Артемида. Изгнание (СИ) - Хант Диана. Страница 60

– Этот новый мир.

– Мир не новый. Он тот же самый, что и был, Артемис. Смотри внимательнее.

А меня словно рывком выдернули из тела, подняв над равниной. Покрытой розовыми цветами, над гладью этой земли с её материками и океанами, над самой планетой, в бездонную глубину космоса, где жили своей жизнью звезды, метеоритные потоки, туманности, небесные тела, несущиеся по орбитам вокруг своих звёзд.

Все было слишком ясно, слишком правильно.

– Что тебя пугает? – повторила Каларатри.

– Неизвестность, – тут же ответила я.

– И что тебе неизвестно?

– Нет, – несмело начала я. – Как будто ничего нет. По-настоящему. Только что были кости – нет костей. Были цветы – нет цветов. Была планета – нет планеты. Был космос, – я оглядела сплошной поток белого света, который нёс меня непонятно откуда и непонятно куда, – и его тоже больше нет. Где пространство? Где время?

– Смотри, Артемида, Кали – это творческий поток с множеством надежд. Любое начертание линий, границ, формы или её отсутствия мы бессознательно производим сами, внутри нашего собственного ума. Запомни, наини, что ты – не мысль, не эмоция, не этот кусок мяса, который привыкла считать своим телом.

…В символике Кали закодирован Путь освобождения от иллюзий, выход за пределы самой иллюзорности этого и других миров, несмотря на то, что Кали – и есть Сама Иллюзия.

В тот же миг я открыла глаза и оказалась в той же самой пещере, на круглом помосте, вокруг которого в три ряда расположились люди, сидящие между рядами расставленных по полу свечей. Сейчас глаза участников ритуала снова были закрыты, и тела их ритмично двигались в такт барабанной дроби, отбиваемой несколькими мужчинами, которые тоже двигались вместе со всеми. Каларатри снова сидела передо мной. Точнее, леди в чёрном сидела несколько ниже, и, переведя взгляд вниз, я поняла, что парю в воздухе, над поверхностью помоста, как ещё недавно парила Кали.

С удивлением обнаружила, что тело моё стало таким же прозрачным, и таким же иссиня-чёрным, как у богини. Я не видела своего лица, но отчего-то знала, что смотрю на мир тремя глазами. Просто я видела его по-другому. Например, я точно знала, что Каларатри так и не обрела видимость, физическую видимость, леди в чёрном как была, так и осталась Ночью Вечности, Космической Полночью, и, тем не менее, я видела её, сидевшую передо мной, и смотрящую мне прямо в глаза.

Интересно, а у меня сейчас тоже шесть рук, как у Кали? – подумала я, и тут же увидела в выдвинувшейся из-за плеча руке отрубленную голову, истекающую кровью. Голову живую, с закатившимися от блаженства глазами.

Кровь, стекающая из разрубленных артерий, капала прямо на черную поверхность помоста, шипя на чёрном камне и бесследно исчезая.

– Демон Махишасура гибнет в результате сексуального контакта с Кали, – сказала Каларатри. – И мистическая идентичность демона с самим Шивой, мужем Кали, говорит о том, что одержимость даже собственным мужем рано или поздно приведёт к его гибели.

– Почему? – опешила я, разглядывая голову.

– Потому что любовь, Артемида, не имеет ничего общего с одержимостью. Любовь – это и есть твоя изначальная природа, и есть ты, а одержимость словно рисует на её поверхности маску, превращая бесконечно глубокий предмет твоей любви, не более чем в картинку, которую ты сама себе придумываешь, и которой сама очаровываешься. И больше ты не в состоянии любить, потому что в омрачённом состоянии одержимости нет любви. Творческая, свободная энергия Кали разрушает все привязанности, потому что Мата Кали презирает одержимость. И испытав её даже к собственному мужу, скорее отрубит ему голову и увидит, что это был не он, а демон Махишасура, демон, который решил подменить глубину мира двухмерным изображением, пустой маской.

– Но голова живая? – несмело сказала я. – И она улыбается…

– Разве может быть что-то мёртвым в руках у Матери Кали, являющейся самой Любовью? – пожала плечами Каларатри. – Даже усечённая голова демона в её руках становится символом Совершенного Знания, не ограниченного формой.

