Мой папа - супергерой (СИ) - Резник Юлия. Страница 33

— Что? — просипел Веселый, одной рукой подхватывая злосчастные ключи, а второй — дергая вниз узел галстука.

— Мы договорились попить с ней чай, — всхлипнула его малышка. — Я пришлаа-а-а. А там эти люди в балаклавах, и все такое. Ее вывели в нару-у-учниках.

Матвей несся по коридору к лифту, лавируя между людей, ничего перед собой не видя и не слыша. Лишь срывающийся дочкин голос и шум крови в ушах. Он сотни раз подвергал свою жизнь опасности, но, как сейчас оказалась, даже не представлял, каким всеобъемлющим может быть его страх. Таким сильным, что в венах стыла кровь, а тело отказывалось подчиняться. Он двигался, как во сне. Нечеловеческим усилием воли преодолевая сковавший тело паралич. На ней он и держался. На воле и на адреналине, который рвал его на ошметки.

Уже в машине поднял на ноги друзей. Медведя и Кису. Коротко обрисовал им ситуацию.

— Узнайте, какого черта случилось! Хоть из-под капельницы вытащите Соболева, хоть из-под клизмы! Я должен знать, что происходит…

— Дерьмо. Ничего такого ведь не планировалось.

— Вот именно! Узнайте, что пошло не так, куда ее увезли… Кто вообще это был?! И какого хрена…

— Тише-тише, дружище! Выдыхай… Я сейчас решу вопрос с работой и тут же подтянусь. Мы справимся.

Матвей открыл рот, чтобы что-то сказать, но лишь еще раз с шумом втянул в себя воздух. Он не имел права торопить друзей. У всех у них была своя жизнь, работа, которую они не могли бросить и вот так запросто куда-то сорваться. Да к тому же они, как никто, отдавали отчет ситуации. Понимали, что времени у них нет. А значит, начнут действовать так скоро, как это вообще возможно.

— Просто свяжись с Соболевым… Хватит ему болеть.

На то, чтобы узнать, куда увезли Оксану, потребовалось намного больше времени, чем он рассчитывал. Потому что она не проходила ни по одной из баз! Недосмотр? Матвей в это не верил. Прошло полтора часа, прежде чем он узнал, где она находится. И еще час — ему пришлось терпеливо ждать, пока его впустят. Бывший муж Оксаны не торопился. Бросал на него полные превосходства и торжества взгляды через пуленепробиваемое стекло, отделяющее дежурную часть от коридора, и снова куда-то уходил. Если бы не Киса, который, как мантру, повторял «Нельзя, не пори горячку… Мы скоро выйдем на начальника участка! Просто потерпи!» и придерживал его за плечо, Мат, наверное, сорвался бы. Расквасил бы его самодовольную морду. И никто… никто бы его не остановил.

— Почему Медведь так долго возится? — скрипя зубами, парировал Веселый. Им ничего не говорили, он понятия не имел, что происходит, и каждая минута ожидания подрывала его изнутри. — Мы почти месяц их вели! Можем прижать! Этого же Букреева…

— Мат! — бросил на друга напряженный взгляд Василий. — Очнись! Нельзя соваться в темную комнату, не зная, что находится за порогом!

Он это понимал! Он это, мать его, очень хорошо понимал! Но там была его женщина! Его… Та, которая ему под кожу влезла. И отравила. Перевернула в нем все вверх дном. Плохое… Хорошее…. Черное… Белое! Все смешалось. Как будто кто-то перед его глазами прокрутил калейдоскоп. Изображение сложилось в причудливые витражи и рассыпалось на сотни осколков. Острых, уродливых, грязно-серых, вспарывающих его душу, пускающих кровь. Добавляющих в безобразную картинку алых красок.

— Кто здесь адвокат?

— Я, — вскочил Матвей.

— Пройдемте.

В сотый раз поблагодарив Громова, который настоял на получении им адвокатской корочки, Матвей прошел по выкрашенному зеленой краской коридору к рыжей двери. Щелкнул замок. Матвея впустили. Взгляд, привыкший к полутьме, обожгло светом яркой висящей под потолком флуоресцентной лампы. Пыточная камера какая-то… Мат стиснул челюсти и перешагнул порог.

Оксана сидела за столом спиной к входу. Она не повернулась на звук захлопнувшейся двери. И не пошевелилась даже. Лишь только плечи застыли, выдавая волнение.

У него пересохло во рту. И все слова, что он заготовил, застряли в горле.

