Особняк со странностями (СИ) - Суботина Татия. Страница 36

— Кто здесь?

— Кто надо! — не заставил себя ждать ответ.

Наглости неизвестному, видать, совсем не занимать. Я не успела придумать, что на такое сказать, как услышала вкрадчивое:

— А кого тебе надо?

— Кого-то? — вконец растерялась я.

От того, что не переставала крутить головой, выискивая говорившего, даже немного поплохело. Кузи, как ни странно, нигде не наблюдалось.

— Неправильный ответ.

— Тебя?

— Уже теплее.

— К-кого надо? — скривилась я, озвучивая страх какую сомнительную версию.

— Бинго! — вскричало за спиной. — Тебе вот надо, а я уже и туточки!

Блеск! Почему-то захотелось схватиться за голову, протереть глаза и начать себя щипать. Уж слишком неправдоподобным, гротескным казалось происходящее.

— А где?

— Здесь, — прозвучало гениальное.

Решив еще раз довериться собственным ушам, я обернулась. Дверь, как дверь. Роскошная, огромная, только без золотой головы льва, что притягивала мой взгляд, как завороженная.

Что за глупые игры?!

— Где здесь? — начинала уже злиться я. — Не вижу.

— Голову опусти и увидишь! — буркнул неизвестный. — А то, вишь, как нос задрала! Только ноздрями и светишь!

Смутившись, я сделала так, как было велено. Взгляд натолкнулся на дверную ручку. Аналогичную той, что я приметила снаружи. Только диковинная зверушка на ней оказалась… жива.

— А-а, — отшатнулась я.

— Не орать! — грозно сверкнув синими глазами-бусинками, припечатало приказом золотое, в тон ручке, чудо-юдо.

Я послушно закрыла рот, потеряв дар речи.

— Вот так-то лучше, — кивнул «зверек». — А то заставляешь меня сомневаться в собственной неотразимости. Что же это я, правда, такой страшный?

Я согласно кивнула, даже не подумав о последствиях. А стоило. Маленькое тельце существа, больше похожего на странную ящерицу, ощетинилось, вдоль позвоночника и до кончика длинного хвоста вздыбились синие шипы. Небольшие, почти прозрачные крылышки встали за спиной, словно своеобразный щит. Зверек оскалился, демонстрируя мне двойной ряд острых зубов.

Боясь, что говорящая ящерица кинется на меня и начнет ретиво мстить за причиненные оскорбления, я поспешно замотала головой:

— С-совсем не с-страшный!

— То-то же! — тут же успокоился он, крылья перестали топорщиться, шипы улеглись, образовав плотный, гладкий нарост от макушки и до кончика хвоста. — Это ты еще Изувера Лохматого не видела, я по сравнению с ним — просто красавчик!

Боже упаси!

Я, как никогда, оказалась близка от суеверного плевка через левое плечо и малодушного постукивания по дереву.

— Может, уже протянешь руку помощи нуждающемуся? — прищурил один глаз ящер, словно от нетерпения переминаясь с лапы на лапу на круглой дверной ручке. — А то лишь зыркаешь, да обзываешься! И чему только подрастающее поколение учат?

Я тяжело сглотнула.

— Никаких манер! — фыркнул зверек. И, видимо, заметив, мое сомнение, снисходительно добавил: — Кусаться не буду. Обещаю.

— А ты сам не можешь? — неопределенно махнула рукой я.

Перспектива коснуться странного ящера, столь наглого, а может даже и опасного, не внушала радости.

Да и папа с детства учил всякую пакость руками не трогать…

— Что?!

Я что, опять сболтнула лишнее? И когда только научусь думать про себя?

— Ну-у-у… — смутилась я. — Сам. Крылышками?

Ящер фыркнул:

— Не царское это дело!

И сказано так решительно, быстро, что показалось, будто такой ответ заготовлен давно и заранее. А вся наглая бравада на самом деле напускная. Я не слишком разбиралась в устройстве ящериц, но даже мимолетного взгляда на крылья хватило, чтобы понять: они слишком непропорционально малы для такого тела.

Тяжело вздохнув, решила рискнуть и протянула ящеру ладонь.

Он медлить не стал. Тут же ловко взобрался мне на плечо. Быстро и аккуратно, совсем не оцарапав когтями.

– Фефанадий, — пощекотал горячим дыханием ухо.

— Что?

— Фефанадий я, — терпеливо повторил ящер. — А то ты меня на себе уже носишь, а имени все не спросила. Тьфу, манеры!

