Инерция (СИ) - Печёрин Тимофей. Страница 8

Но Андрей воздержался. Вместо шпильки в адрес госпожи Кранке предложив:

— Надо заглянуть в один из домов.

* * *

Дом, выбранный Кожиным, когда-то смотрелся приятно, даже мило в своей провинциальности. Два этажа, белые стены, четырехскатная черепичная крыша; небольшое крыльцо, ведущее на открытую террасу. Только вот побелка успела во многих местах облезть, штукатурка — отпасть, открывая потемневшую обрешетку. Осыпалась и часть черепицы. А ступеньки крыльца жалобно заскрипели, когда на них, впервые за полсотни лет, ступила нога человека.

К добру или к худу, но в этом провинциальном городке люди, похоже, не страдали мнительностью — запирать двери здесь было не принято. Во всяком случае, данная конкретная дверь поддалась, стоило Кожину потянуть за ручку.

Дом встретил Андрея и его спутников сумрачными помещениями, висевшим в воздухе запахом пыли, да и самой пылью — густо покрывавшей и пол, и каждый предмет мебели.

— Как в пещере, — прокомментировал Марьян Паков. — Или… как в склепе.

А Кожин, рефлекторно зажимая нос одной рукой, другой, так же неосознанно, пошарил по стене в поисках выключателя. Соответствующую кнопку он даже нащупал… вот только реакции от нее не добился. Точнее, реакция была ожидаемой. Ведь утянув Гродницу неведомо куда, дьявольское оружие Альянса заодно отключило ее от источников электроснабжения.

— Да будет свет, — молвил Паков, бросив на Андрея сочувственный взгляд. Он не издевался: секунду спустя свет и впрямь появился. Родившись из табельного фонарика лейтенанта полиции.

— Спасибо, — Кожин кивнул и снова включил запись. — Гродница, отчет с места происшествия, часть вторая. Нахожусь в… одном из местных жилищ.

Спохватившись, он выскочил наружу и осмотрелся в поисках таблички с номером дома и названием улицы — отчетность требовала конкретики. Найдя желаемое, Андрей вернулся в дом и продолжил, пока луч фонаря Пакова шарил по стенам и мебели:

— Судя по всему, дом заброшен, причем длительное время. На вещах большое количество пыли. Однако признаков спешного сбора и бегства не обнаружено… вещи вроде на своих местах. Отсутствуют и любые признаки жизни…

— Как это? — внезапно возразил Паков, и голос его прозвучал чуть ли не с обидой. — А это что, по-вашему, пан шеф?

Луч фонаря высветил скопление паутины в темном углу. Оживившись, Андрей направился туда, остановив запись. Шутка ли: если пыль и ржавчина были порождены взаимодействием с воздухом, то паутину кто-то должен был соткать. А это уже опровергало предположение об отсутствии в Гроднице всякой жизни. Как и о неспособности живых организмов выжить за пределами привычного мира.

Вот только никаких признаков хозяина паутины ни зоркий глаз Кожина, ни яркий свет фонаря Пакова не обнаружил. Да и сама паутина выглядела брошенной, под стать дому и городу — сухая, ломкая. Было заметно, что ее давно не использовали.

Внести впечатления от обнаруженной паутины и ее осмотра в запись отчета Андрей не успел. Внимание его и Марьяна Пакова отвлекла Юлия Кранке. Своим дыханием, сделавшимся прерывистым и неприлично громким.

Выглядела женщина не лучше. Лицо ее, побледневшее и покрытое потом, было искажено мученической гримасой. Глава вытаращены, а пальцы судорожно сцеплены.

— Госпожа Кранке, — подчеркнуто-строгим тоном обратился к ней Кожин. — Если у вас астма… или что-то в этом роде, вам следовало, как минимум, предупредить об этом меня и лейтенанта Пакова. Но еще лучше было бы вообще не соваться в это место, имея такие проблемы со здоровьем. Нянчиться с вами тут некому, вы понимаете?

Затем добавил, немного смягчившись:

— Или, хотя бы, могли бы не заходить в заброшенный дом. Воздух здесь действительно, неприятный. А для таких, как вы — даже небезопасный. Спертый, пыльный. Вредные флюиды, как вы сами изволили выразиться.

Юлия Кранке выставила перед собой ладони, словно пытаясь остановить таким способом поток увещеваний.

