В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич. Страница 24

Долго и витиевато вещал на древнеславянском, тряся ухоженной седой бородой, о том, что византийское благолепие и благочестие, на которых стоит Россия с древних времен, в умалении. Помянул: Москва — третий Рим, а четвертому не бывать! Наконец, закончил тем, что с татями мастерградскими никак нельзя договор о вечном мире заключать, это умаление святой Руси! Бояре, давно заметившие, что такие речи не нравятся царю, помалкивали, Петр молчал, каменея скулами.

— Кто еще желает речь сказать? — от досады Петр из всех сил вцепился пальцами в подлокотники, щеки задрожали, обвел думских шалым взглядом.

В палате повисло долгое, тяжелое молчание. Юный царь недоволен.

— Дозволь мне? — густым басом проговорил Ромодановский. Петр впился в князя взглядом, кивнул согласно. Бояре затихли, настороженно рассматривая страшного главу Разбойного приказа. Слез с лавки, покачал великим чревом. Лицо сумрачно, глаза горят неистовым, с трудом сдерживаемым гневом.

— Не дело говорите, бояре! С одним древним благочестием ныне не проживешь! Соседи мигом как липку разденут! Не то что прадедовские отчины: Киев, Ингрию и Карелию вернуть, последнее отберут! Мастерградцы предлагают великое дело! С их помощью построим на Руси мануфактуры и рудники, как в иных землях. Расцветет земля! Не хотят мастерградцы сами торговать с немцами и ляхами? Ну так сами продадим их товар, отчего государству российскому будет польза изрядная, а купцам и знатным родам выгода. А товар они преизрядный делают… И по войне с турками. Дважды ходили на них и вернулись назад без пользы, но с великим стыдом. Хану казахскому мастерградцы помогли против джунгарцев. Побил он их преизрядно. Помогут и нам с Викторией дело провести. А по тому, что мужики бежать станут, а город принимать их, то лжа! В договоре написано: принимать только вольных охочих мужиков, иных отсылать обратно!

Бояре, окольничьи, дворяне и дьяки думские глухо загудели, прикидывая, чью сторону взять. Если уж Ромодановский, битый жизнью волчара, крепко держащий в руках средневековую помесь МВД с госбезопасностью, выступает за договор с Мастерградом, это как минимум повод задуматься. Петр нетерпеливо дернул головой вбок. «Наконец, здравые мысли, а не стон про попранное благочестие!»

— Не хватает нам кукуйских еретиков, — не выдержал, крикнул в сердцах думный дворянин Воронков, — на шею себе новых сажаем!

— Лжа то, — не вставая с места произнес патриарх Иоакима, сам видом как великомученик с древней иконы, борода узкая, седая, лишь глаза молодые, — православные они, и священники их рукоположены в духовный сан святейшим патриархом московским и всея Руси Кириллом.

До позднего вечера Дума бурлила, ругалась и спорила. Наконец, большинством, кроме нескольких ретроградов, пришло к общему мнению. Царь указал, а бояре приговорили: договору о вечном мире и торговле с мастерградцами быть!

