Меч и плеть (СИ) - Колесник Андрей Александрович. Страница 48

Сотар вошел в лагерь, держа коня на поводу, встречаемый негромкими окликами сторожей. Их впрочем, было так же мало, как и спящих. Сегодня у Вольных был интерес собраться в центре, на широком пятаке земли, отделенном со всех сторон походным жильем. Передав заботу у Рыси одному из молодых Вольных и наказав ее хорошенько вычистить да напоить, Барлейт присоединился к народу. Он даже не удосужился сменить простой полевой колет, на свою обычную одежду. Сабля в гладко поблескивающих ножнах с золотыми насечками покачивалась в такт мягким шагам. Узнающие его даже в темноте Вольные, почтительно расступались, пропуская на импровизированную площадь. На ней, освещенные многочисленными факелами выстроились среди вытоптанной земли плотные людские ряды. Мальдгардцы смотрели на пришлых с интересом, без какой-либо настороженности, даже доброжелательно.

Старшины Вольных — все как один наряженные в богатое, парадное убранство, перетянутые драгоценными поясами, — заняли места за спиной лорда. Барлейт встал напротив гостей, странно похожий лицом и повадкой на саблезубого тигра. Черные глаза, глядели из-под изогнутых бровей, замечая всех и вся.

— Кто вы? Зачем пришли сюда? — спросил он, не повышая голоса. По рядам пронесся нестройный шум отвечающих одно и то же голосов:

— Воевать.

Сокол уже видел, что в этом подкреплении не так много людей, обладающих бойцовской выправкой. Многие из них сутулились, выглядели измучено, робко. Не так, как должны выглядеть воины. Вместо оружия у них при себе были крестьянские серпы, косы, цепы и вилы. Мечи других, заржавевшие, явно были вытащены из могильников или откопаны из земли. Но все ж среди них встречались и другие. Явно знающие, с какого конца брать за меч. Держащиеся с достоинством, явно выделяясь своими группками среди рыхлого большинства.

— Зачем вы пришли? — спросил Барлейт во второй раз. Обращаясь к замученным дорогой людям. — Кто привел вас сюда?

Миг тишины. Передние ряды оглядываются на кого-то в глубине.

— Я сделал это, — вперед протиснулся благородный юноша в охотничьей одежде. С нашитым на груди, выставленным специально, напоказ, гербом. Алый сокол, расправлял свои похожие на изгиб молнии крылья. — Потому что все они этого хотели. Я шел к тебе, с отрядом Вольных Кимлада от Красной Гряды. А все эти люди, присоединялись к нам по пути, оставляя свои села и желая воевать за тебя…

Ториас явно готовил, репетировал свою речь заранее. Слишком усердствовал, скрывая волнение. Желая выглядеть достойным отца и своего дома.

«А ведь я почти тебя спас», — одними только глазами сказал лорд Сотар. Он ведь писал. Он ведь требовал от своего сына понимания и покорности. Штеффард сейчас с матерью. Визерий — пропал. Хотя бы среднему уцелеть.

Молчание лорда по-своему истолковали пришельцы.

— Господин! — окликнул Барлейта один, в вышитой красными оленями грязно-белой рубахе. — Не прогоняйте нас! Дозвольте быть с вами! Нету уже моченьки терпеть шпоры благородных! Они уже и жгли нас, и били… да вы посмотрите, никого здесь нету, чтоб от них не пострадал, от псов проклятых! Вы уж позвольте, а мы вас не подведем! Да, что там, умрем за вас!

Сокол остро поглядел на крикуна:

— Не боишься восставать? Против божественной крови короля выступать? Вас ведь за такое Прародитель в вечность не пустит, — сказал специально, чтоб видеть: дрогнет ли кто? Дрогнули. Некоторые аж назад подались от испуга. Оковы веры, держали крепче стальных цепей. Даже этих отчаянных.

Удивительное дело, но сам крикун нисколечко не испугался. Отчетливо выделились тонкие, словно вырезанные ножом черты лица.

— Я не боюсь. У меня ваша милость, страха совсем не осталось. А не пустит Прародитель… тогда здесь останусь, и дальше благородных бить стану.

Старшина одобрительно зашепталась. Да, вот этот, пожалуй, не уйдет даже если погонят. Неважно где он родился и жил, и кому кланялся. Этот по духу свой.

