По воле тирана (СИ) - Бишоп Марина. Страница 13

Лисица вынырнула и расправила крылья. Прохладная вода взбодрила от долгого полета. Ничто на свете не могло сравниться с минутами свободы. Каждый месяц, когда Кутаро вновь делился священным шаром с неба со своими крылатыми детьми, супруга жреца прилетала на это озеро, чтобы забыться в одиночестве. Даже сумерки не страшили ее. Невольница в замке тирана - собственного мужа, она роняла горячие слезы, проклиная свою слабость и малодушие.

Лисица лежала на воде, рассматривая светлячков на небе. Целые семьи ярких точек, недосягаемые и яркие, иногда подмигивали ей, растворяясь за горизонтом. Они появлялись только ночью, когда земли спали. Тревожно смотрели вниз, иногда вздыхая, и потерянное дыхание спускалось вниз, чтобы выслушать печальную историю о судьбе несчастной принцессы.

Она запела, и красивая мелодия ее голоса разошлась по поляне. Чистые звуки полились через край музыкального кубка грустной рифмой:

"Отпусти же меня в небо,

Дай ты сердцу воспарить

Подари судьбу шалфейе,

Той, которой не любить,

Удержи и боль и горе,

Крепко сжатые в кулаках,

Чтоб потом в саду Лантане

Можно было угодить".

Лисица еще раз окунулась и вышла на берег. Ступни утонули в мягком ковре влажной травы. Волосы отяжелели, но она не стала выжимать пряди, пожелав оставить в них запах свежей воды хоть ненадолго, напоминая о дне, ради которого стоило жить. В последнее время было нелегко выбраться из постели ненавистного супруга незамеченной. Сон его чуток, и любой шум ставил на ноги.

Куда проще проскользнуть между сонной охраной замка.

Шалфейя села на траву, вдохнула аромат леса. Она запрокинула голову назад и потянулась. Надо возвращаться обратно, скоро взойдет солнце, и муж спохватится, поднимет шум, и тогда ей придется несладко.

Пара глаз разглядывала Лисицу: стройной тело с кожей цвета молока, длинные волосы, стыдливо прикрывающие небольшие груди. Она переливалась в светлой зенице Навалеха, как бесценный самоцвет в оправе божественного металла. Наблюдатель залюбовался ею, стараясь не выдать себя тяжелым дыханием. Плотная завеса из листвы служила ему укрытием. Никогда в жизни он не видел столь изысканного благообразия, не слышал такого сладкого голоса. Язык был не совсем понятен незваному гостю, но песня вскружила голову. Много слухов ходило о дочери короля шалфейев, что она никогда не выходит за пределы замка, потому что лицо ее уродливо, а ноги разной длины. Теперь он видел, что то были злые языки, завистливая молва.

Чуть раскосые глаза, прямой профиль, зовущие губы. Усилием воли фарлал подавил желание известить о своем присутствии. Показавшись сейчас, он только спугнет застенчивую птичку, и она упорхнет от него в мгновение ока. Достаточно того, что он увидел ее. Нет, нельзя. Теперь только ждать. Смотреть и ждать.

Лисица затрясла крыльями, стряхивая остатки воды, и нехотя натянула одежду. Она еще раз окинула взглядом любимую поляну, мысленно прощаясь. Пора лететь, пропустить утреннюю трапезу - значит навлечь гнев жреца. Скрыться от него невозможно, он найдет ее везде.

Она честно пыталась угодить ему, но каждый день с ним добавлял новый кошмар к ее и без того безрадостному существованию. Годы страха давали о себе знать: иногда по ночам приступы удушья не давали ей вздохнуть, но разбудить супруга не хватало смелости. Корчась в судорогах рядом с кроватью, Лисица желала умереть. Но под утро дыхание возвращалось, и, изнеможденная, она засыпала беспокойным сном.

Лисица подлетела, когда солнцем залило большой двор замка. Хоть было уже и светло, но прислуга и рабы только начали подниматься с постелей. Вчера был большой праздник - начало цветения, подношения с принадлежащих шалфейям земель посланы в главный храм, где Верховный жрец принес жертву богу Кутаро и супруге его Лантане. Он больше не покидал Улей, чтобы провести церемонию в королевской крепости. Лисица не смела узнать о причине столь кардинальной перемены.

