Закрытое небо (СИ) - Ручей Наталья. Страница 39

Поверить не могу, что согласилась на условия Влада, приехала в его дом и, если память не изменяет (а она, коварная, видя мои сомнения, воспроизводит все четко), я почти требовала, чтобы мы немедленно перешли к активным действиям. Только представив, как буду обнаженной сидеть в кресле перед почти незнакомым мужчиной, давлю изумленный стон.

Если бы отмотать время назад, я бы вряд ли еще раз решилась на это. Да, узнать тех, кто сделал те фотографии, очень хочется, но… это все отговорки. Я два года жила, не зная имен.

И, в конце концов, я могла не спать в машине, пока мы ехали к дому, а развести Влада на механический секс. Если бы меня интересовали лишь имена, я бы старалась покончить с неприятным делом как можно скорее.

Хотя бы себе можно признаться, что дело не в снимках. Мое согласие вызвано тем, что я хочу этого мужчину. Хочу узнать, каково это — лежать под ним, и когда он не спит. Хочу, чтобы он вбивался в меня так резко, как обещал. И я хочу завершить то, что не успела в гостинице, хочу ощутить его вкус на своем языке. Хочу увидеть, как он кончает мне в рот.

Не знаю, замечает ли он, но когда он смотрит на мои губы, они невольно приоткрываются, как будто провоцируя его и готовясь.

Я хочу узнать, что такое не тлеть изнутри одному, а сгорать. Хочу узнать это с ним. Потому ли, что он привлекает меня, как мужчина. Или все дело в том, что мы тогда не закончили, не углубились друг в друга. И нам обоим нужно поставить галочку «сделано», чтобы двигаться дальше.

У него без меня отношения развивались, но, видимо, тоже что-то не отпускает, раз он не пытается решить вопрос со свадьбой, а лежит в постели со мной. А у меня на отношениях целых два года стоял жирный крест. Пробовала — не получалось и не хотелось, а теперь…

Мне страшно, стыдно, безумно неловко и непонятно, и что-то постоянно колет в груди, когда я смотрю на нос с горбинкой и пытаюсь представить, каким бы он был, если бы кто-то не подправил почти безупречную внешность. Смотрю на глубокую и длинную морщинку, разрезающую мужской лоб, и разрывает любопытство: что заставляло его так часто хмуриться, что теперь не разгладить. Смотрю на губы, и отгоняю образы женщин, которые целовали их за мои деньги.

Стереть своими поцелуями… Я бы хотела сделать это сейчас, но кашель душит, я с трудом удерживаю его внутри. Голова не раскалывается и не кружится, но такое ощущение, что температура никуда не исчезла, потому что все мое тело горит. Или это из-за того, что на моем бедре лежит мужская рука, по-собственнически, чуть сдвинув трусики вниз, словно давя в себе желание содрать их с меня совсем.

Я чувствую каждый из его пальцев, как будто по ним идет ток. И хочу убрать руку и отключиться от этого напряжения, и не могу.

Я знаю, что между нами все ненадолго, пока не утихнем — мужчинам иногда достаточно одного раза — поэтому я лучше буду жариться в котле своего смущения и стыда, чем отодвинусь или пошевелюсь.

А самое странное, что его запах не растворился за ночь, и у меня такое чувство, что я лежу не в кровати, а на песчаном берегу, вдыхая бриз полной грудью. И отдаленно это не похоже на ароматические масла, которые я купила и ношу в своей сумочке и которые несколько раз тайком капала на подушку.

От того, что он знает о моей маленькой тайне, вздыхаю и на секунду прикрываю глаза. Но я ведь не собираюсь навязываться, у нас соглашение, совмещение полезного и надеюсь приятного. Да и о своем желании ко мне он говорил не намеками, а открыто, и первым.

Память, не облегчая мне участи, именно в этот момент подкидывает вопрос Влада: «Никогда не задумывалась, почему ты хотела отомстить именно мне?». Она заставляет увидеть цепь, которая тянется от моего признания самой себе к этому, по сути, простому вопросу.

Не задумывалась.

Не хотела.

Боялась сломаться.

Но теперь понимаю.

Убеждаю себя, признаю, что стыдиться здесь нечего, это нормально — желать мужчину, тем более, с которым уже был приятный контакт — и натыкаюсь на взгляд серых глаз, от которого стремительно снова краснею.

