Песнь Гнева (СИ) - Кадышева Дарья. Страница 8

Царь опустил голову, перестав разглядывать фрески, на которые он, несмотря на частое посещение тронного зала, смотрел редко. Он удивлялся, насколько можно было погрузиться в свои проблемы, чтобы перестать поднимать голову и восхищаться не только фресками, но и самим солнцем. Хотя, собственно, илиары на солнце смотрели чаще всего — они считали, что бог Илиас сотворил илиаров из лучей солнца и поклонялись пылающему ярком шару, как отдельному божеству.

Царь поднялся по ступенькам к трону. Массивный, вырезанный из одного из священных камней с Лазуритового гнева, украшенный драгоценными камнями и золотом трон был жутко неудобным. Подлокотники вырезали в форме морды медведя, а спинку украсили изящными символами, которые даровали сидящему на троне мудрость, силу и храбрость. Царь дотронулся до морды медведя и вспомнил свое прозвище. Медведь. И называли его так не только потому, что lafose ferovn, белый медведь, был на гербах и знаменах Китривирии, или потому, что этот же медведь был символом всего царского рода. Он получил это прозвище из-за характера.

Дометриан присел на трон и подпер лицо кулаком. Посещение Силлогзциума навело его на тяжелые размышления, а когда он услышал имя лутарийского князя, его будто бы что-то обожгло. Он вспомнил, с каким чудовищным усилием пошел на мир с людьми. Вспомнил, как сумел принять мудрое решение, спасшее впоследствии множество жизней его подданных, вместо того, чтобы потерять голову от своих ужасных чувств. Эти воспоминания не лечило ни время, ни вино, они появлялись в его ночных кошмарах и раздумьях, даже в светлые минуты они могли внезапно нахлынуть и ударить в самое сердце.

Рядом возникла служанка. Дометриан даже не заметил, как она появилась. Тихо приказал принести ему крепкого вина. Девица кивнула и исчезла. Он снова вперил взгляд в пустоту.

Дометриан Тантал Киргардис, внук Сфенала, родился в середине Тариоры. После смерти своего отца он стал править Китривирией, поначалу не всегда мудро. Его горячность, из-за которой он не простил людям их попытки завоевания островов Маверика, привела к Медной войне. Всю юность он провел в бесконечных походах и битвах, не только на Великой Земле, но и на Иггтаре.

В тронном зале снова появилась служанка, принесшая Дометриану чашу с вином. Царь с благодарностью принял чашу, отметив, что человеческие женщины могут быть довольно красивы. Эта девушка была рабыней. Как и все люди в Сфенетре. Проводив ее взглядом, царь пригубил вино, заставив себя отвлечься от горьких мыслей и подумать о своем сегодняшнем визите в Силлогзциум.

Силлогзциум, который иначе называли Палатой мудрейших, был собранием советников царя Китривирии, силлогзцев, старых илиаров, мудрецов. В Силлогзциуме создавались законы и принимались многие решения, но окончательное слово принадлежало царю. Сегодня в Силлогзциуме говорили о Катэле. Разведка донесла слухи о побеге чародея, но Сапфировый Оплот пока не обнародовал эту новость. В Силлогзциуме возник соответствующий вопрос: а не стоит ли илиарам вмешаться? Возвращение Катэля могло обернуться страшными последствиями. Всему миру были известны его деяния. Силлогзциум посоветовал царю подумать над тем, как оградить Китривирию от возможных деяний эльфийского чародея.

Пока Дометриан видел единственное эффективное решение — объединить свои силы с другими, главным образом с Лутарией. Разумеется, он стал искать другие пути. Мириться со старыми врагами, пусть и для общего блага, казалось слишком радикальной мерой.

— Naav ilio1, Arсhas.

Царь поднял голову. В дверях зала стоял генерал Эфалис, ожидая, когда Дометриан пригласит его войти.

— Naav ilio, — повторил он. — Входи.

Генерал кивнул и прошел по мраморному полу зала. Дометриан внимательно наблюдал за ним, замечая про себя, как быстро повзрослел его племянник. Фанет Эфалис остановился перед царем, поленившись, однако, сделать поклон.

— Я выполнил твое поручение, — сказал Фанет.

— Проблем не возникло?

— Были трудности, но мы справились. В конце концов, в таких делах редко можно обойтись без осложнений.

