Чаганов: Москва-37 (СИ) - Кротов Сергей Владимирович. Страница 48

– Та-а-к… солдат спит – служба идёт! – Люшков от от яркого света и громкого крика едва не падает с кожаного дивана в кабинете начальника колонии, с трудом продирает руками налитые кровью глаза и непонимающе крутит головой вокруг.

– Па-адъём! – Фриновский седлает стул и кладёт руки на его спинку. – Докладывай, какие успехи?

– Успехи… успехи. – Подчинённый вскакивает на ноги, его взгляд постепенно становится осмысленным. – Устроили ему «карусель», для этого пришлось привлечь дополнительно ещё двух следователей. Тут правда ничего добиться не удалось: следователи с ног валятся, а Чаганов стоит свеженький с пятки на носок переваливается. Двужильный он что ли?

– Так ты его ещё и в стойку поставил…

– Поставил, только и это не помогает, – Люшков заколебался, говорить или нет, потом решился. – Ушаков не сдержался, засадил ему по печени несколько раз… и по почкам… я тоже пару раз дал, но по лицу не бил – никаких знаков не оставил. Ещё Жжёнова привезли… он сразу согласился… устроили очную ставку… Чаганов всё отрицает. Следователям пытается угрожать, а мне…

– Что такое? – Фриновский оторвал подбородок от спинки стула.

– Не знаю откуда узнал, но Чаганов в курсе моих личных дел. Что жена с падчерицей хочет в Германию на лечение выехать, – Люшков впился глазами в начальника. – что будто бы вы, Михаил Петрович, резолюцию на мой рапорт наложили – отказать.

– Врёт он! – Взорвался Фриновский, вскакивая со стула. – Поссорить нас хочет… Рапорт твой я в бухгалтерию передал, там тормозят… наркомфин валюту не выделяет.

– Помогите, Михаил Петрович, – подчинённый готов упасть на колени, отросшая щетина поглотила, скользнувшую из глаз слезу. – операция нужна дочке, срочная.

– Ну что ты, Генрих, вставай… чем смогу… – Помогает Люшкову подняться. – только и ты уж, друг, расстарайся.

– Думаю надо его пугнуть основательно, – в голосе подчинённого сквозь слёзы зазвучало ожесточение. – час назад из Бутырки привезли троих бандитов из банды Креста, пусть они займутся Чагановым, а то наши тычки для… как с гуся вода.

– Нет, сам пока пытайся его расколоть… и без мордобоя, – в голосе комкора послышалась неуверенность. – тут я должен с наркомом согласовать. Ты уже слышал, что жена у него отравилась?

– Женя? Как? Почему?

– Да хрен её знает. – Досадливо отмахивается Фриновский. – Ежов расклеился, а на пленуме непотнятно что происходит. Неизвестно чья в конце концов возьмёт, поэтому поосторожней тебе надо…

– Как же поосторожней? Не простит, ведь, мне Чаганов если их сторона возьмёт!

– А мне думаешь лучше будет? – Кричит комкор. – Мы одной верёвкой связаны. В общем так, оставь этих бандитов на крайний случай: если начальству нашему дадут по шапке, то подсадишь их в «воронок» к Чаганову и отошлёшь его отсюда подальше. Понял меня?

Люшков согласно кивает и в этот момент раздаётся звонок телефона.

– Фриновский слушает…секунду. – Зажимает рукой микрофон (и подчинённому). – Давай, давай… на службу, быстро.

Тот неохотно снимает со спинки рядом стоящего стула поясной ремень и бредёт к двери.

– … да, товарищ Косиор… пьёт на даче… есть время, буду через полчаса.

Быстро одевшись, Оля направилась прямо к тропе, по которой недавно прошёл дозор, пересекла её, прошла дальше на десяток метров до прибрежных кустов, повернула и двинулась вдоль них, вернулась к воде метрах в ста правее. По песчаному берегу пошла к начальной точке, выходя из воды и входя в неё снова, сделала пару ложных входов – выходов: получилась классическая петля для сбивания собаки со следа. Повторила путь в обратном направлении, сошла с «петли» и тщательно обрызгала землю из небольшого бутылька, оставляя за собой лёгкий запах керосина. Углубившись в кусты, остановилась, достала из кармана небольшой бумажный пакетик и высыпала его содержимое, каенский перец, в траву.

