Держу тебя (СИ) - Романова Наталия. Страница 12

— Как твой рот, — мужчина широченно улыбнулся и подмигнул Маше, та опешила, не то от фамильярности, не то от искренности улыбки. На нём была футболку с надписью «Русский богатырь», и он был таким здоровенным, что встреть его Маша один на один — испугалась бы. Действительно — русский былинный богатырь.

— Девушка, вы кого-то ищите? — участливо спросил богатырь.

— Розенберга Матвея Леонидовича, — отчеканила девушка. Фамилию, имя, отчество владельца и главного тренера клуба она запомнила хорошо.

— Собственной персоной, — богатырь улыбнулся и жестом пригласил Марию Константиновну пройти с ним, как минимум, отойти с дороги. Она всё ещё стояла у входной двери и мешала проходу.

Пришлось обойти недовольно пыхтящего, отжимающегося Скворцова и постараться не засмеяться над Матвеем Леонидовичем, вернее, над надписью на футболке. Русский богатырь Матвей Розенберг!

Маша посмотрела на подростка и вопросительно на Матвея Леонидовича, порядков клуба она не знала, но отжимания — явное наказание, глупо оставлять провинившегося наедине с собой, вряд ли он станет отжиматься, если не стоять над душой. Скворцов — подросток, судя по всему, проблемный, а не послушный дошколёнок.

— Доотжимается, — прочитал её мысли Матвей Леонидович. — Вы Мария Константиновна? От Игоря Вячеславовича? Не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь.

— Прошу, — Матвей Леонидович встал полубоком, приглашая девушку пройти с ним. — Закончишь, позови Сергея Витальевича ко мне, — это он сказал Скворцову. — И руки как следует помой!

Маша поднялась на второй этаж в кабинет директора детского спортивного клуба. Они немного поговорили, формальность, на которой настаивал Игорь. Вопрос был решён, проживание и дорога оплачены. Маша сдала медицинские справки, задала несколько вопросов, а потом в кабинет ввалилась дебелая дамочка лет сорока и вместо приветствия заголосила о некоем Гришеньке, которого обижает тренер, а Гришенька «плачет и ужа-а-а-асно расстраивается».

Обычная история — приводят гипотетического Гришеньку на занятия, которые ему не нравятся, Гришенька начинает конючить, рассказывать родителям страшные истории о товарищах и учителях, добиваясь в итоге смены деятельности. Матвей Леонидович, всё с той же улыбкой, смотрел на дамочку, видимо, маму несчастного Гришеньки, Маша почла за лучшее ретироваться из кабинета.

Она прошлась по второму этажу, спустилась на первый, захотела взглянуть на тренировку сестрёнок Алёшиных, было интересно, что же там за волшебный тренер, воплощение всех супер-героев Марвел в одном лице и волшебный принц в придачу. Лиса даже начала зарядку по утрам делать, а Лина — выполнять домашнее задание Марии Константиновны, за выполнение она получала наклейку в тетрадке, а потом хвасталась «самому лучшему тренеру на свете».

Почему-то Маша была уверена, Сергей Витальевич — эдакий добродушный пятидесятилетний невысокий мужчина, может, с лысиной на голове, и точно — с небольшим животом. Выглядит как Санта Клаус, только без бороды и чуть моложе. Она подошла к приоткрытой двери в зал и обвела взглядом происходящее. Два щуплых мальчика, видимо, боролись, на взгляд Маши — просто валялись по полу, размахивая ногами, остальные дети сидели вдоль стены и внимательно наблюдали за происходящим, так же внимательно, как тренер, сидевший на корточках рядом с парочкой и громко считающий до десяти. Даже со спины было видно, что тренер и отдалённо не напоминает Санта-Клауса… Одна шевелюра белокурых, вьющихся, собранных в хвост на затылке волос чего стоила. Простая белая футболка обтягивала широкую спину, плечи, подчёркивая рельеф загорелых рук.

«Самый лучший тренер на свете» был не таким здоровенным, как Матвей Леонидович, при этом спортивное телосложение было очевидно даже со спины и у сидящего. Даже если он окажется с кривыми ногами и лицом Квазимодо — этот загадочный Сергей Витальевич уже хорош собой.

