Наглый (СИ) - Хитрикова Нина Михайловна. Страница 3

Обуваю туфли на низком каблуке, осматриваю себя в зеркале и выхожу из квартиры.

Первый урок проходит в обычном режиме, второй же вообще пролетает неожиданно быстро. И только к четвертому уроку у меня начинают мелко дрожать руки, и пересыхает в горле, а по позвоночнику бегут противные мурашки. Сейчас по расписанию 11 «б». В голове снова всплывает вчерашний вечер и Максим… и почему я такая несдержанная? Порой мне хочется стукнуть саму себя, но… правду говорят «язык мой — враг мой». Это точно про меня.

Звонок на урок звенит оглушительно громко. В класс влетают опоздавшие, и я с облегчением замечаю, что Гордеева среди них нет. А потом сама себя одергиваю: «чего волнуешься, дура? Ты — взрослая женщина, а боишься мальчишки». И только я встаю со своего места, чтобы поприветствовать класс и начать урок, как дверь снова широко распахивается и на пороге оказывается Гордеев.

— Sorry, I`m late. May I come in? — Небрежно рукой откидывает непокорную темную прядь и смотрит своими невозможными наглыми синими глазами.

В эту самую секунду мне так и хочется его не пустить, просто чтобы не видеть весь урок, но я просто киваю и терпеливо жду, когда он сядет, прежде чем начать урок. После опроса приступаю к следующей теме — мы разбираем объемный текст — отрывок из "Ярмарки тщеславия" Теккерея. Возникает даже небольшой спор, что я всегда с радостью поощряю в детях — высказывание своего мнения. Класс разделился на две группы — те, кто за умную и такую же лживую Ребекку Шарп, любой ценой стремящейся в высшее общество, и те, кто за милую Эмилию.

Я стараюсь не смотреть в дальний угол, где за партой сидит Гордеев, словно его там и нет. Вот только точно знаю, что он здесь, буквально кожей чувствуя его присутствие. И, когда звенит звонок с урока, я с облегчением выдыхаю. Класс быстро пустеет, выпуская подростков на волю, только у моего стола вдруг останавливается кто-то. И я точно знаю, кто именно. Сижу, не поднимая глаз, собираю тетради, делая вид, что очень занята. Может он уйдет? Но парень стоит, явно не собираясь никуда уходить.

— Юлия Сергеевна, вы сегодня такая красивая. — Невольно поднимаю глаза и сталкиваюсь с голубыми чуть прищуренными глазами. И снова этот взгляд. Наглый. Как этот мальчишка смеет так смотреть? Как у него это выходит — вышибать всю мою собранность и спокойствие одним только взглядом?

— Спасибо, Максим. — перекладываю тетради с места на место. Сортирую стопки, не глядя, что и куда кладу, словно колоду карт тасую. Максим все так же стоит и стоит, кажется целую вечность. Я уже хочу сказать, чтобы он ушел, или что я ухожу, лишь бы быть от него как можно дальше. Только Максим не дает мне и рта раскрыть, огорошив:

— А вы правда считаете меня таким красавчиком?

Вдох.

Выдох.

«Спокойно, Юля, спокойно. Ты — взрослая женщина. Делай вид, что ничего такого не было»: повторяю про себя. Но стоило только глянуть на него, как благие мысли улетучились со скоростью света. Его улыбка такая самодовольная, что в секунду выводит меня из равновесия, и я вскакиваю, желая сказать, чтобы он убирался отсюда ко всем чертям. Но вдруг оказываюсь прижата к крепкой груди, а губы тут же попадают в плен жадных мужских. Кто научил его так целоваться? Так уверенно, так упоительно и страстно? Меня не целовали так уже… да вообще никогда. Этот поцелуй отличается. Ощущениями. Эмоциями, бьющими током прямо под кожей.

Что я творю?

Отталкиваю его от себя. Мне трудно дышать. А еще нестерпимо хочется его ударить, но нельзя. Времена, когда учитель безнаказанно мог ударить своего ученика, прошли давно. А жаль. Некоторые так и напрашиваются на хороший подзатыльник или звонкую пощечину.

— Уходи.

Он на удивление легко подчиняется и идет к двери неспешным шагом. Но у выхода вдруг оборачивается.

— У вас вот тут — показывает пальцем на свои губы — размазалось.

