Рассказы - Иган Грег. Страница 130

Мои часы окончательно умерли. Я взглянул на лэптоп — он все еще работал, протянул руку и нажал горячую клавишу, запустив программу, которая попытается связаться с Элисон и остальными тем же способом, которым мы говорили с Сэмом: модулируя часть границы. Теоретически тамошние «ястребы» могли переместить всю границу — и тогда бы нам настал конец, но она очень велика, и для них было бы логичнее нацелить свои вычислительные ресурсы на конкретные нужды самой атаки.

На экране лэптопа появился значок — темная буква «Э» на светлом монохромном фоне.

— Связь работает? — спросил я.

— Да, — ответила Элисон. Значок мигнул, затем снова появился. Мы путали следы, быстро перепрыгивая по заранее определенной последовательности с одной пограничной точки на другую, чтобы свести к минимуму возможность обнаружения. Некоторых из этих точек уже не окажется на прежнем месте, но, похоже, уцелело достаточно много.

К «Э» присоединились «Ю» и «Т». Все заговорщики теперь были на связи, так что спасибо и на этом. Нам позарез требовался «С», но «С» не отвечал.

— Я услышал о самолетах, — угрюмо сказал Кэмпбелл. — И начал атаку.

Наша заранее согласованная тактика заключалась в том, чтобы запускать по очереди с рассредоточенных компьютеров различные варианты перескакивающего через границу алгоритма Кэмпбелла.

— Просто чудо, что они не поражают нас тем же способом, которым мы поражаем их, — сказал я. — Они лишь выдавливают участки границы старым «методом голосования», шаг за шагом. Если бы мы дали им то, что они просили, то сейчас были бы уже мертвы.

— Может, и нет, — возразил Юэнь. — Я еще не закончил вывод доказательства, но на девяносто процентов уверен, что метод Тима асимметричен. Он работает только в одном направлении. Даже если бы мы сказали им о нем, они не смогли бы использовать его против нас.

Я уже собрался возразить, но если Юэнь прав, то все получается очень логично. «Та сторона», вероятно, столетиями работала над одной и той же областью математики, и если бы имелось эквивалентное оружие, которое можно было использовать с их выгодной позиции, они бы давно его обнаружили.

Мой компьютер был синхронизирован с компьютером Кэмпбелла и теперь автоматически подключился к атаке. Мы не очень‑то представляли, что именно мы поражаем, за исключением того, что атакуемые теоремы располагались дальше от границы и описывали более простую арифметику на базе темных целых чисел, по сравнению с чем‑либо на нашей стороне, чего успел коснуться противник. Калечим ли мы их машины? Отнимаем ли жизни? Я разрывался между образом торжествующего возмездия и чувством стыда за то, что мы позволили ситуации дойти до такого.

Примерно через каждую сотню метров я проезжал мимо очередной машины, замершей у обочины шоссе. Я был далеко не единственным из тех, кто все еще ехал, но у меня возникло предчувствие, что Кейт вряд ли удастся вызвать такси. У нее была вода в рюкзаке, а в том месте, где мы оставляли машину, имелось небольшое укрытие от дождя и солнца. Я бы мало что выиграл, добравшись сейчас до своего кабинета, все важное можно было проделать и с помощью лэптопа, а при необходимости я мог бы подключить его и к автомобильному аккумулятору. Но если я развернусь и отправлюсь за Кейт, мне придется столько всего объяснять, что на все другое времени уже не останется.

Я включил радио в машине, но то ли его процессор цифрового сигнала оказался, на свою беду, слишком сложным, то ли все местные станции не работали.

— Кто‑нибудь получает новости? — спросил я.

— У меня пока работает радио, — ответил Кэмпбелл. — Но нет ни телевидения, ни Интернета. Проводные и мобильные телефоны здесь не работают.

Элисон и Юэнь оказались в такой же ситуации. О новых катастрофах по радио не сообщалось, но станции, наверное, сейчас были столь же изолированы, как и их слушатели. Радиолюбители, пожалуй, еще будут вызывать друг друга, но журналисты и службы новостей уже выбыли из игры. Мне даже не хотелось думать, какие планы на случай чрезвычайных ситуаций сейчас могли быть приведены в действие, если бы население было хорошо информировано и имело десять лет на подготовку.

