной — воды уже не надо, она мокрая, хоть отжимай, только порошок добавишь, потрешь и — готово.

Усаживает меня на стул и сам теперь крутится — готовит кофе, не обращая внимания, что я ворочу от чашки нос, практически всовывает ее мне в руки.

— Это же не ты должна меняться после всего, — говорит он с усмешкой, за которой скрывает тревогу. — У тебя все в порядке.

— В порядке, — повторяю как мантру.

Еще бы, правда, в это поверить.

Но, боюсь, это случится не раньше, чем я перестану чувствовать, тосковать и думать, как было бы хорошо, если бы ночью со мной лежал не мохнатый кот, а один лысый мужчина, которого вряд ли выйдет так просто забыть.

Но я буду очень, очень стараться.

Эй, слышишь меня, Вселенная?

Кажется, действительно слышит, понимаю я, когда вижу на телефоне входящий звонок.

— Привет, ба, — улыбаюсь, услышав ее спокойный, уверенный голос и хитро интересуюсь: — Ты случайно не рядом прогуливаешься?

— Нет, — заверяет она. — Я сейчас исправляюсь, видишь, сначала звоню, узнаю обстановку. Но могу прогуляться.

— Прогуляйся, мы с Ильей будем рады, — подмигиваю брату, который чуть давится кофе. — К тому же, такие предосторожности уже не нужны.

— Вот как? — задумывается бабуля. — Хорошо, надеваю шляпу и выхожу.

Бабуля, скорее всего, действительно была у себя дома, потому что в ином случае она бы уже звонила в двери. А так брат успевает посетовать, что, мол, бабушку любит и все такое, но к чему сразу тяжелая артиллерия?

— Могли оттянуть разговор о продолжении рода, — тянет уныло он. — А так и тебе влетит за то, что упустила возможность, и мне, что целых три недели потратил впустую. А я, может, настраивался там, готовился к принятию серьезного решения!

— Неужели? — замираю, не веря ушам.

И правильно. Потому что брат откидывается на спинку стула, стучит пальцами по столу и выдает:

— А теперь все. Накатило — прошло. Теперь я опять сомневаюсь.

— С чего бы?

Нет, конечно, я не думаю, что ему нужно хватать первую встречную и тащить ее в загс, я вообще не хотела бы, чтобы мой брат достался кому-то случайно. И от Светланы я не в восторге, потому что не только не умеет держать язык за зубами, но и лезет в чужую жизнь. Но такая быстрая смена решений настраивает на мысль, что никакого решения не было и в помине.

Брат тянет время с ответом, делает драматическую паузу, глубокомысленно хмурит брови, пытаясь показать, как ему было тяжело отказаться от намеченных планов. Я терпеливо жду хоть каких-нибудь объяснений. И вдруг он кивает куда-то в сторону и радостно восклицает:

— Вот!

Проследив за его взглядом, смотрю на кота, сидящего в дверях. И вроде бы ничего особенного — ну сидит, сложив лапки и раскинув пушистый хвост. Ну подслушивает, даже уши как-то топорщатся больше обычного. Милый домашний кот, если бы не одно но! Хвостиком он прикрывает свое преступление — а именно, бабушкин любимый, некогда красивый, а теперь изгрызенный тапок!

— Вот из-за него передумал! — обвиняет кота Илья. — Если от этого столько проблем, то с детьми… Я как представил — обои в фломастерах, ночное кормление, разбитые цветочные горшки…

— Убедительный аргумент, — хмыкаю я. — Особенно если вспомнить, что у тебя в квартире не обои, а покраска. Перекрасил стену — и все. Ночным кормлением будет заниматься жена, а не ты. А цветы ты еще в детстве поливать не любил, поэтому у тебя их сейчас попросту нет.

— Для тебя, может, не аргумент, — вяло соглашается брат, — а для бабули, надеюсь, прокатит.

А вот, кстати, и бабушка!

Услышав звонок в дверь, иду открывать, пока Илья пытается спасти ситуацию и отобрать у кота испорченный тапок.

Бабушка, как всегда, просто великолепна — белое пальто, красная шляпа, которая смотрится эффектно только на ней, а других предпочитает уродовать. И, кажется, новые кожаные сапожки. А еще новый шарфик на шее.

— Прекрасно выглядишь, ба, — уделив должное внимание обновкам, хвалю ее.

— Хотела бы, но не могу ответить взаимностью, — говорит она, позволяя избавить себя от пальто. — Круги под глазами, глаза потухшие, лицо бледное, без макияжа, голова явно помыта не сегодня — вчера, плечи согнуты.

Я тут же выпрямляю спину.

— Ладно, хоть так, — добреет она, — с остальным потом разберемся.

Она разувается, ищет тапочки, в которых привыкла ходить, когда бывает в моей квартире.

— Это тонкий намек? — приподнимает седую бровь.

— Не с моей стороны, — поспешно оправдываюсь и предлагаю ей другой вариант.

— Я как-то привыкла к своим, — говорит она и, все еще надеясь найти пропажу, закрывает глаза и бормочет: — Черт-черт, поиграл и отдай. Черт-черт, поиграл и отдай. Черт-черт, поиграл — и отдай.

И срабатывает.

К тому моменту, как она договаривает и открывает глаза, перед ней стоит ее внук. И в руках у него те самые тапочки. Один тапок Илья поспешно принес из моей комнаты, куда его унесло хвостатое чудовище, а второй ради бабушки у чудовища отобрал!

— Ба, — говорит Илья, демонстрируя находку во всей красе. — Может, сменишь привычку?

— Та-ак… — тянет задумчиво бабушка, временно соглашается на другой вариант и четко, как полицейский, идет по следам преступления.

Обходит квартиру, отмечая все перемены, которые произошли с ней всего за одну ночь. Морщит носик, потому что я, конечно, старалась все тут же убрать, но проветрить еще не успела, да и вообще, не мешает с уборкой пройтись более тщательно. А потом бабушка стремительно шагает на кухню, хотя там и тихо — все, кто напроказничали, теперь притворяются паинькой, оговоренными случайно, без доказательств!