Клоуны водного цирка (СИ) - Седов Константин. Страница 7

Широкая, сколоченная из толстых досок четырехугольная рама, с ножками, как у стола, выехала из туннеля. Ножки заканчивались небольшими деревянными колесами, катившимися по бокам от дороги. Еще одно огромное колесо замыкало конструкцию и плотно сидело в колее дороги, как в желобе. Тележку накрывал выпуклый медный кожух, из-под которого и доносился грохот. На самом верху располагалась скамейка, где сидел пестро разодетый возница в шляпе с длинным пером. Он сосредоточенно держался за торчащий из конструкции рычаг. За тележкой катилась прицепленная закрытая повозка с решетками.

Малый толкнул рычаг вперед, раздался скрип, тележка остановилась. Возница спрыгнул с нее, отцепил от повозки и подошел к надсмотрщику.

— Можно грузить, но мне колесницу развернуть надо. Своих не дашь?

— Они не для этого.

— Я знаю для чего они.

— Тогда знаешь и ответ на свой вопрос. И развязывать я их не рискну. Сбежит кто, а мне отвечать.

— Тогда из крейклингов кто-нибудь.

— Это их и спрашивай, но сразу скажу, откажут.

— Тогда ты помоги.

— Еще чего! Сам свою тарахтелку разворачивай.

— Она не моя, она казенная. А я на службе князя. Так вот, когда меня спросят, почему я не привез невольников вовремя, я честно скажу, что из-за того, что их надзиратель отказался помочь.

Собеседник возмущенно посмотрел на возницу, но тот лишь пожал плечами. Надзиратель выругался сквозь зубы и направился к Курти. Остановился, смерил взглядом бугая перед ним и начал его развязывать.

— Сейчас поможешь этому типу развернуть его тачку. Не рыпайся и не пытайся бежать. Все равно не получиться, крейлинги бежать не дадут, а вот покалечить, а то и убит могут. Не умирай раньше времени. Тачку не бойся, она просто громкая, а то, что сама, без лошади ездит, так это не колдовство, это наука! — Последнее слово надзиратель произнес торжественно и со значением.

Бугай потер запястья, насмешливо взглянул на него.

— Хорошо, что сказал, а то меня аж трясло от страха.

— Борзый ты для раба.

Бугай нехорошо посмотрел на надзирателя. Под этим взглядом тот попятился, тут же взял себя в руки.

— Иди, давай.

Возница вместе со здоровяком поволокли самодвижущуюся тележку к обратной стороне фургона. Точнее тащил здоровяк, а возница свой край поддерживал.

— Где мы? Что за место? — Курти расслышал, как бугай спросил возницу.

Тот, сцепляя повозки насмешливо ответил:

— Странно, обычно про колесницу спрашивают. Как она сама ездит? Кто внутри сидит?

— Все спрашивают про то, что им интереснее всего. Мне интересно, где мы?

— Болтливый ты для раба.

— Ага. Еще и борзый. Мне уже сказали.

На причале было уже около сотни невольников. Один из надзирателей пересчитал их и, подойдя к крытой повозке, открыл обнаружившуюся в боку дверь.

— По одному, — и кивнул в проем.

Толпа стала потихоньку «вливаться» в фургон.

Курти вошел одним из первых. Точнее не вошел, а его втолкнули, когда он разглядывал возницу, доставшего из тележки длинный гнутый прут, воткнувшего в бок тележки и с треском завертевшего им. Курти опять врезался в того же бугая, только что помогавшего разворачивать колесницу.

Тот недовольно взглянул на него.

— Да что с тобой?

Что отвечать Курти не знал, к тому же его внимание отвлекла странная пара. Странная потому, что это двое уже находились в повозке. Пристегнутые цепями к поручню они сидели на полу и на новых пассажиров не взглянули.

Зато надзиратель, стоявший у входа, приветливо кивнул:

— Привет старые знакомцы. По второму кругу, я так понимаю?! — и заржал.

Старые знакомцы ничего не ответили. Только один поднял голову и посмотрел на спрашивающего. Странно. Курти показалось, что прежде, чем опустить голову он задержал взгляд на нем. На Курти.

Люди набились в повозку, как сельдь в бочку. Дверь захлопнулась. Заскрипел засов. Было слышно, как трещит возница прутом.

Все молчали. Потом фургон наполнился осторожными голосами:

— А где мы?