— Оксана, — выдавил он.

Она оглянулась, хлестнув себя по лицу выбившимися из прически прядями. Вскочила. Едва не упала, потому что скованные наручниками руки не придавали устойчивости:

— Матвей! Господи боже… как ты узнал? Как ты меня нашел? — шептала, слизывая с губ слезы.

— Мне позвонила Лиля…

— О, нет… — Оксана взметнула руки в наручниках к груди, бросила на них недоуменный взгляд и медленно опустила. — Как же стыдно… — прошептала она.

— Оксана, послушай…

— Ты знаешь, в чем меня обвиняют? — не дав ему закончить, прошептала женщина.

— Да…

Матвей отвел полный смятения взгляд. Скользнул вниз по ее телу и снова метнулся вверх, только сейчас обратив внимание на то, что блузка Оксаны совсем промокла. Нерв на щеке дернулся:

— Это что?

Оксана проследила за его взглядом. Недоуменно моргнула.

— Дождь… Когда это все происходило, шел дождь.

Матвей перевел дыхание. Ладно… с этим он потом разберется! А сейчас:

— Пожалуйста, присядь. У нас мало времени.

Оксана послушно кивнула и тяжело опустилась на отодвинутый Матвеем стул. Чтобы не нависать, Мат устроился рядом. Достал из кармана глушилку. Оксана наблюдала за его действиями и молчала.

— Это, чтобы нас никто не услышал, — пояснил Веселый. И дождавшись ее слабого понимающего кивка, продолжил. — Я хочу, чтобы ты понимала — я на твоей стороне. Я… — Матвей сглотнул. — Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

Глаза Оксаны снова наполнили слезы. Красивые губы дрогнули, а руки, лежащие на столе, дернулись к нему. Он сжал заледеневшие пальцы. Почему она такая холодная, когда на улице такая жара? Даже зубы стучат…

— Эй, милая… Все хорошо! Все будет хорошо, я обещаю… Девочка моя… Соберись. Мне нужно, чтобы ты мне все рассказала.

— Да… Да, конечно.

— Можешь говорить свободно и ничего не скрывать. Нас никто не услышит.

Что-то изменилось в её взгляде уже тогда. Что-то неумолимо навсегда изменилось…

— Но мне нечего скрывать…

Матвей устало растер лицо.

— Послушай, я знаю о наркотиках… И хочу тебе помочь.

Оксана молчала. Молчала… и так пристально на него смотрела, как будто не видела до этого тысячу раз. Как будто не разглядывала его лицо в зарождающемся свете раннего утра еще сегодня…

— И что же ты знаешь? — наконец спросила она, когда, кажется, прошла целая вечность.

— Все… Все, кроме того, каким образом ты в этом замешана.

И снова её долгий-долгий взгляд на него. Уже не пытающийся в нем что-то найти, разглядеть. Потухший и какой-то… неживой, что ли? Это он… это он убил её свет? Оксана неловко выскользнула из-за стола. Матвей вскочил за ней следом.

— Послушай… Ты просто доверься мне! Просто доверься, прошу…

Она отвернулась. К стене… в комнате не было окон. Как отворачивались, чтобы не смотреть в глаза собственной смерти те, кого вели на расстрел. Если её плечи до этого были напряжены, то сейчас они просто окаменели.

— Доверься мне, пожалуйста… — прошептал Матвей в отчаянной попытке удержать то, что для него было безвозвратно потеряно.

— А я уже, Матвей… Доверилась так, как никому и никогда не доверяла. Впустила в душу, хотя… Хотя давала себе зарок никогда этого больше не делать.

— Оксана…

— Нет, подожди… Не хочу ничего слышать и знать. Просто ответь. Ты веришь, что я в этом замешана?

— Я не знаю, дьявол все забери! И какая разница?! Если я в любом случае тебе помогу? Если я люблю тебя так, что все другое перестает быть важным? Даже то, с чего все началось…

— Началось? Ну, да… Ты ведь знал обо всем с самого начала… — задумчиво прошептала Оксана и, не отворачиваясь от стены, медленно покачала головой. — Это не любовь, Матвей. Тебе показалось. Уходи, пожалуйста. И не трать свое время. Мне… мне не нужна твоя помощь.

— Но…

— Уходи!

Она даже не повысила голос. В нем вообще больше не было красок. Ни злости, ни даже разочарования. Только бесконечная неподъемная вселенская усталость и грусть.