— Катерина, — ляпнула в ответ, чувствуя, что вновь краснею.

— Знаю.

— Откуда?

— Тебе в рифму ответить? — скучающим тоном протянул новый знакомец.

— Не стоит, — сконфузилась я.

Ящер все же снизошел до ответа. Правда, рифму послушно обошел:

— Я многое знаю, — фыркнул он. — Даром что ли в хранилище просиживаю? Да и страж тебя пропустил, абы кого не пустит.

Непонимающе нахмурившись, я повернула голову и попыталась рассмотреть Фефу. Тот вальяжно развалился на моем плече, уцепившись хвостом за отворот спортивки, и принялся лапками перебирать мои волосы, явно получая от этого не меньшее удовольствие, чем кот от валерьянки.

— А Кузя где?

— Старый хрыч этот? Известно где, — хмыкнул Фефа. — Где и пристало быть таким, как он. В кладовке.

— А можно…

— Не положено!

Столкнувшись с мрачной решимостью, что преобразила морду ящера точно в каменную, я оробела, но попытку вернуть помощника, с которым чувствовала себя уверенно, не откинула.

— Пожалуйста?

Фефа вздохнул. Громко, с надрывом и как-то больно трагически.

— Только ради спокойствия дамы, — сдался он. — А то ведь вконец замучаешь меня своими: «А где? А как? А почему? А можно?».

Не успела я обрадоваться и поблагодарить ящера, как в трех метрах от нас прямо на горчичную мозаику, которой еще недавно восхищалась, свалился Кузя. Растрепанный, встревоженный, с глазищами на выкате. Следом за ним шумно приземлились ведро, швабра и несколько тряпок. Последние, к слову, появились совершенно бесшумно, накрыв голову домового, словно покрывало.

— Злыдней мне в печень! — взвился на ноги Кузя, срывая тряпки. — Орденское хранилище!

— Чай не кладовая, да! — ехидненько так протянул ящер.

Домовой побледнел. Насупился.

— Катерина, — грозно пробасил он. — Немедленно сбрось с себя горгулью! Еще заразу подхватишь!

Фефа задохнулся возмущением. Повернув голову, я смогла воочию наблюдать, как гнев преображает черты существа. Казалось, еще чуть-чуть и огонь повалит из его ноздрей, а глаза по-настоящему начнут метать молнии, мгновенно умертвляя все раздражители.

— Горгулий! — скрипнул зубами ящер, нетерпеливо прохаживаясь по моим плечам, точно собрался протоптать себе именную дорожку. Я лишь успевала голову поворачивать, следя за его метаниями.

Домовой подбоченился:

— Да, какая разница?!

— Не горгулья! Горгулий! — взвыл Фефа. — Прошу не путать!

— Один черт, — махнул рукой Кузя. — Вашей братии все равно верить нельзя.

— А вашей, скажешь, можно?!

Я пребывала в полнейшем недоумении от происходящего. На линии огня находиться не хотелось, но невольно получалось. Кузя и Фефа сцепились взглядами. Еще секунда и, казалось, драки не избежать.

— Катерина, немедленно уходим! — не спуская глаз с ящера, заявил домовой. — Нам в хранилище не место!

— Я без ответов не уйду!

— Тебе может и не место, а страж ее пропустил, — одновременно со мной высказался Фефа. — Хоть раньше никому ходу не давал! А тем более, человеку!

Кузя недоуменно уставился на меня, а потом словно очнулся и выгнул грудь колесом:

— Не просто человек, — с придыханием в голосе поведал он. — Госпожа.

Ящер перестал расхаживать. Повис на вороте и, вытянув шею, с любопытством заглянул мне в лицо:

— Госпожа говоришь? — загадочно протянул Фефа. — Так это в корне меняет дело! Недаром я решил с тобой дружбу водить! Хоть и невоспитанная ты дама.

Домовой фыркнул:

— Конечно, — выдохнул, скривив губы. — Горгулья никогда своего не упустит!

— Можно подумать ты совсем безвозмездно хвостом за девочкой таскаешься! Домовой-альтруист! Неслыханная щедрость!

Кузя помрачнел, нахмурился, подался вперед. Послышалось рычание.

Воздух, казалось, стал потрескивать от напряжения. Еще пару секунд, я поняла, и драки не избежать. Пришлось вмешаться.

— Стоять! — рявкнула я, вытягивая руку в сторону Кузи. Тот замер. — Прекратили оба! Не знаю, что вы не поделили, но перестаньте препираться!