— Прекрасно, Фанет.

— И еще… Ты решил вопрос с армейским жалованьем?

— Пока нет.

— Легионеры жалуются, что им едва хватает золота на содержание семьи.

— Они хотят, чтобы их дети обучались наукам. Чтобы стали учеными, — протянул Дометриан, согнув руку в локте и пошевелил кистью, разминая ее. — Но ведь не каждому дано стать служителем науки. Кто будет вспахивать землю и строить дома, если все дети будут изучать историю, естественные науки, литературу, музыку? Достаточно и того, что отпрыски военных теперь обязаны обучиться письму и чтению.

— Я не могу им этого объяснить, — ответил Фанет. — Всякий отец считает, что его чадо достойно лучшего.

— Так оно и есть. Но отец должен видеть, каково призвание его ребенка. Участь моряка не хуже участи жреца. Каждый должен быть на своем месте.

— Тебя научили так говорить в храме Овриона?

— Это простая истина, мальчик мой. И насчет того, что у солдат маленькое жалованье… В мирное время я не могу платить им так много. Пока… Пока я думаю, что на пару гилоров им можно будет поднять жалованье. Всего на пару.

— Это хорошая мысль, Archas.

— Хорошая, но надеюсь, это больно не ударит по средствам, которыми мы сейчас располагаем. Грядет засуха. А с ней такие проблемы, как голод и бунт.

Фанет выдержал небольшую паузу, прежде чем перевести тему.

— Я слышал, что ты сегодня посещал силлогзцев, Владыка, — сказал Фанет. — Это правда? Эльфийский колдун действительно сумел сбежать из своей темницы?

— К сожалению, да. Это правда.

— И что ты намерен делать?

— Не знаю.

Фанет посмотрел на залитый солнцем город за аркадой зала. Под его кожей перекатывались мускулы. Светлые волосы блестели, татуировки на лице подчеркивали острые скулы и выбритые виски, а татуировки на теле и руках украшали могучий торс. Глаза у него были светло-синие, и, конечно, светились в сумерках, как у всех илиаров. Только вздернутый нос слегка портил общее впечатление мужественности и силы, которое производил Фанет.

Его отец, Сцион Эфалис, был сводным братом Дометриана. Дометриан и Сцион росли в детстве вместе, но Сцион не был родным ребенком царя Тантала. Тантал взял его в свою семью после гибели его родителей, которые являлись советниками царя. Тем ни менее, Сцион и его сын Фанет оказались связаны с царями сильнее кровного родства.

Фанет потерял отца в самом начале Медной войны. После этой трагедии он попал под заботливую опеку дяди Дометриана, как когда-то Сцион был принят в царскую семью. У Дометриана не было детей, поэтому он собирался передать престол Фанету как своему законному наследнику. Фанет стал одним из китривирийских генералов. По илиарским меркам, он был очень молод. Ему было всего лишь сорок лет, тогда как средний возраст у илиаров начинался после ста.

— Но я знаю то, что Катэль крайне опасен, — сказал вдруг Дометриан. — Представь, что теперь будет. Он сможет восстановить Орден. И тогда…

— И что тогда? — перебил Фанет. — Он нападет на Иггтар?

— Уж попробует натворить что-ибудь плохое.

— А, — племянник махнул рукой. — Что нам-то до него? Это проблема эльфов и людей. Вот когда он придет к нам, тогда и будем что-то планировать.

— Ты понимаешь, что это касается нас тоже? У него сила, способная уничтожить весь мир. Если люди, маги и эльфы не справятся — а они не справятся — придется сражаться и нам. Поэтому не лучше ли сразу что-то предпринять?

— Arсhas… Этот Катэль — не наша забота. Пока что.

— Я не согласен с тобой, — покачал головой Дометриан. — Он — проблема всего мира.

— Весь мир не должен нас интересовать. И его проблемы тоже. Тем более, у нас есть более важные дела.

— Какие?

— Ты сидишь здесь и целыми днями решаешь заботы бедноты. Выслушиваешь просьбы заплывших жиром вельмож о том, что их карманы несправедливо пусты. Наведываешься в храм Овриона, молишься за наш великий народ. Обходишь неблагополучные районы Сфенетры и пытаешься помочь всем нуждающимся. Щедро финансируешь магов. В целом: ничего толком не делаешь.