Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария. Страница 24

— Оу! — Алексей оживляется. Он склоняет голову так, что несколько отдельных прядей волос падают ему на лоб, и смотрит на меня с легким прищуром. — Выходит, я катаю по городу училку? По-моему, это в разы страшнее той статьи, которой ты мне угрожала.

— Что ты имеешь против училок? — театрально нахохливаюсь я.

Он смеется:

— Готов поспорить, если бы я был твоим учеником, ты бы не щадила красные чернила и на каждом уроке отрывалась бы именно на мне. Поссорилась с мужем, свекровь достала, неприятности в коллективе — я был бы твоим «любимчиком».

«Ты был бы моим любимчиком!» — мысленно соглашаюсь я, но произношу совсем другое:

— Ну уж нет! Я буду оценивать каждого непредвзято.

— Ого, какие громкие заявления! — Алексей потирает подбородок и с огоньком в глазах предлагает то, на что мне сейчас меньше всего хотелось бы реагировать: — Потренируешься на мне? Как ты меня оцениваешь?

Теперь его взгляд по-настоящему невыносим. Мне хочется сбежать, спрятаться, скрыться, исчезнуть. Он изучает меня, всю, от и до, и делает это с не скрывающим азартом.

— Я оцениваю тебя непредвзято, — скороговоркой произношу я и хватаюсь за ремень безопасности. Мне срочно нужно занять чем-то руки… глаза, мысли, розовую пустоту, которая осталась после пони — заполнить ее чувством томительной взволнованности. Я не понимаю, нравится ли мне подобное внимание или оно меня пугает. Я запуталась.

— Звучит убедительно, — смеется он и тоже пристегивается.

Мы отъезжаем от сине-белого здания — теперь оно будет ассоциироваться у меня непременно с морским причалом! — будто выплываем из бухты под тугими парусами.

Минута молчания тянется слишком долго. Про себя я перебираю темы, которыми можно было бы сорвать нависшую над нами паузу, но все мои размышления вновь сводятся к его «многочисленным Катеринам». Сколько у него их было: одна, две, три или девятнадцать, как в романе? И пока я детально, вплоть до нарисованных бровей и марки тонального крема, представляю каждую, мы выезжаем на «окружную».

— Как поживают твои подписчики? — вдруг спрашивает Алексей, и мне становится стыдно за то, что я ковыряюсь в его спальне, пусть даже та спальня находится в моем собственном воображении, в то время как он беспокоится о моих неудачах. — Кто-нибудь прибавился?

— Ну да, — ухмыляюсь я и позволяю себе взглянуть на него, пока он увлечен дорогой. — Ты и один из твоих приятелей.

На самом деле мне очень приятно, что Алексей сразу же подписался. А я так и не решилась взглянуть на его снимки. Наверняка они жизнеутверждающие и разнообразные, и он на них не один.

— Мне кажется, тебе нужно разбавить кадры с растениями своими фотографиями.

Что? Я не ослышалась? Загружать в бизнес-профиль фотографии девчонки, которая едва тянет на четырнадцать? Да меня никто не воспримет всерьез!

Я издаю громкий звук, похожий на бульканье воды в закипающем чайнике:

— Да ну, не-е-ет! — и вскидываю руки, желая заткнуть себе уши, будто бы то, что я только что воспроизвела, можно удалить из его памяти.

— Ну или кем-то другим, но живым, — ровно отзывается он. И я начинаю сомневаться: а может, метод ушных затычек реально работает? — Как насчет твоего парня?

— У меня нет парня! — снова хмыкаю я, но на этот раз узнаю свой собственный, нормальный голос.

— Есть, — утверждает он, будто бы успел что-то разнюхать.

Но у меня действительно нет парня, и не было уже лет сто! Ровно с того момента, как началась взрослая жизнь, полная забот и обязанностей. О ком он? Может, самонадеянный супчик намекает на себя? Хах!

О, боже-е-е…

— Ты… — вырывается из меня, но я осекаюсь.

— Я о том счастливчике, который живет у вас в магазине. Кактус. К сожалению, не знаю его названия…

— Род.

— Его зовут Рот? — удивляется он.

Я нервно хихикаю, вспоминая, чьим именем нарекла упоминаемого «парня».

— Не название, а род. Его род — опунция, семейство — кактусовые. И вообще, он не мой парень! — … А наверняка чей-то еще. — Или ты считаешь, что если я люблю суккуленты, то стану встречаться с кактусом?

— Прости, я не это имел в виду, — улыбается Алексей, и я понимаю, что его извиняющаяся улыбка очаровательна. — Я всего лишь хотел подкинуть тебе идею.

— Какую?

— Что, если не ты, а он станет ведущим цветочного блога: будет рассказывать о растениях, о своем распорядке дня, делиться мечтами и планами, ездить в отпуск, спрашивать мнение подписчиков на злободневные темы… в общем, делать тебе неповторимый, оригинальный контент.

Представляю эту картину: кактус в компании изысканных стройняшек-монантес и подпись «самовлюбленный супчик не может выбрать очередную пассию», а на следующем снимке снова он, но уже один на один с обнаженной аргиродермой. И никаких рубашек!

Я смеюсь. Но сомневаюсь, смогу ли я подобным образом сделать «Алексея» героем нашего времени? Где его фотографировать, каждый раз в кругу «дам»? О чем писать, о его непревзойденной прическе?

— Не знаю, — произношу я, утопая в сомнениях, но по интонации выходит как-то слишком вдохновенно.

— Мне кажется, именно этого вам и не хватает: капельки абсурда и юмора. А с юмором у тебя все в порядке!

— Спасибо, — благодарю я. И чувствую, как по моему лицу от его комплемента сама собой растекается улыбка. Наверно, я выгляжу, глупо. Глупо, но счастливо. Но все-таки настораживаюсь: — А с чего вдруг такой интерес к цветочному профилю?

— Мне кажется, вы могли бы зарабатывать больше. Честно говоря, не понимаю, в чем причина низких продаж.

— Откуда ты знаешь о наших объемах продаж?

— Ох, да. Извини. — Он пожимает плечами. — Я случайно видел бухгалтерию, когда стоял за стойкой…

Его лицо говорит мне о том, что Алексей извиняется совершенно искренне. К тому же, маме свойственно держать подобные бумаги под рукой.

— Да ничего. Никаких секретов, — вздыхаю я. — Все, действительно, паршиво.

Алексей виновато улыбается и тянется к телефону, который все это время безмолвствовал на приборной панели, а теперь ожил и сообщает о входящем звонке.

— Привет, — переключает свое внимание на кого-то, и по его интонации я просто уверена, что это девушка! Так не разговаривают с лицами мужского пола, пусть даже это родной отец или лучший друг. — Чего-то вы быстро. Насиделись уже? — Я внимательно наблюдаю за его мимикой и по вопросам-ответам пытаюсь проанализировать, кем она может ему приходиться. А он, выгибает бровь и обращается ко мне: — Мы же не спешим?

— Нет, — растерянно отзываюсь я.

Он спокоен? В панике? Не рассчитывал, что та закончит дела так скоро? Нет… Алексея ни капли не смущает мое присутствие. Он с ней любезничает! Любезничает при мне.

Вот дьявол!

— Тогда выходи, сейчас заберу, — мягко улыбается он. Прячет айфон в карман и осторожно смотрит на меня. Смотрит долго, сомневающимся взглядом.

— Что? — не выдерживаю я.

Мое настроение стремительно катится в тартарары. Сейчас в нашу Черную Кошечку сядет одна из тех, кого я сегодня в подробностях рисовала в своем воображении, и я при этом должна оставаться в бодром расположении духа? Отвратительная ситуация, хуже не придумаешь!

К тому же Алексей меня добивает:

— Послушай… только не обижайся, пожалуйста! Там ящики, — он едва заметно кивает, указывая на цветы, — а нам нужно подобрать одного хорошего человечка. Может, ты пересядешь назад, а? И заодно присмотришь за растениями. Так было бы удобнее. А Катя сядет впереди.

Катя?

Катерина?

Вот гадость!

Пропади он пропадом, этот всевидящий Джон Грин*!

*Джон Грин — американский писатель, автор книг для подростков, название одной из которых «Многочисленные Катерины».

Глава 16. Алексей

Мы подъезжаем к дому Шуши, возле которого, сразу после универа, я высадил Катю. Его фасад, отражая солнечные лучи, слепит глаза. Катя уже стоит возле фонтана, но мою машину пока еще не видит — увлечена телефонным разговором. Она активно жестикулирует свободной рукой, видимо, пытаясь кому-то что-то объяснить или доказать, и смотрит себе под ноги.