Через полчаса я сижу на кухне у Тони и рассказываю о произошедшем. У меня уже не так сильно дрожат руки, да и цвет лица не напоминает томат, но сердце все еще делает немыслимые кульбиты при мысли о том, что я скорее всего лишусь своей любимой работы. С позором.

— Тонь, что делать, а? Не хочу в другую школу переводиться, но, видимо, придется. — Это я храбрюсь перед подругой, потому что если все всплывет, то ни о какой другой школе и речи не пойдет. Меня просто больше не подпустят к детям.

— У вас же нет камер в классах? — Спрашивает Тоня, а у меня появляется надежда, что все может обойтись.

— Нет.

— Ты же не думаешь, что он побежит к директору говорить, что целовался с тобой?

— Надеюсь. Но он может разболтать своим друзьям! — И это более, чем вероятно. Может это вообще был какой-то спор, а я просто жертва обстоятельств.

— Думаешь, ему поверят? Веди себя, как ни в чем не бывало. — Ей легко говорить, а я и представить себе не могу, как снова войду в школу.

— Ладно, в понедельник видно будет. Давай, что ли собираться?

Мне просто жизненно необходимо отвлечься. А предстоящая вечеринка — отличный повод.

Глава 4

Вечеринка вышла, что надо. Большой зал напоминал жужжащий улей — несмолкающие разговоры и громкий смех. Столько знакомых лиц, столько воспоминаний о веселых днях юности, что меня захватил водоворот радости, оставив где-то вдалеке тревожное чувство страха. Подружки по школе и проделкам теперь стали степенными мамашами, но в глазах горел все еще озорной огонек юности.

Тоня последние полчаса смотрела на меня умоляющим взглядом, показывая на свои туфли. Не привыкла моя девочка к шпилькам. Она утащила меня в сторону, но не успела ничего сказать, так как я увидела идущего прямо к нам Савельева. Пашка, как всегда, сыпал комплиментами и сладко улыбался. Чересчур красивый, он всегда точно знал, как действует на девчонок и умело этим пользовался. Я же еще в школе считала его слишком самовлюбленным, но Тоня была влюблена в него по самую макушку и не видела недостатков в упор.

После небольшой официальной части и видео с нашими фотографиями, начались танцы. Я танцевала, не жалея ног, смеялась во весь голос и наслаждалась комплиментами бывших одноклассников. Подругу перехватил Волков и кружил сейчас в медленном танце. Никто не знал, даже Тоня, но я была в него когда-то влюблена. Илья казался мне чуть ли не героем. Он не был злым или глупым, не обижал никого, но всегда стоял за себя и свои взгляды насмерть. Гордая осанка и дерзость, сквозившая во взгляде — мощный коктейль для юной девчонки, какой я была когда-то. Своей непокорностью и ершистостью он сводил меня с ума. Что-то было такое в его глазах, отчего мое сердце всякий раз замирало… В голове вдруг возник образ совсем другого мальчишки, согнав легкую улыбку с моих губ. Почему я сейчас думаю о нем? Почему я вообще о нем думаю? Я бросила еще один взгляд на Илью. Все же они чем-то схожи с Волковым. Не внешне, нет. Но вот взгляд у них очень и очень похож.

Резкий глоток шампанского вдруг пузырится в горле, и я захожусь в кашле, пролив остатки из бокала на платье. Вот черт! Спешу в уборную стереть следы и просушить платье. И немного успокоиться. Когда выхожу, вижу за нашим столом Савельева, который что-то говорит Тоне. Она же во все глаза смотрит на Пашку, никого вокруг не замечая. Я не вмешиваюсь, даю время им поговорить. Это нужно самой Тоне. Столько лет она тайно была влюблена, поставив его на недостижимый пьедестал. Пусть увидит, что он обычный мужик, ничуть не лучше прочих.

— Юлёк, вот ты где! — Ко мне подходит Мишка Красин. Он весь выпускной класс сидел сзади и постоянно просил списать, тыкая мне ручкой в спину. Смотрю на него и вижу, что он почти и не изменился со школы. Все такой же высокий и тощий, разве что вместо непослушных темных вихров на голове модная стрижка, да костюм, а не вечные джинсы и мятая футболка. У него хмельная улыбка на пол лица и чуть стеклянный взгляд. Пьяный.

— Ты обещала мне танец!

Красин прижимает меня к себе, и начинает кружить в танце под "Алешку" "Руки вверх". Он не переставая болтает о чем-то, но я его почти не слушаю, наслаждаясь музыкой, пока слух не цепляет: