Будь со мной (СИ) - Зингер Татьяна. Страница 21

Демьян изучал девушку с недоумением.

— Неплохо, — нехотя резюмировал он.

— То-то же, — хихикнула Олеся. — Пожалуйста, скажи, куда ты ходил?

— В "Ирис". — Демьян ухмыльнулся.

Олеся забыла, как дышать. В груди бешено колотилось сердце.

— Я…

— Не оправдывайся, — он устало отмахнулся. — Мне и так было очевидно, что учителя танцев не зарабатывают на дорогущие телефоны. Без дополнительного заработка нынче никуда, правда?

Она насупилась. Что за предубеждения? Он обижен тем, что ей приходится танцевать на публике? Да, не самое благородное занятие, но кто как умеет, тот так и вертится.

— Не всем платят за сидение возле компьютера, — парировала Олеся.

— Ага, обвини меня в том, что я работаю умственно, а не трясу задницей для всяких извращенцев. И не только трясу, но и подставляю.

С омерзением выплюнув это, Демьян прямо в одежде лег в постель и, укрывшись одеялом, отвернулся к стене. Олеся, готовая разрыдаться, заперлась в ванной. Что он о ней думает? Что она спала с клиентами за деньги?! Она пыталась разрыдаться, но не могла. Душила ярость. Кто он, в самом деле, такой, чтобы осуждать?! Неудачник-детектив, расследующий пропажу хомячков и супружеские измены. Чем он лучше её?!

Олеся практически выбежала из ванной для скандала, но услышала подозрительные шорохи. В отеле были картонные стены, и любое покашливание разносилось по всему этажу. А сейчас кто-то находился в метре от Олеси, в коридоре. Зашумел замок их двери!

Олеся затаилась, лихорадочно выискивая что-нибудь, что можно использовать как оружие. Входная дверь распахнулась с легким скрипом. Кровь зашумела в висках. Кто-то подергал дверную ручку ванной.

Абсолютная тишина настораживала. Где Демьян, почему так тихо?! Ни возни, ни драки, ни криков. Между дверью и стеной появилась пластина, которая в секунду отжала язычок.

Кровь застучала в ушах. Олеся сделала шаг в сторону, к стене, вооруженная освежителем воздуха. Дверь открылась. Резким рывком Олеся оказалась у двери. На пороге стоял мужчина в черной водолазке. Её палец надавил на разбрызгиватель. Мужчина громко выругался, закрывая глаза руками. А Олеся, отпихнув его всем телом, выбежала наружу. В последний миг она заметила второго мужчину, который прижал к виску Демьяна дуло пистолета, и рванула со всей дури в общий коридор. За ней кто-то несся.

Окно в коридоре было открыто настежь. Олеся прыгнула туда, не думая ни о втором этаже, ни о босых ногах, ни о том, что ждет внизу. Пятки обожгло болью, из глаз покатились слезы.

Она приземлилась рядом с собачьей будкой. Едва заснувшая псина осоловело подпрыгнула и разразилась лаем. Олеся неслась, не видя перед собой дороги. Сзади кто-то прыгнул, затем донесся мат и отчетливый звук двух выстрелов. После второго собака, истошно проскулив, замолчала. Кому предназначался первый?..

Олеся плутала, не выбегала на открытую местность. Мелькали подворотни и проулки. Яркие вывески сменялись кромешной теменью. За ней никто не следовал — она поняла это спустя четверть часа беготни, когда силы окончательно оставили тело, бок невыносимо кололо, и девушка еле брела. Хотели бы — уже догнали.

Тогда-то на неё нашел ужас.

У них остался Демьян! Что бы он ни говорил и ни думал — он когда-то спас её, а теперь оказался в западне. Вдруг они убили его? Олеся слышала выстрел!

Она взвыла раненым зверем. Прижав ладони ко рту, раскачивалась и рыдала. Ей некуда и не к кому было идти: ни с кем, кроме Жанны, не дружила, а родные разъехались кто куда. Мама в Америке с новым мужем, ближайшая тетка в тысяче километров отсюда. Ни денег, ни телефона, ни документов — всё осталось в гостинице.

В этом городе оставалось всего два человека, которые когда-то любили Олесю. Алекс и его сестра — Алена. И если к первому она не пойдет, у того дома беременная жена, то хохотушка Аленка не должна отказать в помощи. Главное, чтобы она не выбросила из дома оборванку, когда-то бросившую её брата.

