Чаганов: Москва-37 (СИ) - Кротов Сергей Владимирович. Страница 44

– Фриновского жду в коридоре, бегом за ним! – Выдыхает он с шумом (Шапиро, бросается к выходу). – Шанин, ты… Что с тем «гвоздём»?

– Показал своим спецам, твёрдо говорят, что голос эта х… передавать не может.

– Ладно, в общем, носом здесь всё перерыть. Головой отвечаешь!

– Как думаешь, для нас Хозяин устроил этот парад? – Ежов отворачивается от окна, заслышав шаги Фриновского сзади.

Тот подходит и становится рядом, опершись ладонями на подоконник. Прямо под ними, расставленные как по линейке, выстроились ровными рядами бронеавтомобили, поблёскивая на солнце своими фарами. Трамвай медленно проплываёт сзади строя, а его пассажиры едва не вываливаются из окон, когда он начинает поворачивать в сторону Театрального проезда.

– Этот определённо для нас… – замечает Фриновский. – для делегатов пленума на Манежной площади, прямо под окнами гостиницы.

– И пушки направили в нашу сторону. – Качает головой Ежов. – Новость плохая. Слушают нас. Прямо к моему телефону подключились.

– На даче?

– Нет здесь, – поджимает губы нарком. – твой Новак, между прочим. Помнишь недавно они с Чагановым мерковали с фототелеграфом?… Так под это дело они доступ получили к моему коммутатору, ну и к проводам подключились.

– Дела… – присвистнул Фриновский. – выходит, могли слышать всё о чём мы в твоём кабинете говорим? (Ежов кивает головой). А на даче что?

– Шанинские спецы заверяют, что то, что мы нашли в гербе, ничего подслушивать не может. Только не верю я в это. Сам посуди, девка эта чагановская такой маскарад устроила, рисковала головой и всё ради подарка бесполезного? Быть такого не может, ищут плохо. Новака и техников его – в камеру!

– А с Чагановым что делать будем? Люшков просит разъяснить нашу позицию.

– Чаганов! – Спохватывается Ежов. – Дуй в Суханово, пусть его там пальцем не трогают. Туда скоро подъедет Киров. Покажете ему Чаганова. Расскажете за что задержан. Фотографии покажите жертвы. И всё. Никаких разговоров с задержанным. Закон на нашей стороне: имеем право двадцать четыре часа задерживать без предъявления обвинений.

– Дальше-то что делать? – Настаивает Фриновский. – Решаться надо. Одним задом на двух стульях не усидишь.

– Решаться… – Кусает губы Ежов. – Хорошо, иду звонить Косиору. Чёрт! Там же Шанин копается. Мыслимое ли дело? Народный комиссар внутренних дел рабочего места не имеет! Позвонить неоткуда! Ладно, пошли к тебе. У самого-то подслушки нет?

Глава 8

Москва, Кремль,

Свердловский зал.

20 июня 1937 года, 12:45

– Товарищи!.. – Над трибуной видна лишь голова Ежова. – За последний год органами НКВД раскрыт ряд фашистских антисоветских формирований из числа бывших троцкистов, зиновьевцев, правых, эсеров и других.

Из боковых дверей появляется Киров в своих привычной гимнастёрке и, стараясь не привлекать к себе внимания, быстро идёт по узкому проходу, образованному рядами стульев и гигантским ордером колонн вдоль стен, поддерживающих величественный купол главного зала страны. Доходит до ниши в глухой стене зала, где расположился президиум пленума ЦК и поднимается на помост и садится на свободный стул с краю длинного стола, справа от трибуны рядом с Ворошиловым. Сталин, председательствующий на первом заседании, вопросительно смотрит на Кирова, тот утвердительно кивает головой.

– … Это… Военно-фашистский заговор, во главе крупнейших командиров Красной Армии и НКВД… – Ежов открывает бутылку нарзана, неспеша наливает в стакан пенящийся напиток стакан и с важным видом делает глоток, пережидая начавшиеся аплодисменты.-… Кремлёвская право-фашистская группа заговорщиков, во главе с Енукидзе… А в последнее время, почти во всех краях и областях вскрыты антисоветские формирования правых, троцкистов, зиновьевцев и меньшевиков. Активизация этих элементов, очевидно, связана с предстоящими выборами в Верховный Совет и с просчётами руководства в плане допуска к выборам наших классовых врагов.