Очередная кушина во время жертвоприношения лишилась права на полноценную жизнь, оставив с невинностью на алтаре и свои мечты о счастье. Таков был порядок, Лисица прекрасно знала это, но внутри противилась неполноценной системе. Вряд ли Лантане и ее могущественному супругу нужны подобные жертвы, от которых их творения страдали до конца своих дней. Но он не могла ставить под сомнение историю и традиции их расы по многим причинам.

Вздрогнув, Лисица ощутила, как на плечи накинули шерстяной плед. Она обернулась и поблагодарила неожиданно подошедшую рабыню, ту, которую чаще всего прислуживала ей. Обычно невольница делала это незаметно для хозяина. Он предпочитал, чтобы служанки супруги постоянно менялись. По его словам, привычка - это слабость, что недопустимо в окружении Жреца.

- Госпожа, вы вся мокрая, идите к огню, а то простудитесь.

Плен не потревожил ее бодрости духа, - про себя подметила Лисица. Какая несправедливость. Столь необычная пленница с тонкими чертами лица, гордой осанкой. Наверняка в своих краях каменщица носила ладные одежды и, возможно, принадлежала к древнему роду.

- Давайте, я приготовлю вам ванну. Вот увидите, как сразу станет легче. Вид у вас неважный, - заботливо проворковала каменщица.

Лисица согласно кивнула и натянула принесенную накидку, удерживая края ледяными пальцами.

- Куда пожелаете принести лохань?

- Приготовь в общей умывальне. Ведра тяжелые, незачем тебе таскать их наверх. Вокруг глаз рабыни появлялись морщинки, когда она улыбнулась. Лисица попыталась улыбнуться в ответ, но губа лишь нервно подернулась.

- Благодарю, госпожа. Мне совсем не сложно...

- Мне тоже. Внизу... пожалуйста, - мягко повторила Лисица.

- Вы и глазом не успеете моргнуть, всё будет готово.

Каменщица поклонилась и скрылась за тяжелой дверью, ведущей на кухню, где уже начался ежедневный переполох: замешивали тесто для лепешек и хлеба. Варили яйца и жарили мясо на завтрак. Ноздри волновал запах свежей выпечки, и в животе прошлась волна недовольства. Вчера вечером Лисица не притронулась к еде, аппетита не было, и грязные шутки, отпущенные мужем в ее адрес, не способствовали его появлению. Пришлось спешно покинуть трапезный зал и уйти в спальню. Оттуда слышались лишь обрывки смеха и пьяный гул.

Лисица погрузилась в купальню и отослала рабынь, чтобы они не мешали ей отмачивать свои горести, надеясь оставить тревоги в воде. Продрогшее тело требовало покоя. Когда стих шум воды и дверь закрылась, она откинулась на вытянутую спинку. Вода с добавлением трав помогла расслабиться. Сейчас пришлась бы кстати одна из настоек Афиры, которую она добавляла иногда в воду для купания. После них она чувствовала себя легче перышка.

"Всесильная Лантана, помоги мне пройти твои испытания, услышь мольбу души моей, выведи из тьмы..."

- Думаете, я не знаю, что вас не было ночью?

Шипящий, как попавшая на угли вода, голос мужа застал Лисицу врасплох, и она чуть не выпрыгнула из купальни. "Как он бесшумно проник сюда? Наверняка я уснула", - промелькнуло в ее голове.

Он присел на край лохани. На лице играла самая зловещая из его улыбок.

- Я не помню, чтобы отпускал вас. Где вы были? В чужой постели? Хотите родить бастарда?

Она попыталась встать, но он остановил ее, перекинул руку через узкие стенки емкости прямо перед лицом жены.

- Вам известно, что покидать замок одной нельзя, госпожа? Так?

Лисицу затрясло, хотя вода все еще не остыла. Поднять голову и посмотреть на жреца она не решалась. Даже если она ни в чем не виновата, он все равно найдет причину и начнет издеваться.

- Знаете?

Он сжал подбородок шалфейи и вытащил из воды одним махом. Резко развернул и перегнул через край купальни, лицом вниз. Она яростно сопротивлялась, но густую копну волос крепко держала беспощадная рука.

Ульф возбудился открывшемуся его взгляду зрелищу. Худоба жены пришлась по вкусу: напоминала острые зады юнцов. Из-за пояса он быстро достал плеть и обрушил всю ярость, бушевавшую в нем целую ночь, на ягодицы супруги. Вместо криков вспенилась вода в купальне, вырываясь на поверхность множеством пузырьков.