Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария. Страница 17

Я не знаю, что еще говорить. По-моему, пальма — не самый лучший вариант компенсации. И ищу поддержку в Алексее — в конце концов, это его легенда! Оборачиваюсь, и вижу… как Алексей, прикрывшись ладонью, тихонько смеется. Ему смешно! Ему весело! Мне приходится врать, а он и рад надо мной насмехаться! Как же я могла повестись на все это? Он же специально провернул дельце с пальмой и приволок ее сюда, чтобы поржать в свое удовольствие, насладиться моим фиаско. Я поняла! Жаль только, что слишком поздно.

— Позвольте, — подает голос клиент, пока я, поджав губу и борясь с яростью, сверлю взглядом этого хитроумного супчика. — Я, конечно, премного вам благодарен, но…

— Да! — грубо перебиваю его я. — Вы можете высказать все, что думаете. Можете оставить отзыв в книге жалоб. Можете заявить в полицию, департамент международных соглашений или куда там вы еще собирались, если вам не нравится то, что мы вам предлагаем!

Мне надоело притворяться! Надоело терпеть унижения! Пусть катится отсюда подальше и больше не таращит на меня свои поросячьи глазенки. Хорошо, что в магазине, кроме нас троих больше никого нет, и я могу не стыдиться за свою импульсивность.

— Нет, нет. Мне все нравится… — широко улыбается мужчина и трогает листья пальмы. — Но… как же я доставлю его к ногам Тамарочки?

— А это не для Тамарочки, — хмыкаю я. — Для вашей дамы сердца у нас отдельный подарок. — Я вырываю из рук Алексея сенполию «Голубой туман» и протягиваю ее счастливому обладателю сразу двух «эксклюзивных» растений. — Эта шикарная фиалка еще не расцвела в полную силу, стоит только немного подождать, и она одарит вашу Тамарочку пышным каскадом соцветий. Но боже упаси залить ее! Чрезмерно! Слишком часто! Поливать ее прямо на листья, а не из поддона! — Я стучу пальцем по низу кашпо, привлекая внимание клиента к важному нюансу (быть может, он не знает, что такое поддон?) и замечаю, как его глаза еще больше округляются. Вот дьявол! Он заметил стикер с ценой. — Не смотрите на него! Эти цифры ничего не значат! — Я пытаюсь содрать наклейку, ковыряю ее ногтем, но, как назло, у меня ничего не выходит. — Даже не думайте, что цветок может столько стоить!

— Да, да, конечно, — кивает он и ошалелыми глазами перескакивает с меня на Алексея. Но у меня нет никакого желания поворачиваться в сторону этого супчика. К тому же, наклейка наконец-то поддается, и я со злостью отрываю приличный кусок. Хотя нули от цены остаются на месте. Ну и фиг с ними!

— И напоследок! — Я достаю из нагрудного кармана телефон, выбираю нужную иконку и подхожу вплотную к МистеруТараканьиУсишки. — Фото довольного покупателя для Инстаграма. Вы станете лицом нашей цветочной лавочки? — Бесцеремонно я навожу камеру на клиента и почти что приказываю: — Покажите, как вы счастливы!

Мужчина, обнимая сенполию, суетливо улыбается, я подталкиваю его ближе к пальме и делаю несколько снимков.

— Может, вы дадите нам интервью? — Но режим видеосъемки не включаю, просто публикую готовое фото с подходящим хэштегом. А когда растерянный клиент раскрывает рот, не даю ему сказать и слова: — Спасибо, этого вполне достаточно. Вы уже звезда! — и подталкиваю его в спину, чтобы проваливал. — Свое счастливое лицо сможете увидеть в нашем профиле, вы же в курсе, как нас найти в Инстаграме? Знаю, в курсе, вы следите за всеми новостями, активничаете в комментариях.

— Я не… А… — он мотает головой, когда оказывается у выхода, но я помогаю ему и здесь, мне не трудно поработать швейцаром.

— Всего вам доброго! — Я закрываю за ним дверь и, стискивая зубы, улыбаюсь и машу. Неустанно машу, пока он не скрывается из поля зрения. А потом резко разворачиваюсь и обрушиваю весь свой гнев на истинного раздражителя: — Ну и как, доволен? Вволю поразвлекся? «Частная оранжерея, эксклюзивное растение»… Очень смешно! А теперь забирай свою пальму и уматывай! Не видишь, концерт окончен!