— Не знаю. Странно как-то. Это не рынок.

— Куда нас везут?

— Что это за штука? Как она едет?

— Нет, а все же куда нас?

Треск сменился на уже знакомый грохот. Фургон двинулся с места.

Бугай, в которого Курти врезался, сделал шаг к прикованной парочке.

— Где мы?

Ему не ответили. Они даже не пошевелились. Только мелко раскачивались в такт движения повозки. Курти не понравились их глаза. Как у приговоренных.

Зычный голос гаркнул:

— Да успокойтесь вы. Дальше виселицы не увезут. Привезут — поглядим.

Прокричавший это мужик был высокий, уже немолодой, лет тридцать, наверное. Резкие, угловатые черты лица, но хомячьи щеки. Разговаривал насмешливо, сквозь зубы. На пол-лица татуировка. По щеке-паутине в сторону бритой макушки карабкается паук. Мужик цепким взглядом разглядывал всех в вагоне.

Курти схватил за плечо один из «старых знакомцев». Тот самый, что задержал на нем взгляд.

— Слушай парень. Почти наверняка тебя спросят: «Футы или фунты?». Так вот, — отвечай «футы». Тогда у тебя шанс есть. А с «фунтами», все! Ты не жилец. — И гремя кандалами вернулся обратно к стене.

Курти растеряно смотрел на него и лишь, когда тот обратно сел, спросил:

— А?!

Но больше тот ничего не говорил.

Ехали недолго. Повозка остановилась, все замерли. Опять загремело железным. Какое-то время ничего не происходило, потом откуда-то сверху и слева хриплый голос пролаял:

— Последняя партия. Сколько их?

Люди в повозке повернули головы к источнику звука.

— Не знаю, контролер на пристани считал, но он доложиться пошел Фабрису, — ответили ему справа.

Толпа повернула голову туда.

— А по списку? Они же с корабля.

— Так и список у контролера.

— И как мне их теперь распределять?

— Да подожди пару минут. Какая разница? До конца недели, сам знаешь, половина не доживет.

Курти, вместе со всеми вертел головой. На последней фразе застыл.

Дверь открылась, но за ней никого не было. Пленники в недоумении смотрели в проем. Тележка остановилась внутри помещения. Широкий коридор из белого камня уходил вправо.

— Так и будете стоять?! Вперед по проходу! — донеслось из глубин коридора.

Пленники осторожно, озираясь, сначала по одному, затем гурьбой двинулись по коридору. Выход преграждал фургон. Юг, жара, повозка была как раскаленная, а каменный пол почему-то холодный. Аркообразный коридор тянулся около ста футов и заканчивался закрытой красной дверью на всю стену. Невольники, заполнив эту часть коридора, остановились перед дверью, не зная, что делать дальше.

Красная дверь резко приоткрылась и так полуоткрытой и замерла. Оттуда выпрыгнул мальчонка в колпаке с бубенчиками. С вытаращенными глазами он прыгнул в расступившуюся толпу и пританцовывая прокричал низким, с хрипотцой голосом:

— Здорово твари!!! Вы у нас сегодня на закуску!!! Рвать! Жрать! Рвать! Жр-р-р-р-рать! — Потом замер, губы вытянулись в глумливую улыбочку под огромным носом и Курти разглядел, что это не мальчишка, а карлик. Карлика, тем временем, затрясло, как в падучей и он продолжил танцевать, крича:

— Рвать! Рвать! Рвать! Рвать будут. — Он начал грязно, с завываниями ругаться.

Дверь полностью открылась, вышло несколько стражников все в той же в широкую полоску форме. Последним вышел франт в фиолетовом платье, в широкополой шляпе с длинным мечом на боку. В ухе блеснула серьга.

— Кто Хальдора выпустил? — вздохнул он.

— Да никто, Ваше Благородие. За ним же пригляду нет.

— Уведи и пошли кого-нибудь в фургон, там Джус и Карел прикованные, пусть тоже сюда идут.

— Слушаюсь.

— Классная шляпа.

Курти с изумлением посмотрел на сказавшего это, уже знакомого, бугая. Как и все. Как и франт в шляпе.

— Рад, что тебе нравится шепелявый. Хотя я больше рад твоему настрою. Твои задор и наглость тебе пригодятся.

— Если нравится моя наглость, то я могу тебе еще и в морду дать — кивнул здоровяк, — ты вообще в восторге будешь.