— Не в том дело, — молвила она, когда Андрей замолчал. — Просто… понимаете: в момент, когда сработало… это оружие, жители Гродницы успели осознать, что это… конец. Конец всему… для них. И ужас оказался безмерным… буквально пропитал эти стены. Аура такая плохая… у этого места.

Услышав последнюю фразу, Кожин вздрогнул, будто за спиной у него грохнул выстрел или громко хлопнула дверь.

— Плохая — что? — переспросил он, не скрывая раздражения.

«Аура», «карма» и другие подобные слова вызывали у сотрудника отдела «Т» почти физическое отвращение.

— И поясните в таком случае, специалистом какого профиля вы, госпожа Кранке, в этом своем Европейском центре катастроф являетесь? — послал Андрей вдогонку еще один вопрос. — Колдуньей? Медиумом? Гадалкой?

— Экстрасенс, — сухо и с достоинством ответила Кранке, вроде совладав с собой. — Хотя ваши коллеги из средневековой инквизиции, агент Кожин, наверняка посчитали бы меня колдуньей.

Андрей не сказал, что и для него, и для его настоящих коллег, что колдун, что экстрасенс или медиум считались сортами одной и той же малоприятной субстанции. То есть шарлатанами, греющими руки на людских суевериях.

Обычно для борьбы с подобными «специалистами» хватало сил полиции. Но на памяти Кожина был, как минимум, один случай, когда полубезумный, но раскрученный в СМИ ясновидец обратил на себя внимание даже Глобальной Безопасности. Причем еще и Восточноевропейского управления.

Был ли тот тип безумным или нет, но его вещания с телеэкрана едва не привели к катастрофе. Когда однажды ясновидец заявил, что конец света ожидается в ближайшее воскресенье, причем гибель человечество ожидает мучительная. И, что важно, с неопределенными перспективами в загробной жизни. А потому, чтоб и мук агонии избежать, и заранее зарезервировать место в раю, всем желающим было предложено уйти из жизни заранее и самостоятельно.

Ясновидец первым показал пример, приняв яд прямо в студии ток-шоу, заодно наплевав на сценарий телевизионного действа. И… что тогда началось! Нет, не на шоу, а в последующие дни. Когда готовых поддержать почин горе-пророка оказалось неожиданно много.

Пришлось поднять голос авторитетным ученым — заявить, что никаких доказательств и даже признаков приближения глобальной катастрофы нет. Не остались в стороне и религиозные лидеры, как один объявившие «откровения» ясновидца дичайшей ересью. Ну а сотрудники управления вместе с полицией до конца недели бегали по городам и весям, отыскивая и накрывая новоиспеченные «клубы самоубийц». И, конечно, блокировали сетевые ресурсы, распространявшие прощальное выступление ясновидца да подбивавшие народ на досрочное расставание с жизнью.

Более чем достаточный повод, чтобы возненавидеть всю колдовскую братию. Но признаваться в том Кожин не стал.

— И да, — истолковав его молчание, как слабость, подвела черту под разговором Юлия Кранке. — Именно эта моя способность и помогает мне находить пострадавших. Или вы знаете лучший способ? Ну там, по уровню радиации? Или по геомагнитному фону? А хотите знать, сколько жизней было спасено, благодаря… моему дару? Хотя бы примерную цифру?

— Обойдусь, — отмахнулся Андрей. — В любом случае, если вам нехорошо в этом доме… думаю, будет лучше, если вы подождете на улице. Будь здесь кто-то живой, вы бы уже обнаружили. Не так ли?

Против последнего довода возразить госпоже Кранке было нечего. Послушно (на удивление послушно!) и молча она покинула дом — враз поникнув и отбросив боевой пыл. Даже плечи женщины опустились, отчего она стала казаться еще ниже ростом. Видимо, признать свою ненужность ей было не приятней, чем находиться в доме с «плохой аурой».

А Кожин и Паков, заглянув еще в пару комнат и не найдя там тоже ничего, кроме пыли и запустения, решили обследовать второй этаж.

— А ведь что-то в этом есть, — проговорил Паков, когда они оба поднимались по лестнице. — Ну, я про ту даму. «Экстрасенс» переводится как «сверхчувствительный». Ну, с обостренными чувствами. Это как… ну, есть вот люди… про них говорят — «толстокожие». А другие, значит, с тонкой кожей. У некоторых так вообще как будто кожи нет… они те еще неженки. Как принцесса на горошине… знаете эту сказку? Или как у Беранже: «Сердце его — как лютня. Чуть тронешь — и отзовется».