— Нет, — запретила себе Олеся. — Иначе подведу под удар и их.

Лучше остаться на улице, чем подвергнуть хороших людей смертельной угрозе. Ей и так до конца дней будет мерещиться побелевшее лицо Демьяна.

А если отправиться к мужу Жанны? Они не особо контактировали, но она пару раз забегала в их дом на чашечку чая. Объяснится, что попала в трудную ситуацию, что за ней охотятся — как-никак, он депутат, неужели не защитит? Она ни в чем не виновата, и это легко доказать. Неужели она бы охотилась на саму себя?

Николай Игнатьев жил в коттеджном поселке за чертой города. От той улочки, где остановилась Олеся, до его дома было без малого три часа пешего шага. В воздухе пахло морозом. Отбитые ноги кровоточили. Олеся пошла.

21

Едва забрезжил рассвет, маслянистым пятном расплываясь по небу. Депутат Игнатьев в домашней клетчатом костюме, сидя в мягком кресле, пил кофе с круассанами. Он просыпался рано и любил наслаждаться рассветным уединением перед свершением великих дел. Ничто не могло нарушить эти короткие минуты, когда горький кофейный запах щекочет ноздри, а солнце лениво поднимается над землей.

Он всего достиг сам, с младых ногтей впахивал, не жалея здоровья. И вот, в сорок лет он добился должности представителя района, какого-никакого богатства и возможности баллотироваться в губернаторы области. Счастливый успешный человек, на которого стоило бы равняться лодырям и разгильдяям. Его единственными слабостями были круассаны с шоколадом и красивые девушки, и депутат поощрял свои маленькие недостатки. Что ж, идеальных людей не существует.

На сегодня запланированы похороны его супруги, и помощники Игнатьева весь предыдущий день вертелись возле него с глупыми расспросами: обитый красным или голубым гроб, платье черного или белого цвета, количество приглашенных на поминки. Ему было плевать, но ради телекамер он отвечал и корчил страдальческую мину.

Родители Жанны приехали вчера. Заплаканная мамаша, безостановочно сморкающаяся в платок, вызывала у Игнатьева зубной скрежет. Её тощий усатый муженек раздражал. Они стенали, а Игнатьеву приходилось изображать скорбящего супруга и гладить их по мокрым от пота спинам. Посмешище, но таковы традиции. Повсюду снуют местные репортеры, который только дай повод написать гаденькую статейку.

Ладно, сегодня он попрощается с женушкой, картинно всплакнув у гроба; выдаст бывшим теще и тестю денег на личные расходы, заодно вручит им дочь Жанны на воспитание — и забудет о семейке Ермолкиных навсегда.

Он блаженно улыбнулся. Из коридора донеслись голоса.

Работники службы безопасности буквально внесли на руках девчонку. Та еле волочилась следом. На её босых ногах кровь смешалась с грязью. Игнатьев посерел. Его дорогой ковер ручной работы!

Несколько минут назад Игнатьеву сообщили, что на КПП в полуобморочном состоянии находится девушка, называющая себя подругой Жанны. Охрана бы вытурила гостью вон, но та смогла описать внутреннее убранство жилища депутата, упомянула пару фактов из жизни его жены. И бравые ребятки засомневались. Игнатьев через камеру наблюдения признал в бомжихе Олесю Лаптевой, которая изредка наведывалась в гости к его покойной супруге, и был бескрайне удивлен её появлению в столь ранний час.

Но сюда-то зачем её приводить?! Оставили бы в коридоре, а его позвали выйти. Идиоты!

Парни усадили Лаптеву на кресло и, раскланявшись, ушли. Девчонка плохо соображала, где она, смотрела остекленевшим взглядом сквозь депутата, пока тот расспрашивал: откуда она взялась и что с ней произошло.

— Не верится, Жанна мертва… — прошептала Лаптева.

Измазанная косметикой, с потекшей тушью и полустертой губной помадой, она смотрелась жутковато. Игнатьев изобразил привычное страдание, но мигом сбросил то и перебил сопливые соболезнования.

— И все-таки, что случилось?

— За мной охотятся, — всхлипнула девчонка; её била дрожь. — Они убили Демьяна… Может, и Жанна умерла из-за них?

— Из-за кого? — заинтересовался депутат, с сожалением откладывая недоеденный круассан.