Глава 5

Через две недели рождественских праздников, в начале нового 1690 года, выпал обильный снег. Туманный Альбион в один миг превратился в снежный и морозный. Дороги стали труднопроходимыми. Чтобы отважиться на путешествие, необходима была очень веская причина. Обширные поместья сэра Джона Мерика Джолифа лежали на левой стороне Темзы. Его двухэтажный особняк возвышался на берегу реки посреди заснеженного идеально ровного газона и по-зимнему голых деревьев парка. Поместья не приносили убытков, но и денег приносили совсем немного. Основной доход лорду приносила должность говернора (руководителя) Московской компании. Жилище сэра Джона помнило еще времена войны Алой и Белой роз и снаружи смахивало на крепость. Впрочем, благодаря стараниям покойной жены лорда там было вполне комфортно. Внутри так и веяло чопорным аристократизмом и наследственным богатством. Приглашали в дом немногих, но удостоившийся чести принадлежал к сливкам английского общества. Нужно было быть не только родовитым, но и богатым, как акционеры Московской компании. У компании, возглавляемой сэром Джолифом, была сложная история. Первоначально она называлась «Общество купцов-изыскателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и доселе морским путем не посещенных». В далеком 1553 году корабль под командованием опытного шкипера Ричарда Ченслора, отправленный компанией для прохождения по Северо-восточному проходу в Китай, так и не сумел его найти. В XVI веке в европейской географии господствовало ошибочное представление, что из Европы в Китай возможно попасть северным путем через реку Обь. Зато корабль благополучно обогнул Скандинавию и доплыл до побережья Белого моря. 24 августа 1553 года судно вошло в Двинский залив и пристало в бухте св. Николая к берегу. Это оказалась российская территория. Страна заинтересовала англичан. Конечно, не фантастически богатый Китай, но и здесь можно многим поживиться. Лишь отсутствие удобных гаваней и путей вывоза продукции не давали России стать богатой словно Новый Свет или Индия. Русский царь владел тремя четвертями мирового производства дегтя, всей коноплей и качественным мачтовым лесом. Страна производила льняную пряжу, холст, кожу, поташу и многое другое. Производимые в России товары были особенно важны для судостроения Англии. Каждый заложенный на ее эллингах корабль требовал русских товаров: корабельного леса, льняной пряжи и многих тысяч ярдов парусного полотна.

Добравшись до Москвы, путешественник сумел попасть на прием к царю Ивану Грозному и добился для английских купцов разрешение на торговлю в России. Компания получила сверхльготные условия. Московское царство, в свою очередь, нуждалось в покупке западных товаров и продаже собственных. После возвращения Ричарда Ченслора в 1555 году в Англию, общество переименовали в «Московскую компанию». С тех пор ежегодно на север в обход Норвегии и далее до устья Двины отправлялись длинные караваны кораблей. На подворьях и складах, расположенных в Колмогорах и на Двине, в Вологде и в Ярославле, английские купцы вели бойкую торговлю иноземными товарами. С тех пор случалось разное. Московские цари то отбирали льготы, то даровали вновь, но компания продолжала работать и приносить немалую прибыль пайщикам.

В двери постучали, в комнату вошел брылястый, словно престарелый бульдог, мажордом:

— Сэр Вилберн Лэнгфорд! — торжественно провозгласил он слегка простуженным голосом.

Сидевший на кресле у пылающего камина хозяин особняка сэр Джон Мерик Джолиф поднял рассеянный взгляд на слугу и распорядился:

— Проси!

Мажордом безмолвно поклонился и исчез за дверью.

Вилберн Лэнгфорд вошел в комнату, рука на эфесе длинной шпаги. Одет в лучший, но уже не модный коричневый кафтан. А как с такими доходами, как у него, угнаться за изменчивой и ощутимо бьющей по карману модой? Вот и приходится одеваться скромно, но достойно. Молодому человеку двадцать семь лет, самый возраст для бойца и мужчины. Отец, царство ему небесное, сумел дать единственному отпрыску хорошее образование, но вот наследство оставил курам на смех. Несмотря на чистую, незамутненную голубую кровь, молодой человек был беден как церковная мышь, но страстно мечтал восстановить богатство и значение рода. Вилберн учтиво склонил голову, так что длинные локоны посыпанного пудрой аллонжа [14] едва не коснулись натертого воском дубового пола.

В комнате светло, несмотря на сгущающиеся на улице сумерки. В стенных, с блестящим зерцалом трехсвечниках, ярко горят свечи. Сэр Джон Мерик Джолиф удобно расположился у горящего и постреливающего угольками камина, лицо с тремя подбородками побагровело. Жаркое пламя отражается в зажатом в руке бокале с горячим грогом, бликует в закрепленном на противоположной стене зеркале в виде окна. В комнате, несмотря на камин, сыро, что и неудивительно: английская зима очень сырая. На низеньком столике с гнутыми ножками перед хозяином особняка стоит открытая бутылка и пустой бокал. По узким губам говернора (руководителя) Московской компании промелькнула любезная улыбка. Невероятные известия из дикарской Московии, которую он привык воспринимать как почти английскую колонию, заставили его срочно вызвать доверенного агента. Не вставая, джентльмен отсалютовал стаканом.