К тому времени, когда я добрался до Пенрита, брошенных машин стало так много, что оставшиеся на ходу почти безнадежно застряли. Я решил, что нет смысла даже пытаться доехать до дома. А вдруг Сэм тогда в Шанхае буквально просканировал мой мозг и использовал эту информацию для нацеливания всего, что он тогда со мной проделал? Я не знал, способен ли он теперь использовать против меня те же нейронно‑анатомические данные, но решил, что получу хотя бы еще одно скромное преимущество, если стану держаться подальше от своих привычных мест.

Я нашел бензоколонку, и там предпочтение отдавалось клиентам с работающими автомобилями, а не тем, кто приплелся с канистрами. Их банковский терминал не работал, но у меня хватило наличных купить бензина и несколько плиток шоколада.

Когда сгустились сумерки, зажглись уличные фонари. Светофоры продолжали работать. Все четыре лэптопа пока держались, зашвыривая гранаты на ту сторону. Чем ближе фронт атаки станет подходить к простой арифметике, тем большее сопротивление ему начнут оказывать естественные процессы, «голосующие» на границе за результаты, принадлежащие нашей стороне. У врага были суперкомпьютеры, а у нас — каждый атом Земли, придерживающийся собственной версии истины уже миллиарды лет.

Мы моделировали этот сценарий. Чистая арифметическая инерция всей этой материи позволит нам выиграть какое‑то время, но рано или поздно согласованная и длительная вычислительная атака все же пробьется через границу.

Как мы умрем? Сперва потеряем сознание, не ощущая боли? Или же у мозга запас прочности выше? Начнут ли клетки наших тел умирать естественной смертью, как только количество накопившихся биохимических ошибок станет необратимым? А может быть, все будет как при лучевой болезни. Распадающаяся арифметика сожжет нас, как ядерный огонь.

Лэптоп подал звуковой сигнал. Я свернул с дороги и остановился на бетонной площадке возле темной витрины. На экране появился новый значок: буква «С».

— Бруно, это было не мое решение, — сказал Сэм.

— Я тебе верю. Но если ты сейчас только вестник, то какое у тебя сообщение?

— Если вы дадите то, что мы просили, мы остановим атаку.

— Мы наносим вам урон, да?

— Мы знаем, что наносим урон вам, — ответил Сэм. Да, это аргумент: мы вели стрельбу наугад, вслепую. А ему даже не нужно спрашивать, какой ущерб мы понесли.

Я набрался решимости и начал действовать по нашему согласованному плану:

— Мы дадим вам алгоритм, но только если вы отступите к старой границе, а потом запечатаете её.

Сэм молчал долгих четыре секунды.

— Запечатаем границу?

— Думаю, ты меня понял.

Когда мы в Шанхае с помощью «Сияющего» попытались гарантированно перекрыть для «Индустриальной алгебры» возможность использовать дефект, мы думали и над тем, не лучше ли будет попробовать запечатать границу вместо того, чтобы устранять дефект полностью. «Эффект голосования» мог только сдвинуть границу, если она изогнута таким образом, что количество теорем на одной стороне превышает их количество на другой. Имелась возможность — при наличии достаточного времени и вычислительных мощностей — сгладить границу, идеально ее заутюжить. Как только это будет сделано по всей протяженности, она станет непоколебимой. Никакая сила во Вселенной уже не сдвинет ее снова.

— Вы хотите оставить нас без оружия против вас, сохраняя возможность причинить нам вред, — сказал Сэм.

— Да, но ненадолго. Как только вы точно узнаете, что мы используем, вы найдете способ это блокировать.

Последовала длинная пауза. Потом Сэм сказал:

— Остановите атаки, и мы рассмотрим ваше предложение.

— Мы их остановим, когда вы отведете границу в такое положение, что наша жизнь окажется вне опасности.

— Да как вы вообще узнаете, что мы это сделали?

Я не совсем понял, снисходителен его тон или только слова, но был рад любому варианту. Чем ниже их мнение о наших возможностях, тем привлекательнее станет для них сделка.