Я буквально подбегаю к нему и дергаю за рукав, чтобы он наконец-то отлип от стойки. Чтобы проваливал, куда подальше! Чтобы духу его здесь не было! Но этому супчику хоть бы хны, он все еще смеется.

— Ты глухой? Тупой? — рычу я и не могу успокоиться. Мне так хочется, чтобы материя, из которой сшита его идеальная рубашка, треснула, как салфетка, и расползлась под моими пальцами. Сейчас я готова его самого порвать на мелкие кусочки! Поэтому толкаю, бью кулаком в плечо, тормошу, пытаясь сдвинуть с места, буксую, почти скулю, и понимаю, что все это бесполезно. И выдыхаюсь. — Ты самый, самый ужасный человек в мире! — заключаю я и от бессилия валюсь грудью на многочисленные папки с документами. — Хуже тебя нет никого, — зарывшись лицом в бумаги, продолжаю бурчать я.

Мне уже плевать, смеется он или улыбается. Я чувствую себя значительно лучше, и это самое главное, но остановиться слишком трудно. — Ты исчадье ада. Ты избалованный папенькин сынок. Ты… ты…

Я медленно отрываюсь от стойки и взглядом натыкаюсь на его паспорт: он лежит сбоку от канцелярских принадлежностей. Алексей до сих пор не забрал его.

— Почему? — вслух произношу я и поднимаю глаза.

— Ты такая забавная, — улыбается он. Улыбается мягко, без насмешки, будто пропустил мимо ушей всю тираду гадостей, которую я на него вывалила. Улыбается так тепло и трогательно, что я готова забыться в ту же секунду. Бо-оже, какой же он красивый!

Я пихаю его локтем:

— Ты подхалим!

Но Алексей все еще не слышит меня. Он заносит руку перед собой, словно собирается прикоснуться к моим волосам, погладить по щеке или даже… Оу! Мое сердце ухает куда-то вниз. Я слышу, как оно гулко стучит в глубине меня, быть может, в животе или на уровне колен, и теряюсь в пространстве. Но ненадолго. Ведь он всего лишь поправляет свою прическу. Эгоцентричный супчик!

Дверные колокольчики тренькают, и я шарахаюсь от Алексея в сторону. Ничего не произошло. Ни-че-го! Но я неистово молюсь, чтобы у мамы, так же, как и у меня, не разыгралось больное воображение.

Глава 12. Алексей

Пока иду от дверей магазина до площадки, где я оставил машину, верчу в руке паспорт и невольно улыбаюсь. Не знаю, как внятно описать то ощущение, которое я испытываю, находясь рядом с Линой, и которое остается после, внутри меня. Ее саму хочется сравнить с невиданным зверьком — маленьким, пушистым, симпатичным, но абсолютно не ручным, — но это сравнение будет слишком примитивным. Каждую минуту, каждую секунду я открываю ее с совершенно иной стороны, а когда думаю, что достаточно изучил, она выкидывает что-нибудь новенькое, и это «новенькое» производит эффект внезапного фейерверка над головой. Лина меня не просто забавляет, она завораживает своей непосредственностью.

Сажусь в машину и чувствую себя нашкодившим щенком, потому что умышленно пропустил с десяток звонков: сразу после Шушиного поставил переадресацию на второй, рабочий, телефон, который благополучно провалялся в бардачке, оставаясь в беззвучном режиме. Нет, Лине я не соврал — я, действительно, предупреждал Игоречка, что приеду в бокс не раньше обеда, но раз он все равно звонил, и звонил несколько раз, значит, нарисовалось что-то срочное.

— Да, Игорек! Конечно… Я освободился и уже мчу к вам… Я понял. Минут через двадцать буду.

Завершаю вызов и выезжаю с парковки — требуется без промедления решить кое-какой нюанс по обтяжке салона нашей «шоколадки», и хотя Игоречек знает, что в этих вопросах я безоговорочно доверяю ему, без моего одобрения работу он не начнет.

Так было и два года назад, когда я по неаккуратности помял левое крыло и заехал в первую попавшуюся автомастерскую, где на тот момент официально трудился Игоречек. Этот двадцатитрехлетний рукастый парень четко знал, что делать, как делать, почему именно так, а не иначе, но как самый настоящий дипломат ждал моего согласия на все обозначенные манипуляции. Это качество характера вызвало во мне уважение, и я, уже в обход всяких там сервисов, в случае чего ехал прямиком к нему в гараж, в съемный гараж, в котором он и Егор шабашили по-черному.