Затем уверенно прошла сквозь небольшую рощицу и безошибочно вышла к закрытым воротам усадьбы Мещерино, погружённой в темноту. Небо затянули чёрные тучи, верхушки деревьев закачались от поднявшегося ветра, поэтому, особо не прячась, Оля перемахнула через ажурную железную ограду и подошла вплотную к дому. Прислушалась, обошла его вокруг – всё тихо, если не считать богатырский храпа, раздававшегося из открытого окна маленького флигелька неподалёку, похоже – смотритель дачи умаялся за день. Стремительно взлетела по пожарной лестнице, мягко ступая по железной крыше, осторожно подобралась к закрытому слуховому окну прислушалась и заглянула внутрь.

– Странно, тоже никого, – подумала она. – а где же «слухачи»? И никакого оборудования…

Прямо перед ней, метрах в стах по прямой, располагался двухэтажный особняк дачи Ежова и как на ладони – залитая огнями гостиная. Мысль связаться с Кировым через «слухачей» ведущих с чердака пустующей соседской дачи прослушку Ежова, особо доверенных его людей, пришла ей после того, как по пути в Чурилково она попыталась наудачу заглянуть в Горки: Сергея Мироновича на даче не оказалось. Ждать у моря погоды было глупо, а вот попытаться поговорить с ним по радио, той что ретранслировала звуковой сигнал прослушки на дачу Кирова, стоило: да и система охраны Мещерино, в отличии от Горок, была знакома, и местность вокруг хожена-перехожена, с пионерами и без. И вот облом – усадьба пуста.

Вдали у горизонта на западе полыхнула зарница, осветив крышу. Достав из кармана маленький складной нож, она легко отковыряла засохшую замазку, отогнула шпильки, удерживающие оконное стекло (оно мягко вывалилось ей в руки), открыла защёлку, откыла раму и ногами вперёд скользнула в темноту чердака. В лицо пахнул горячий воздух, нагретый за день железной крышей. И вовремя! Буквально через минуту по железной крыше забарабанили крупные капли дождя.

– Ну хоть одной заботой меньше, ливень смоет все следы и уничтожит запахи…

Быстро пробежав по пустым крмнатам, девушка вернулась на чердак, тут уже почувствовала страшную усталость и прилегла на тюфячок у окна, обдуваемая прохладным ветром (устроила сквозняк, открыв дверь на чердак и форточку в окне на втором этаже).

– Что же у них произошло? – Подумала Оля. – Бежали, заметая следы, когда увидели что микрофон обнаружен? Судя по всему, спецы из техотдела не разобрались в его устройстве, поэтому и не стали проверять близлежайшие дома… но что-то заподозрили, стали плясать от герба и вышли на меня. Тогда выходит, что обнаружение прослушки и подстава Чаганова произошли одновременно.

– Одновременно или вследствии?…Разницы в общем-то никакой.

От дачи Ежова послышался шум подъезжающего автомобиля, Оля как пружина подскочила к слуховому окну. Из первой машины, остановившейся у бокового входа, вышел плотный невысокий человек в военной форме, с силой грохнув за собой дверцей и уверенно зашагал ко входу, за ним засеменил порученец.

– Здравия желаю, товарищ Фриновский! – Гаркнул охранник, дежуривший у входа.

– Начальника охраны ко мне! – Скорее угадала, чем разобрала фразу Оля.

«Интересно, стоит подобраться поближе»…

Худенькая фигуры девушки мелькнула в окне.

– … Что ж вы так, Николай Иванович? – Ласково корит, невидимого с точки, где затаилась Оля (за деревом метров в двадцати чуть сбоку от гостиной) Ежова, обливающийся потом Фриновский, нервно открывая французскую дверь на балкон. – Вам же завтра на пленуме выступать…

– … – тот бурчит в ответ что-то нечленораздельное.

– Коля, ты сегодня, это хорошо… – Палец комкора упирается в сержанта госбезопасности, появившегося в комнате. – Беритесь, уложим товарища наркома отдыхать. Вдвоём с порученцем они легко выносят из гостиной тщедушное тельце Ежова, комкор – замыкает процессию. Улучив момент когда охранник у бокового входа подошёл к поболтать к водителю Фриновского, Оля, скрываясь за кустами сирени, продвигается к балкону, два внешних угла которого подпираются каменными колоннами и заходит в его тень. Расположенный под балконом парадный вход – заколочен. Подняться на балкон – проще простого, но он – как на ладони со стороны бокового входа. Вот, наконец, охранник наклоняется чтобы прикурить и оля как стрела взлетает по колонне, мягко перемахивает через балюстраду и отступает в тень открытой двери.