Он смотрит так, как будто видит все мои мысли, и теперь его пальцы имеют право не просто охранять линию трусиков, но пресечь эту границу.

— Как ты? — слышу чуть сиплый от недавнего сна голос мужчины.

И единственное, что могу — кивнуть и не зажмуриться от удовольствия, когда пальцы мужчины, погладив мой оголенный живот, аккуратно ныряют под тонкую ткань и спускаются ниже, впитывая в себя жар, который вызывают такими простыми прикосновениями.

— С чего начинаем? — слышу заинтересованный голос.

К сожалению, мой стон от легкого скольжения пальцев вызывает вместе с собой приступ кашля. Резко приподнимаюсь, пытаюсь отдышаться, откашляться, и когда удается, без сил откидываюсь на уже приподнятые Владом подушки.

— Понятно, — резюмирует он, выбираясь из постели, — начинаем с лекарств.

У домашних серых штанов, в которых он спал, такая слабая резинка, что мне кажется, он сделает шаг — и они оголят его зад. Но нет, он не только спокойно доходит до пакета с лекарствами, но и возвращается обнаженным только до пояса. Прикусываю губу, чтобы подавить желание прикоснуться к его животу и все-таки сдернуть эти штаны, и слышу предупреждение:

— Мария!..

Подняв голову, натыкаюсь на темный взгляд, который безотрывно смотрит на мои губы и медленно, тихо, чтобы не слышал мужчина, выдыхаю. Выпиваю таблетки, и пока он относит лекарства и стакан с водой на столик, пытаюсь выбраться из постели. Буксую с одеялом, которое упрямо не желает покидать эту кровать вместе со мной, упорно не смотрю в сторону Влада, вижу только, как приближаются босые стопы.

Он останавливается у кровати, что-то берет, слышу невнятный звук, и все-таки поднимаю голову, чтобы увидеть, как он надевает на запястье часы.

— Всегда снимаю их на ночь, — говорит он, встретив мой напряженный взгляд, и поясняет то, что я уже и так понимаю. — В то утро я их не нашел, но не стал устраивать обыск гостей. Я был уверен, что они найдутся — слишком глупая кража.

Мы молча смотрим друг другу в глаза, я вижу, как он медленно, давая время отпрянуть, протягивает ладонь к моему лицу. Убирает длинную прядь за мое ухо, поглаживает костяшками пальцев мой маленький шрам. Пару секунд любуется моей борьбой с одеялом и будничным тоном мне сообщает:

— Пока мы не можем этого делать вместе, приму душ в другой комнате.

Он поворачивается спиной и пока идет к двери, я безотрывно смотрю на резинку его штанов.

И только когда дверь с щелчком закрывается, понимаю, что тот, кто взял часы Влада, настолько сильно хотел от меня избавиться, что не побоялся тайком пробраться ночью в чужую комнату.

Кирилл?

Ему, по-моему, вообще до меня нет и не было никакого дела. Я для него была только мелькающим фоном, как и он для меня.

Костя?

Нет, такое сыграть невозможно. И вряд ли бы он ждал первой близости с таким нетерпением и желанием, с таким трепетом, если бы видел меня в объятиях брата.

Мира?

Ее визит в комнату мужчины, которого она хотела заполучить, был бы оправдан в случае пробуждения Влада. Но ее вроде бы не было в доме, она ночевала у себя. Или же… кто-то мог ее пригласить к себе — я слишком хорошо помню, как легко она поддерживала темы, интересующие художника.

Художник?

Очевидно — из его обмолвок и поведения, что у него есть интерес к хозяину дома. Но вряд ли он не отдавал себе отчета, что Влад любит женщин, и если убрать меня, появится другая женщина, но отнюдь не мужчина. К тому же, мы с ним поладили, и он хоть как-то поддерживал меня эти два года.

Царапает мысль, что он ненавидит Влада, именно поэтому, а не из-за меня, согласился помочь, когда я хотела отомстить старшему Тихонову. Но что дал ему этот поступок, если предположить, что это был он? Ничего.

Алина?

Неприятно думать об этом, но я заставляю себя не отгораживаться, взглянуть правде еще раз в глаза. Ее визит в комнату Влада, если бы ее кто-то заметил, тоже не выглядел бы дико. И комментарии в ютубе были от моих одногруппников неспроста — явно прошла рассылка.