– А кровь?

– Поток выходящих, покидающих голову мыслей. Символ раджаса, страстей, покидающих сознание, впускающее в себя светлую, саттвичную природу Мата Кали.

Я поняла, что утратила интерес к голове демона, и перевела взгляд на свою обнажённую грудь, заинтересовавшись лежащим на ней ожерельем.

Ожерелье это было живым и даже немного двигалось: оно состояло из крохотных уродливых голов, нанизанных на одну нитку, сердито вращающих глазами.

– Ожерелье Кали состоит из пятидесяти голов демонов-асуров, мешающих видеть Мать во всём.

Я почувствовала, что начинаю таять в воздухе, исчезать, как исчезло изображение Кали, стоило мне самой взойти на помост. Но ощущение было скорее лёгким, приятным, совсем не страшным. Я знала, что получила то, за чем я пришла сюда.

– Запомни, наини Артемида, – Каларатри встала и положила нежную прохладную ладонь мне на лоб, видимо, закрывая третий глаз, потому что она начала опять расплываться в воздухе. – Кали – и есть Творческая Энергия мира, который, в свою очередь, воплощает её супруг, Шива. Правда, – она подмигнула, – когда она исполняет роль супруги, то становится Шакти, энергией, воплощающей саму женственность.

– Подождите! – воскликнула я. – Мне нужно узнать одну вещь!

– Спрашивай, – кивнула Каларатри.

– Почему она изображается танцующей на собственном муже?!

– Потому что Шива без Шакти есть труп, – пожала плечами Каларатри.

…А я пришла в себя.

Глава 24

Ифи

Я опять лежала на прохладном полу пещеры, но ломота в затылке, онемение в руках и ногах, всё неудобство моей позы говорило о том, что я снова в своём мире и своём времени.

Там, во время древнего Посвящения Кали, мне так и не удалось найти и поймать Иду, ставшую ланью, и я подумала, что наверно, это и не требовалось.

А ещё я подумала, что видимо Ида, попав в тело лани, лишившись всех преимуществ тела нимфы, могла только таким образом привести меня в пещеру Каларатри за Посвящением.

Ведь когда у тебя нет возможности объяснить всю важность ритуала, за которым мы и попали в этот мир, а есть только тонкие быстрые ножки и начинающие пробиваться рожки, приходится пользоваться, чем дали, чтобы донести до подруги смысл миссии в… древнюю Индию? Ох, что-то сомневаюсь, что была такая страна. По крайней мере, в то время, в котором мы с Идой туда попали.

Однако насколько я помню, здесь должен быть полуэльф. Его огрели по голове раньше, чем меня. Я поморгала, помотала головой, попробовала подняться, но обнаружила, что это сделать не так-то просто. Руки и ноги были связаны, причём руки крепко стянуты за спиной. Обидно было – жуть. И ещё я очень разозлилась. Пусть мне только попадётся этот смельчак, кто решился поиграть со мной в эти нелепые игры.

А Алексис – вон, кажется, он лежит, тоже связанный, с закрытыми глазами, ещё не пришёл в себя. Показавшаяся сперва такой тёмной пещера сейчас освещалась несколькими огромными свечами в металлических чашах, и даже пламени одной из них хватило бы на освещение не такого уж большого пространства. Метров сорок вытянутого коридора, который сужался, отдаляясь от меня и темнел. Неловкая поза не позволяла разглядеть здесь всё как следует, и я, оценив не слишком сильное натяжение верёвок, принялась пытаться вытянуть руку из захвата. Судя по тому, что верёвка не сильно натянута, шансы у меня есть.

– Ты обещала мне эльфа, – раздался совсем рядом голос Калли.

Как назло, никак не повернуться в этой неудобной позе. Пальцев я практически не чувствовала, водя запястьями поочерёдно вверх-вниз, ноги противно гудели, и было ощущение, что вот-вот случится судорога, но нельзя будет ни согнуть ноги, ни растереть их.

Всё-таки умудрившись каким-то чудом вывернуть шею, я увидела два силуэта, которые приближались. Точнее, направлялись они прямиком к лежавшему на спине Алексису.