Завершив поединок, сказав каждому ребёнку что-то, от чего малыш засиял и довольно рванул на своё место у стены, тренер пружинисто встал и обернулся на дверь, словно почувствовал взгляд Маши. Пришлось быстро делать шаг в сторону, но и одного беглого взгляда хватило для того, чтобы она растерялась, а потом и вовсе смутилось. Признаться, в самое первое мгновение Маша решила, что к ухудшающемуся зрению добавились галлюцинации. Не может человек, обычный тренер, не модель, не киноактёр, не медиа-персона быть таким… хорошеньким. Кудри, синие глаза, пружинистые, сильные, словно нарочито расслабленные движения, атлетическое телосложение в лучших традициях античных скульптур — такого просто не бывает! А если и живут где-то подобные экземпляры мужчин, то украшают собой красные дорожки кинофестивалей, улыбаются с билбордов и рекламы по телевидению, а не тренируют дошколят в спортивной школе.

Оказалось, не галлюцинации. Сергей Витальевич действительно был таким… красивым, других слов Маша не находила, не скажешь же про мужчину «хорошенький» или «прекрасный», он не кот и не скульптура руки Антонио Канова.

Красивым и озлобленным. Он так смотрел на Машу, будто она у него последний кусок хлеба отобрала и на его глазах скармливает голубям, словно её саму собирается скормить бешеным гиенам или сам ею является. С первой минуты знакомства, она только и успела произнести своё имя, её окатили такой волной презрения, что от неожиданности у Маши прорезалось острословие. Она никогда не была тихоней, хотя, скорей всего именно ею и выглядела, но и хамить, отвечать резко, особо не умела, частенько оставляя последнее слово за обидчиком. А с Сергеем Витальевичем в Маше проснулась странная эмпатия, она почти что на физическом уровне чувствовала его состояние, и ей это не нравилось. Совсем не нравилось.

Его состояние можно было сравнить с гнойником, да, вот так не эстетично. Казалось, задень немного, надави сильнее, и он лопнет с болью, прорвётся гноем и кровью. Маша изо всех сил старалась избегать Сергея Витальевича, жаль, что в замкнутом маленьком коллективе это почти невозможно.

Она пыталась разобраться в причине нервозности Сергея Витальевича, больше всего пугало, что в таком состоянии он работает с детьми, хотя, вроде бы, с ними он был спокоен, выдержан и профессионален. Справедливости ради, Маша никогда не наблюдала, чтобы он повысил голос на ребёнка, даже его грозные взгляды были наигранными, якобы строго отчитав нашкодившего мальчугана, Сергей Витальевич улыбался удивительно мягкой, красивой и странно умиротворённой улыбкой. Всё это путало, пугало, заставляло предполагать чёрт знает что, хотя её дело — сторона. Вернётся в город, с Лисой и Линой будет заниматься другая няня, а Маша больше никогда не появится в клубе «Русский богатырь».

Попривыкнув, присмотревшись к поведению Сергея Витальевича, Маша пришла к сбившему её с ног выводу. Тренеры, те, что холостые, да и женатые, похаживали в соседние базы отдыха и гостиницы для ничего не значащих встреч с представительницами лучшей половины человечества. Тренер — не воспитатель, постоянно в отряде находиться не должен, курортный посёлок и новогодние каникулы давали простор для похождений.

Сергей же Витальевич никуда не ходил, он даже жил не в корпусе для персонала, Маша не могла подумать, что он решает свои половые трудности, не афишируя. И женат он не был, она аккуратно расспрашивала у коллег. И девушки, по словам Марата, у Сергея Витальевича точно нет. «Инфа сотка» — дословные слова. А нервный он, напряжённый, будто скрывает что-то постыдное, мучившее его. Маша примерно так же чувствовала себя, когда встречалась с Игорем. Ей было стыдно, неловко, казалось, все об этом знают и осуждают.

Постепенно пазл сложился, Маша пришла к выводу, что Сергей Витальевич — гомосексуалист… О геях Маша знала только то, что они есть. Вообще. Но лично не встречала, да и где? Родилась в глубинке, если геи там жили, то хорошо скрывали свои наклонности. Училась в педагогическом, там не то что геев, традиционных парней почти не было, работала в школе и центре дополнительного образования для дошкольников, все коллеги — женщины, откуда в окружении Маши взяться гомосексуалисту… Представления её были гремучей смесью из стереотипов и заблуждений, о чём и сообщил ей оказавшийся вполне гетеросексуальным Сергей Витальевич, и об устаревших представлениях о жизни и непопулярной отсутствующей толерантности.