Вольные ждали ответа предводителя. Его решения — принимать или нет в свои ряды этих людей.

— Пускай возвращаются, — крикнули из толпы. — Это не про них!

Некоторые пришлые робко вздрогнули при этих словах. Как собаки, заслышавшие щелчок хозяйской нагайки.

— Сотни четыре отставить, — шепнул на ухо Сотару пахнущий черным элем Тиб. — Остальных по домам. Куда им под нож? Их золотая длань короля в лепешку раздавит.

Сотар глядел на напряженно краснеющего сына. Охотничья одежда — это потому что некому было в Гряде подогнать ему броню по размеру? О чем он, спрашивается, только думал, покидая замок? Отправить домой? На глазах всех этих людей, опозорить его? Спасти жизнь, но нанести обиду, смертельную обиду? Ведь Ториасу на самом деле пора стать мужчиной. Сам Барлейт был примерно в его возрасте, когда участвовал в первом крупном сражении. А что нынешнее сражение, рискует стать последним, так ведь времена не выбирают.

— Наша судьба будет общей.

Шла вторая неделя объявленного Короной похода против смуты. И третий день, как королевская армия, встав большим табором на берегу Малой Тисы — скромного, разительно отличающегося от старшей сестры притока Заливы — вела беспощадную подготовку к сражению с врагом.

Ярже Клабс зевнул, сонно потягиваясь. Рыцарь поерзал задом на жестковатом щите, подложенном на землю вместо скамьи, и блаженно прикрыл глаза, подставляя теплому солнышку загорелое лицо. Хорошо, вот так наслаждаться остатками летнего зноя, глядя на спокойное течение речки. Слушая за спиной голоса пробуждающегося к обеду воинства.

— Может в Вельбрег? — со скукой в голосе предложил он. — У меня там, у дядьки отличная баня, заодно развеемся? Ларс?

Боевой товарищ, задумчиво мочащийся в реку, ничего не ответил. Зажав саблю подмышкой, он одетый в сине-черный вамс, был погружен в собственные мысли. Жбан пива с утра, это вам не шуточки!

— Ларс!

Рыцарь королевской армии Ларс Мисгерд недовольно качнулся и через плечо спросил:

— Что ты вечно куда-то лезешь? Ну чего тебе сейчас не хватает? Вчера их милости устраивали охоту, сегодня наверняка тоже, что-нибудь намечается. Зачем тебе Вельбрег? Весь Вельбрег уже давно здесь!

В его словах была толика истины. Заслышав о настроениях в королевском войске многие решительные торговцы, спешили собрать свой товар и отправиться в лагерь. Рыцари и их солдаты были при деньгах и, не считая, платили за любую понравившуюся вещицу.

— Скучно, — ответил, съезжая на смятую траву и откидываясь на локти, Ярже. — Это война или что?

Расположившиеся поодаль слуги ловили отголоски господского спора.

Из стоящей рядом с ними зеленой палатки, откуда уже некоторое время доносилась узнаваемая возня, послышался страстный женский вздох и мужской рык. Через минуту оттуда выбралась устало пошатывающаяся молодая женщина в одной только ночной рубашке. Растрепанные, спадающие на торчащие сквозь ткань соски каштановые кудри и размазанная по лицу дешевая помада. Горящее лицо, похожее на неряшливую маску из пудры. Сейчас она не выглядела красивой. Обычная потрепанная баба. В кулаке победным призом блестело золото. Зашнуровывающий штаны Ларс и сидящий на берегу Ярже переглянулись.

— Сиятельные рыцари скучают? — низким, с чувственной хрипотцой голоском поинтересовалась дама. После проделанных в палатке «упражнений» ей было непросто восстановить дыхание. Поэтому вопрос звучал не игриво, а скорее делово. Как у мясника, спрашивающего покупателей, какую часть туши резать. — Может быть, я сумею их развлечь?

Брезгливый Ларс ответил ругательством. Ярже был сдержанней:

— Не жадничай, — посоветовал он женщине. — Может в другой раз.

Из палатки на свет божий выглянул голый по пояс Лиам Вальц. Его смазливая физиономия светилась довольством.

— Честное слово, — с непонятным выражением лица протянул Ларс, — не понимаю. Что ты в них находишь? Честное слово, шлюхи сами должны тебе приплачивать за траханье. У тебя на крючке побывала, небось, треть всех благородных дочек столицы и их придворных мамаш. Так какого?