Собравшиеся разом заговорили, обсуждая сказанное, некоторые вскочили на ноги.

– Успокойтесь, товарищи! Товарищ Ежов, заканчивайте у вас осталось две минуты. – Голос Сталина, усиленный звуковой аппаратурой, впервые установленной в зале, перекрыл поднявшийся гул.

– … Как сообщает товарищ Балицкий, особо нетерпимая обстановка сложилась в Сибири, – не особо торопится Ежов. – где вскрыта белогвардейская организация, насчитывающая сто тысяч человек…

Поднявшийся гул заглушает последние слова оратора. Киров бросает тревожный взгляд на вождя, то же самое делают остальные члены «сталинской группы».

– Я как нарком внутренних дел обращаюсь к пленуму ЦК с предложением: для борьбы с этими формированиями, которые имеют целью свержение советской власти и восстановление капитализма в СССР, посредством развязывания гражданской войны и создания условий к иностранной интервенции, учредить во всех республиках и областях СССР оперативные тройки НКВД. В эти тройки войдут: руководитель управления НКВД, секретарь обкома и прокурор с правом приговаривать арестованных лиц вплоть до высшей меры социальной защиты. Ещё прошу на время действия троек отменить постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 года «О порядке производства арестов».

– Правильно! Раздавить гидру конрреволюции! Да здравствует товарищ Ежов! – Послышались выкрики из зала.

– А то доходит до абсурда, – Ежов победно оглядывает зал, выходит из-за трибуны, подходит к месту где сидит Киров и шепчет. – убийцу, пойманного на месте преступления, арестовать не дают высокопоставленные защитнички.

– Товарищи! – Снова гремит под куполом голос Сталина. – Думаю надо объявить перерыв на пятнадцать минут. За это время желающие могут записаться у секретаря для выступления в прениях по докладу товарища Ежова. Как считаете?

– Прошу слова! – К трибуне подходит секретарь ЦК Пятницкий. – Запишитесь у секретаря и выступите после перерыва. – Сталин закрывает рукой микрофон.

– Я по процедурным вопросам! – Перекрикивает он шум зала.

– Хорошо, говорите. Регламент две минуты. – Поднявшиеся было делегаты снова садятся.

– Товарищи, – в зале повисла звенящая тишина. – не знаю как вам, но мне, одному из старейших членов нашей партии, вот что бросилось в глаза. Вы заметили, что товарищ Киров, опоздавший на заседание, никого не спрашивая, уселся в президиум пленума…

– Товарищ Киров – секретарь ЦК. – выкрикнул с места Каганович.

– … я тоже секретарь ЦК, но сижу как все в рядах. – Парирует Пятницкий. – Если я неправ, то поправьте меня, но мне кажется, что что некоторые члены ЦК воспарили над толпой. Они уже не товарищи нам, а вожди, кормчии…

Покрасневший Киров срывается со своего места и, найдя свободное место во втором ряду, садится.

– Вот так правильно, – Пятницкий проводил его взглядом. – не припомню, чтобы Ильич (поднимает палец кверху) эдак себя вёл на заседании ЦК. К чему я это? Ах да, видя как ведут себя председатели, которые пытаются при помощи регламента сбить выступающего с мысли, остановить обсуждение и подправить резолюцию, мне приходит на ум сходство нашего пленума с заседанием Государственной Думы. Уложился я в две минуты?

– Уложился, Осип, уложился… – неожиданно веселеет Сталин. – ну чтобы не быть похожим на председателя 4-ой Думы Родзянко (смех в зале), предлагаю после перерыва не ограничивать выступающих во времени, пусть выскажут всё что накопилось, не взирая на лица. Предлагаю также, чтобы люди чувствовали себя свободней не стенографировать заседание. Если кто-то обвинит другого, то дать последнему возможность ответить следом. А председатель будет сидеть молча, ну пока его самого не затронут. Согласны, товарищи?

– Согласны! Правильно!

Московская область, Мещерино.

Дача Ежова.

20 июня 1937 года, то же время